Алексей Замковой - Лесной фронт. Задача - выжить
— Уходить надо, товарищ капитан. — осознав ситуацию, только и смог сказать я.
Капитан удивленно посмотрел на меня.
— Река. — пояснил я и нервно хихикнул, вспомнив фразу из фильма 'Свой среди чужих, чужой среди своих'. — Если прижмут к реке — крышка…
— Сам знаю. — буркнул капитан. — Но об отходе мы уже говорили.
— Тогда, — я указал пальцем в заинтересовавшее место на карте, — Давайте хотя бы перейдем сюда.
Я указывал на место, более приспособленное, на мой взгляд, к обороне. Севернее нас, на нашем же берегу, от реки отходил напоминающий 'галочку' язычок озера. Правда находилось это озеро в болоте, но, может быть, так оно даже лучше.
— Это же озеро? — спросил я и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — Смотрите, здесь излучина и озеро образуют мешок, в который можно попасть только по узкому проходу. Здесь болото, поэтому техника не пройдет. Если нас будут атаковать, то только пехотой. И через узкое горлышко, которое я заминирую так, что никто и близко не подойдет. По болоту. Там мы можем устроить временный лагерь и несколько дней подождать. А за это время подготовимся к переправе через реку. Имущество и раненых перевезем телегами в несколько заходов.
Капитан рассматривал маленький, не больше сантиметра, кусочек карты и напряженно думал.
— Так болото же… — вдруг произнес он.
— Отправьте разведку, товарищ капитан. — тут же парировал я. — Пусть поищут тропы. А день-два лучше сидеть в болоте, чем здесь.
— А самолеты? — не сдавался капитан. — если нас нащупают, тот клочок земли перероют бомбами.
— Товарищ капитан, если нас нащупают здесь, то немцам не понадобятся никакие самолеты.
— Ладно, — сдался капитан. — Я прикажу разведать это место, а ты продолжай работать. Мины делай только противопехотные.
Я отправился к себе. По дороге в голову пришла мысль — а не слишком ли много я на себя взял? Обычный боец, незнакомый с картами и тактикой, вдруг начинает давать командиру ценные указания где лучше держать оборону. Подозрительно. Хотя, если будут какие-то вопросы, можно сослаться просто на логичность моих рассуждений. Мы имеем маленький клочок леса, с трех сторон ограниченный рекой и болотом, и немцев, которые, скорее всего, собираются прочесать лес. Сил для того, что б держать нормальную оборону, у нас нет. Отступать некуда. Значит надо уходить на другое место, которое проще оборонять. Место, где нас могут атаковать только на очень маленьком участке. Еще раз повторим про себя всю цепочку рассуждений. Сформулируем так, что б создалось впечатление, что до такого додумается даже полный дурак. Вроде нормально получилось. По крайней мере, я так думал, когда шел продолжать работу над минами.
Когда я вернулся на поляну, бойцы уже почти закончили работу. Гришин и Винский, отправленные к реке, до сих пор не вернулись, а Лешка с Селивановым добивали последние патроны. На расстеленной мешковине были выложены штук сорок гильз. Поскольку ситуация изменилась, и, скорее всего, минировать будем болото, столько нам не надо было.
— Заканчивайте, — сказал я им. — Мины с нажимными взрывателями делать не будем. Только растяжки.
Из лесу вышли Гришин с Винским. Лешка, увидев пришедших, заржал.
— Был у нас в хозяйстве хряк, — еле произнес он, — Так ты, максим, вылитый он!
Я тоже улыбнулся. Действительно, вид у Гришина был живописный. Боец был настолько измазан грязью, что казалось, будто весь день провалялся в луже вместе с тем самым хряком. Вдобавок ко всему, с него еще и ручьями текла вода.
— Ты смотри, ребятам-то не попадись. — продолжал Лешка. — А то зажарят ненароком…
Гришин сначала насупился, а потом тоже рассмеялся.
— Тебя, Лешка, они скорее зажарят. Ты поупитаннее. — а потом объяснил свой внешний вид. — Над рекой, на обрыве глину нашел. Копать глубоко сильно, а по обрыву спуститься — никак. Попытался было, да в воду грохнулся. Так из воды глину в котелок и набирал. А потом Андрей меня вытащил.
— Молодцы! — отсмеявшись сказал я. — Объявляю благодарность!
Гришин вытянулся и, еле сдерживая смех, гаркнул:
— Служу трудовому народу!
— Вот отдохнешь с полчасика, и снова принимайся служить. — продолжил я и покосился на Митрофанчика, — А Алексей пока нам глину замесит.
Лешка сразу стих.
— А чего я-то? — недовольно буркнул он.
— А что б мы потом сравнили, кто из нас больше на хряка похож. — за меня ответил Гришин, присаживаясь на траву и снимая мокрую гимнастерку.
