Анатолий Дроздов - Витязи в шкурах
Скоро десяток половцев пригнали к посаду толпу смердов в полотняных рубахах, и те споро принялись раскатывать по бревнышку крайние дома.
— Надо было сжечь посад! — с досадой сказал Михн. — Еще вчера. Оставили поганым готовые бревна для забора.
— Город мог загореться! — возразила Ярославна. — Сушь-то какая! Какая разница, где половцы бревна возьмут?
— Но полдня были бы наши, — не согласился Михн. — К полудню у них появится забор, и поганые приступят к острогу. Борзо начали. Даром время не хотят терять. Наши хоть видят?
Словно отвечая на его слова, внутри острога повернулась балка камнемета, и круглый мячик, превращаясь в точку, помчался туда, где суетились люди. На краю улицы, рядом с помахивающими саблями всадниками вспыхнуло красное облачко. Кони шарахнулись, двое половцев упали. Люди в полотняных рубахах брызнули в стороны.
— Ай да Улеб! — радостно закричал Михн. — Углядел ворога!
«Это не Улеб,» — хотела сказать Ярославна, но промолчала.
Уцелевшие от разрыва глиняных сотов всадники поскакали за убегавшим полоном, наотмашь хлеща смердов нагайками. Крича и ругаясь, стали заворачивать. В этот момент на лугу один за другим упали два красных мячика, осыпав убегавших и преследователей осколками. Еще два всадника рухнули на траву вместе с конями, но и несколько людей в белых рубахах остались лежать недвижимо. Уцелевшие полонные ринулись к реке, всадники растерянно закружились на месте, затем помчались прочь. Вслед им из-за тына острога вылетело несколько стрел, но не догнали, в бессильной злобе ударив жалами по траве.
— Рано кидать начали! — вздохнул Михн. — Теперь поганые знают, где у нас камнеметы.
«Только что радовался! — сердито покосилась Ярославна, но промолчала. — Может, и вправду Кузьма поторопился?..»
— Молодец, боярин! — радостно воскликнул Улеб, с забрала острога наблюдая, как скрываются за углом острога всадники. — Будут знать теперь! Не сунутся!
— Смердов положили, — хмуро отозвался Кузьма.
— Тот, кто с ворогом, не наш! — возразил Улеб, скаля зубы. — Наши здесь и в Путивле, — кивнул он на возвышающиеся за острогом стены города. — Разряжай камнеметы, Кузьма, отдых!..
Но тут, словно назло Улебу, целая орда половцев вылетела на луг, и густой массой застыла перед острогом. Всадник в блестящей броне выехал вперед и поднял над головой палку с крашеным червленью конским хвостом. Орда развернулась лицом к острогу. Передние всадники подняли щиты, а стоявшие за ними натянули луки.
— Сейчас нам будет хорошо! — заключил Вольга, приседая за тыном.
— Людота! Поворачивай камнеметы на луг! — закричал Кузьма. — Половцы прямо на пятне поражения!
Он спрыгнул с забрала и побежал к суетившимся у машин людям. Выхватил из рук помощника кузнеца лом, подсунул под платформу и стал рывками двигать тяжелый камнемет.
Половцы на лугу спустили тетивы. Целый рой стрел взмыл в небо и, набирая скорость, помчался к острогу.
— Все под стену! Под стену! — страшно закричал Улеб, приседая. — Стрелы!
Вои и обслуга камнеметов брызнули под передний тын. Один Кузьма остался с ломом у машины, рывками двигая ее поперек острога.
— Прячься, Кузьма! Убьет нахрен! — заорал Вольга, с ужасом понимая, что Кузьма, даже если бросит лом, все равно не успеет. Кузьма, словно поняв, лом не бросил.
Град стрел дробной россыпью ударил по тыну, опустевшему двору острога, одиноким камнеметам. Рядом с Вольгой вскрикнули: вой со стрелой в глазу медленно осел на забрале. Не успевшего спрятаться помощника Людоты пришпилило к земле: он хрипел и сучил ногами, пытаясь вытащить из груди вошедшую по самое оперение стрелу. Вольга с замиранием сердца глянул дальше: невредимый Кузьма, что-то сердито бурча под нос, закатывал в сетку пращи тяжелый красный мячик.
— Твою мать! — заорал Вольга, поднимаясь на забрале во весь рост. — Прячься! Сейчас ударят еще!
— Я им постреляю, блядям! — ответил Кузьма, выхватывая из горки еще один мячик. — Я им!..
Половцы на лугу дали второй залп. Рой стрел помчался к острогу, и Вольга прянул за тын. Прижавшись к нему спиной, с ужасом смотрел, как Кузьма, как ни в чем не бывало, дернул за спусковую веревку одного камнемета и побежал ко второму.
