Барин-Шабарин - Денис Старый
Были бы мы наедине, так уверен, что и за горло бы схватила. С такими глазами, чуть ли не налитыми кровью, люди убивают себе подобных.
— Я прошу вас быть ко мне уважительнее, сударыня, — сказал я не менее жестко, принимая вызов.
Да, она, жена близкого первого товарища губернатора, или по-новому, как называют вице-губернатора, может, в городе и очень серьезная особа, вместе с тем, даже Кулагина не имеет никакого права грубо разговаривать с дворянином.
— Ты кто такой, казачок, что получил дворянство по несовершенству законов? — мадам уже явно понесло. — Много таких развелось, что и достойным потомственным дворянам продыху нет.
— Я пришлю вызов на дуэль вашему супругу, такие оскорбления… — произнёс было я, но был перебит.
Я не знал досконально дуэльного кодекса, и может ли муж отвечать за жену. Но долго ли бросить перчатку самому мужу, если уже слишком припрет дуэлировать. Но раз позволишь с собой так разговаривать, два… А после никто и разговаривать не будет. О чем говорить с человеком, который не ценит свою честь? И это же не только про дворян, это и про нормальных мужчин из будущего.
— Не нужно мужу сообщать. Я прошу… про… прощения, — с трудом выдавила из себя, скрипя зубами, Кулагина.
— Тогда позвольте мне покинуть ваше увлекательное общество, — ерничал я, действительно стремясь быстрее уйти.
— Где Артамон? Признавайтесь! — уже не требовала, а словно молила меня Кулагина.
— Прошу простить меня, но я более не располагаю временем. А супруг ваш, будьте уверены, не узнает ни о кольце, ни о сути нашего разговора, — сказал я, чуть ли не силой перехватив руку Кулагиной, чтобы обозначить приличествующий поцелуй.
Все, домой. Спать хочу, аж мочи нет.
Сложно все как-то, еще и эта Кулагина. Тут явно что-то неладное. Ну не может она быть такой психованной постоянно. Эко её при виде кольца так торкнуло! А о чем более остального переживают женщины? О любви! Ну, это по моему скромному мнению. И это имя — Артамон… Точно! Так жк зовут любовника моей матери, явного альфонса. Значит…
Ебипетская сила! Маман и тут подгадила. Ну не могла выбрать себе постельного героя посвободнее, чтобы он не был таковым еще и для жены заместителя губернатора? Эти мадамы могут за Артамона начать боевые действия. А меня тогда точно заденет — я тут между ними, как почтальон Печкин между разругавшимися котом и собакой. Вот ведь! Пусть сидит мать, твою мать, в Питере, или где она сейчас, и даже не появляется, от греха подальше. Хотя… Судя по всему, она более чем близко с грехом, имя которому Артамон.
Скоро суд — или судилище. Ещё нужно как-то разобраться с бандитами. Оставлять за спиной таких дельцов, как Иван, да даже таких сявок, как Понтер, опасно. Первый может нагадить по-крупному, второй — по-мелкому, но, учитывая его молодость и рвение, он может и по-мелкому, но часто. Так что проблемы нужно решать. Иначе что? А ничего, вообще ничего: ни чести, ни достоинства, ни самоуважения, ни сытой и насыщенной жизни. Но мне и без этого хватало по крышечку, зачем же мне подкидывать еще и Кулагину?
Ну, маман!
* * *
— Тарас! — позвала Елизавета Леонтьевна Кулагина своего слугу.
Ну как слугу. На самом деле, Тарас не был только лишь слугой Кулагиной, или даже ее мужа. Он сам по себе, но выполнял многие щекотливые задания. Вице-губернатор не был образцовым чиновников и некоторые дела проворачивал, в чем Тарас и помогал. А еще этот мужик часто столовался со слугами Кулагиной, да и жил рядом.
— Госпожа! — быстро появился мужик, которого уже успели позвать раньше, когда увидели состояние хозяйки.
Кулагина обошла Тараса кругом, нравился он ей. Нет, ни в коем случае она не ляжет с мужиком. Но ничего же не запрещает женщине любоваться сильным своим слугой.
Рослый, на голову выше самой Елизаветы Леонтьевны, барыни статной, Тарас обладал невообразимой силой. Он и гвозди гнул, и кочерги сворачивал. Вице-губернатор, Павел Александрович Кулагин, любил показывать своим гостям Тараса. А Тарасу нравилось получать серебряный рубль, порой и больше, за каждое представление и увеселение гостей хозяина. Пусть себе смеются да улыбаются.
Но еще больше Тарасу нравилось потрафить чем-то госпоже. Он не только за деньги служил ей, хотя Елизавета Леонтьевна неплохо платила мужику за любое дело. Некогда, когда его сыну было плохо, именно госпожа вызвала собственного лекаря, и тот выходил мальчонку, единственного человека, в котором души не чает Тарас. Так что он готов служить и внимает новому приказу.
— Готовься, Тарас, нам нужно вечером, тайно, навестить одного дворянчика из казаков, малахольного, и узнать у него все, что мне нужно, — приказала Кулагина, начиная тем временем размышлять, как объяснить мужу свое отсутствие.
Глава 11
— Чегось, барин, принялись стращать меня, все путать? Был бы злым, так разве же я просила об том? Я же не сказала ничего такого. Он один приходил. Ну, как один… Двое были с ним, так те чернявый и русый, а с конопушками и прыщами, о молодце, что вы спросили, так и не было, — отвечала Саломея.
— Я тебя познакомлю. Орел там, а не парень! — усмехнулся я.
— Не надо мне русых, да и никто не надо. Рано, опосля батюшка справится о замужестве, чего мне тут на рыжих заглядываться? — Саломея решительно отказывалась от знакомства с Мишей, которому я бы дал позывной «Топор».
Нет, тут нужно прибавлять — «Рыжий». Так и будет, Рыжий Топор. Вполне даже и благозвучно звучит.
А почему бы мне и не обучить девчонку немножко, хотя бы самым азам нелегкой профессии секретарши? Может, на что и сгодится. Она грамоту знает, вполне шустрая, сильно передо мной не лебезит — силу внутреннюю имеет, что в моем мировоззрении, скорее, плюс. Впрочем, чего ей пресмыкаться? Она ведь и не крепостная, ее отец у меня на договоре, он один из кузнецов, весьма уважаем, насколько я знаю, был при батюшке. Это я, то есть тот, кто был ранее в этом теле, дурью страдал и приставал к Саломее, а так она вполне себе жила на барских харчах, когда уезжал вдовец Никола по делам своим.
В любом случае, выбирать-то мне не из кого. А то, что порой секретарь нужен — факт. Как минимум, должен быть кто-то, кто скажет, что барин изволил отдыхать, его