— Только смотри, Лешка, — продолжал давать ценные указания я, — что б была липкая и вязкая. А то, переведешь продукт — сам за глиной пойдешь.
Недовольный Митрофанчик принялся замешивать глину, а я пошел инспектировать результаты работы по разборке патронов. Ребята справились хорошо — ни одна гильза не была порвана. Учитывая, что вытаскивать без инструмента пули из 14.5-миллиметровых патронов — задачка еще та, бойцы заслужили поощрение. Только вот поощрить их, собственно, нечем. Ладно, что-то придумаем.
— Вроде готово. — сказал Лешка, вытирая грязные руки пучком травы.
Я подошел и из котелка щепотку глины. Растер ее между пальцами. Показалось, что раствор получился слишком густой. Добавил немного воды и перемешал палкой. Взял еще щепотку. Глина липла к пальцам как пластилин. В самый раз. Теперь попробуем сделать осколочную рубашку.
Взяв горсть гвоздей, я густо рассыпал их на крышке одного из ящиков со снарядами, потом, зачерпнув из котелка глину, обмазал ей одну из гильз. Глины получилось многовато. Счистил немного обратно в котелок, снова обмазал гильзу, стараясь получить слой в пару миллиметров. Потом положил ее в центре россыпи гвоздей и прокатал. Гвозди прилипли хорошо.
— Отрежьте кто-то полоску мешковины, — сказал я наблюдавшим за моими действиями ребятам. — По ширине что б была с полгильзы.
Сергей тут же выполнил мою просьбу и протянул мне полоску ткани. Одной рукой держа гильзу за дульце, второй я попытался обмотать ее мешковиной. Не получалось. Я пытался обмотать как можно туже, но глина выдавливалась тканью наружу, а большинство гвоздей обсыпалось. Немного подумав, я очистил с гильзы уже начинающую подсыхать глину и снова обмазал, прокатал в гвоздях.
— Сделайте полоску, чуть шире длины гильзы.
Взял вновь поданный кусок мешковины, аккуратно, не стараясь сделать туго, обмотал гильзу.
— Сережа, отрежь два куска проволоки. Чуть длиннее пальца.
Селиванов штыком отрубил куски проволоки и, пока я держал гильзу, повинуясь моим указаниям, обвязал мешковину сначала по канавке вокруг донышка гильзы, а потом по дульцу — над местом, где оно начинало утолщаться. Только после этого я снова попытался потуже перетянуть гильзу узким куском мешковины. Чувствовал, что глина поддается под пальцами, но наружу, сдерживаемая тканью, не вылазит. Закрепив ткань, я показал результат бойцам.
— Поняли? Теперь разбиваетесь на пары и делаете так же. Один обмазывает гильзы, второй обвязывает проволокой и мешковиной. Готовые гильзы положить сушиться на солнце. Всего делаем двадцать штук.
Бойцы принялись за работу и вскоре на солнце сушилось требуемое количество кустарных корпусов для противопехотных мин. Я взял тот, который делал сам — вроде уже подсохло. Под жарким солнцем глина быстро затвердела.
— Теперь повторяем все по новой, — сказал я. — Берите те, которые уже подсохли и обмазывайте мешковину глиной. Потом гвозди и опять мешковина. Ну, вы поняли.
Часа через два, стройные гильзы превратились в толстые комки грязи, нашпигованные гвоздями. 'Рубашку' мы сделали в три слоя. Глина, конечно, при взрыве, скорее всего, превратится в пыль, а вот гвозди должны разлететься хорошо. Я объявил перекур и присел отдохнуть.
— Я вот что думаю, — сказал вдруг, обычно молчаливый, Винский. — Взрывчатки туда мало поместится. Гильза маленькая, меньше гранаты будет. Не убьет никого.
— Нам главное что? — спросил я, затянувшись сигаретой, и сам ответил. — Что б корпус разлетелся и взрывом разбросало вокруг осколки. Так?
— Ну так, — согласился Андрей. — Но осколки здесь тоже мелкие. Толку-то от тех гвоздиков?
— А ты представь, — продолжал я, — Что в паре метров от тебя рванет такая штука и нашпигует тебя десятком-другим таких гвоздиков. Не убьет, но бой продолжать ты уже не сможешь. Это как дробью в тебя выстрелить. Дробинка маленькая, но когда их много — разорвет в клочья бок, который со стороны взрыва или, например ногу, руку… Понятно?
— Вот я как-то в утку с близи дробью пальнул, — я обернулся и увидел Митрофаныча, который, привалившись к дереву, скручивал самокрутку. — Так от нее, ей Богу, чуть одни перья не остались. Не птица стала, а сплошное решето со свинцом.
Митрофаныч прикурил свою самокрутку, посмаковал дым и продолжил.