Град с неба застал его на полпути. Стрелы впивались в землю перед Кузьмой, за его спиной, справа и слева; несколько вонзилось в балки камнеметов и платформы. Но ни одна не задела хорта. Подбежав к камнемету, Кузьма дернул за спусковую веревку и широкими прыжками взлетел на забрало.
Камни ударили прямо в толпу всадников; один — левее, а второй по самому центру, проложив в конном строе широкую прогалину. Половцы на лугу смешались, завертелись, и в этот миг лучники на забрале острога по команде Улеба выстрелили. Цель была слишком велика, чтобы промахнуться, и каждая стрела нашла жертву — человека или коня. Сумятица на лугу усилилась еще более, и лучники на забрале дали второй залп.
— Людота! Заряжай! — скомандовал Кузьма, спрыгивая вниз.
Подчиняясь его приказу, кузнец с помощниками засуетились у камнеметов, опуская балки и вкладывая в веревочные сетки глиняные ядра. Тем временем половцу с хвостом на палке удалось восстановить порядок в расстроенном войске, степняки вновь сомкнули ряды и натянули тетивы.
— Прикрой людей щитами! — закричал Улеб Вольге. — Все, кроме лучников, долой с забрала!
— Давай, Микула! — махнул Вольга рукой и первым спрыгнул вниз. Следом, как горох, посыпались вои. Они хватали сложенные под стеной запасные щиты и, держа их в каждой руке, выстроились возле камнеметов, следя за Улебом.
— Стрелы! — закричал тот.
Обслуга камнемета бросилась к щитоносцам. Те споро дали им свободные щиты; те, кому их не хватило, укрывались вместе с воем за одним. Вольга рывком заставил Кузьму присесть, поднял над головой большой миндалевидный щит.
— Пусти! — сердито крикнул Кузьма, пытаясь вырваться.
— Сиди! — зло шикнул Вольга. — Убьет!
Словно подтверждая его слова, в щит сильно ударило. Узкое жало стрелы, пробив кожу и дерево, на пядь вышло внутрь — как раз между друзьями.
— Что говорил! — недовольно сказал Вольга, вставая.
Картина, открывшаяся его взору, была нерадостная. Двор острога был густо утыкан стрелами. Не всем русским удалось укрыться: двое из обслуги камнеметов лежали на земле недвижимо, еще троих, раненых, вои тащили под стену.
— Бросай, Людота! — услышал Вольга крик Кузьмы и, оглянувшись, увидел, как поворачивается на оси балка камнемета. Движимый любопытством, он в несколько прыжков взлетел на забрало.
…В этот раз красные мячики хватили в середину орды, смяв и разметав ее. Орда стала разваливаться, всадники по одиночке и кучками покидали строй, отчаянно нахлестывая коней. Предводитель с конским хвостом напрасно махал своей палкой. Да и махал он недолго. Василько на забрале повел луком и спустил тетиву. Конь под половцем присел на задние ноги и повалился набок, прижав к земле всадника. Но тому удалось высвободиться, и он, косолапя, побежал по лугу следом за своими.
Василько наложил на тетиву новую стрелу.
— Далеко, не пробьет бронь! — заметил застывший рядом Улеб.
— Знаю! — сквозь зубы процедил Василько и спустил тетиву.
Стрела описала над лугом дугу и точно ударила пониже выреза кольчужной брони половца — прямо в зад. На забрале острога радостно закричали и заулюлюкали, наблюдая, как беглец, опасаясь останавливаться, тяжело хромает к своим.
— Можно было б перенять, но нет коней, — пожалел Улеб. — Ханский сынок, наверное. Ишь, броня блестит!
— На коня он теперь долго не сядет! — засмеялся Василько. Его узкое лицо с тонким длинным носом и россыпью конопушек на щеках светилось радостью…
* * *Михн, наблюдавший за боем со стен Путивля, выслал конную помощь. Дружинники и вои собрали на лугу подававших признаки жизни смердов, добили раненых половцев и ободрали мертвые тела. Степняки даже не сделали попытки помешать. Посадские, воспользовавшись затишьем, принесли защитникам острога обед. Улеб, оставив на забрале небольшую стражу, разрешил остальным поесть.
Кузьма и Вольга хлебали деревянными ложками варево из одного горшка, заедая его толстыми ломтями хлеба. Марфуша сидела в стороне, уперев локти в колени и положив на ладони узкий подбородок. Счастливыми глазами следила за обоими.
Кузьма достал из корзины глиняную баклагу, вытащил зубами деревянную пробку и протянул Вольге.
— Хлебни!
Вольга отложил ложку и надолго приник к горлышку. Оторвался, крякнул и протянул баклагу Кузьме. Тот тоже приложился основательно. Снова взялся за ложку. Некоторое время оба ели, но уже лениво, не спеша. Когда горшок опустел, баклага еще раз пошла по рукам. Наконец Кузьма сунул ее в корзинку и откинулся спиной к тыну.
