Барометр падает - Василий Павлович Щепетнёв
Стоп, может, это тоже… если не сами вилктаки, то связанные с ними? Обширная сеть, от моря до моря?
Думать долго не буду. Позвоню Тритьякову, пусть генерал думает, у него погоны.
Время известий. Я включил радиоприёмник. Начало шестого сигнала соответствует семнадцати часам московского времени.
— Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик принял решение удовлетворить просьбу товарища Гришина Виктора Васильевича об освобождении его от обязанностей Председателя Президиума Верховного Совета СССР в связи с уходом на пенсию.
На пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР единогласно избран товарищ Стельбов Андрей Николаевич.
«Ура, ура! — закричали тут швамбраны все. И упали».
А я тут с шахматишками…
Совсем, совсем другие ставки сегодня.
Глава 14
6 сентября 1979 года, четверг
Медведь ждёт
— Размялись, — сказала Ольга.
— На славу, — подтвердила Надежда.
А я промолчал.
Разминались мы на учебно-тренировочной базе Министерства внутренних дел. Под Москвой. Недалеко.
Нет, разминка прошла на ура, никаких претензий. К нам и прежде, когда Андрей Николаевич был членом Политбюро, относились со всем вниманием, а сейчас, когда он стал ещё и Председателем Президиума Верховного Совета, вовсе старались предупредить каждое желание.
Желаний было немного: сначала выполнить приседания, наклоны, вращение туловища и прочие упражнения, а потом — спарринг. Для спарринга Лисе и Пантере выделили девушек соответствующей комплекции, и они возились друг с другом, швыряли друг друга и лупили друг друга. И так, и этак. Понимаю, что спарринг-партнершам был дан наказ поддаваться, но поддавались они искусно, а время от времени применяли хитрые и подлые приёмы. Потому что это не спорт, это рукопашная схватка в условиях, приближенных к боевым. Не слишком сильно приближенным, конечно. Но навыки совершенствуются.
Я же ограничился общефизической частью: наклонами, подскоками и ходьбой на месте.
А потом сел на скамеечку, и смотрел.
— Сами не желаете потешиться рукопашной, товарищ? — не без подначки спросил меня тренер, мужичок лет шестидесяти, сухонький, невысокий, но чувствовалось, что мужичок это непростой, с тройным дном.
— Нет, — ответил я. — Куда мне!
— А научиться? Мы можем научить многому. Лбом кирпичи ломать не учим, нет, а вот наоборот — очень даже запросто.
— Мне нельзя, — с видимым сожалением (наддал, наддал грусти!) сказал я.
— Что так? Хвораете, товарищ?
Ирония почти и не скрывалась. В глазах тренера я был кем? В глазах тренера я был альфонсом. Любителем примазаться к славным людям, примазаться и пожить за чужой счет. Попросту, паразитом. Глистой. В новеньком адидасовском костюмчике. И руки холёные.
— Нет, я здоров. Но ведь подобные тренировки, — я показал на Лису, которая лупила ногами по закрывшейся партнерше, — они без травм не обходятся?
— Бывают и травмы, как без этого, — согласился тренер даже как бы с удовольствием. — Бывают.
— Вот. А у меня работа тонкая, — я простёр перед собой руки, пошевелил пальцами, — меня мелкая моторика кормит. Травмы для меня нож острый. Никак нельзя мне травмы получать. Да и к чему мне это? Москва не Чикаго, в Москве преступности нет. Моя милиция меня бережет.
— Это точно, — опомнился тренер. Вдруг я, да нажалуюсь? — Москва точно не Чикаго. И даже мелкую преступность к лету, к Олимпиаде, изведем полностью. На сто первый километр, в целях профилактики.
— Потом-то алкоголики, тунеядцы и хулиганы вернутся. Ведь граждане же.
— Может, да, а может, и нет, — загадочно сказал тренер, и занялся своими прямыми обязанностями.
А я своими. Вязать узлы. Одновременно и левой рукой, и правой. Полезно, и на душе спокойнее становится.
Сегодняшние газеты вышли с большим портретом Стельбова на первой странице. А Би-Би-Си считает, что многое ещё впереди. По Конституции Стельбов теперь первый человек в стране, но и по сталинской конституции первым человеком был Калинин, однако реальная роль его была, скорее, представительской. Как распределятся роли теперь, покажет ближайшее будущее, заключили эксперты Би-Би-Си.
Конечно, покажет будущее. Этак и я могу пророчествовать.
Я-таки позвонил Тритьякову, рассказал о преследовавших меня салатных «Жигулях». Генерал обещал незамедлительно принять меры. Какие меры — не сказал, но сегодня утром «Жигулей» на хвосте не было. Зато трижды я замечал милицейские «Волги». Бережёт меня моя милиция!
Я и не сомневался.
Девочкам я тоже сказал о «Жигулях». Пусть поглядывают.
Сегодня утром бравый гаишник привез нам новые номера, и сам же их привинтил. И старые оставил. И бумагу дал, что оба номера правомочны. Такое иногда практикуется.
«Волга» у нас обычного серого цвета, а что мотор фордовский, так это не видно. Правда, кузов «универсал», такие у частников редко бывают. Вот нам и дали номер автомобиля, принадлежащего МПС, то бишь Министерства Путей Сообщения. Нечаянной путаницы не случится: — та «Волга» в ремонте, и будет в ремонте долго.
У нас не Чикаго. Далеко и совсем нет. Однако кое-что порой и у нас бывает, нам ли не знать. Значит, с ними нам вести незримый бой, так назначено судьбой.
И вот сейчас, напитанные адреналином и эндорфинами, девочки радовались: тренер оценил подготовку как удовлетворительную.
И очень может быть. Но только для гражданских лиц. С другой стороны, мы же и есть гражданские, не так ли?
— А вот молодой человек подготовкой пренебрегает, — наябедничал тренер девочкам.
— Он? Не обижайте его, он чувствительный.
— Мужчина должен уметь постоять и за себя, и за других!
— Вы его на стрельбище проверьте, он стрелять горазд! — девочкам стало за меня обидно.
— Стрелять? Надеюсь, не до зарплаты? — опять позволил себе вольность тренер.
Подкалывает он меня. Третирует. Специально, что ли?
И вот мы в тире. Молодые и суровые бойцы внутренних дел оттачивают стрелковое мастерство. Бах-бах-бах!
Я поспешил вставить в уши затычки-беруши. Доказано, что у спортсменов, занимающихся стрелковым спортом, слух снижен на сорок процентов по сравнению со спортсменами — легкоатлетами. Читал автореферат диссертации. Для общего развития, да.
— Здесь один товарищ… — сказал тренер, и тут же все посмотрели на меня. Он, видно, в большом авторитете, этот тренер. — Один товарищ, он хочет показать, как умеет стрелять. Мы ведь не прочь поучиться, перенять опыт, а?
Ему ответили одобрительным гудением, мол, пусть покажет, пусть. А мы посмеёмся.
Другой тренер, помоложе, стрелковый, спросил меня, стрелял ли я когда-нибудь из пистолета Макарова.
Было дело, ответил я. На сборах. После пятого курса.
Значит, умеете?
Ну, в принципе дело нехитрое.
Тогда
