Княжич варяжский - Александр Владимирович Мазин
Чупшак перестал слезоточить, вскинул голову и засиял надеждой.
Веремуд изобразил жестом: «хочешь заниматься фигней, занимайся» и снова взялся за чашу.
— Выкладывай! — потребовал Сергей.
— Так это… Нечего выкладывать… Нет ничего… Все забрали. Дома есть, дома сколько скажешь…
— Рассказывай, что было! — рявкнул Сергей. — И встань уже. Чтоб я лицо твое битое видел, а не будущую лысину!
Помогло. Паренек поднялся и довольно внятно изложил события. Примерно километрах в сорока от города нанятая латгальская охрана взбунтовалась. Ну как взбунтовалась, просто переобулась из охраны каравана в его новых владельцев. Набросилась на охраняемых персон, сопротивляющихся побили, хоть и не до смерти, остальных просто повязали и объявили, что отныне все здесь, в том числе и сами новгородцы, теперь не их, а чужая собственность.
Попытки потерпевших доказать, что это неправильно и боги не простят, были аргументированно пресечены. Потому что, во-первых, клятвы латгалы приносили собственным богам, которым они, латгалы, куда более симпатичны, чем какие-то чужаки, а во-вторых, клялись они как раз в том, что все люди благополучно дойдут до места. И люди дойдут. И не просто благополучно, а еще благополучнее, чем прежде. Потому что они, латгалы, и есть люди, а новгородцы так… Челядь двуногая.
И возразить на это было нечего. Как говорили в самой первой жизни Сергея: надо внимательно читать договор.
Впрочем, была в речи латгалов и позитивная нота. Ну, относительно позитивная. Новгородцев могут продать не обязательно на сторону, но и им самим. Если те дадут хорошую цену.
Собственно, поэтому Чупшака и отпустили.
Сергей только головой покрутил восхищенно. Надо же, какие продуманные латгалы оказались. Даже Веремуда просчитали. То, что чихать полоцкому князю на новгородских. Даже не так. Что Новгороду плохо, то Полоцку в радость. А может, и не просчитали. Может, заранее договорились, что тот ничего не предпримет. Хотя нет, вряд ли. Владыки, что на торговых путях стоят, во многом с транзитных отчислений живут. Не в их интересах, чтобы купцы другую дорогу начали искать.
— Дёрруд, что скажешь?
Убийца поглядел на Сергея и, как это часто бывало, угадал его мысль.
— Мне нравится! — сказал он. — Ходить недалеко, добыча хорошая.
— Согласен! — поддержал его Милош. — И добыча, и эти, — кивок на Чупшана, — за жизни свои отдарятся!
— Да, да! — пылко воскликнул парень. — Мы не забудем! Одарим щедро!
Молодой, однако. Непредусмотрительный. По уму, ему следовало сразу размер вознаграждения согласовать. Но Сергей — добрый. Обдирать до исподнего не станет.
Тем более идти и впрямь недалеко.
Первым делом он поставил в известность Веремуда. Отвлек его от выпивки и пообещал малую дольку с добычи, если тот продлит тем, кто остается, вид на жительство в Полоцке еще на седмицу и присмотрит, чтобы все было в порядке.
Веремуд от доли отказался. В принципе, правильное решение. Услуга за услугу. Вернее, услуга за подарок. Князь прикинул, что Сергей жадничать не станет, в любом случае подарит чего-нибудь, так что в убытке полоцкий владыка не останется.
Поддержки Веремуд не предложил. Ну, тем проще.
Помощь, совершенно неожиданно, предложил Евтим.
— Возьми меня, княжич! Я на Двине каждый камень знаю!
Сергей с некоторым удивлением оглядел десятника. Евтим Сергею нравился. Познакомились, когда в Полоцк ехали. Четкий, несуетливый. Храбрый, но в меру, инициативный, но тоже в меру. Чем-то на кормчего Прастена похож. И что он так раздухарился?
— Могу, — спокойно ответил он. — Веремуд на тебя не осерчает?
— А я уйду от него! — Десятник рубанул рукой воздух. — К тебе. Если возьмешь.
— Возьму.
Причина, по которой Евтим решил сменить вождя, выяснилась в тот же вечер. Оказывается, Веремуд не только не похвалил десятника за разгром разбойничьей шайки, но, напротив, сделал ему выговор. За то, что недоглядел. Причем недоглядел за своими подчиненными: дал положить двух дружинников в смешной драке с разбойниками. А теперь родня их на Веремуда в обиде.
— Зря он не сказал, что поганцы с татями воедино были, — заметил Милош.
— Сказал бы — с него бы за убийство виру потребовали, — резонно заметил Дёрруд. — Убил-то он. Не князь.
Они вчетвером, Сергей, Убийца, Милош и Машег, сидели в отведенной Сергею горнице. Только что разобрались с завтрашним рейдом и вспомнили о Евтиме.
— Правильно он сделал! — заявил Машег. — Веремуд этот их бы отпустил.
— Даже не сомневаюсь, — сказал Сергей. — Взял бы сам с родни выкуп.
— Повезло гридню, что ты его взял, княжич, — заметил Милош. — От Веремуда ему все равно уйти пришлось бы.
— Почему все равно? — спросил Машег.
— Не оставили бы его в покое родичи тех тварей, — пояснил Сергей. — А когда узнали бы, что это Евтим их за Кромку отправил, пришлось бы десятнику туго.
— А откуда они бы узнали? — возразил хузарин. — Кто, кроме нас, видел, как Евтим их убил?
— Тати видели, — ответил Сергей. — Те, что у Веремуда в подполе сидят. Может, уже рассказали. А еще, я уверен, они рассказали, что кое-кто из родичей тех отроков у разбойников добычу брал. И я что-то не заметил, чтобы Веремуд кого-то из сообщников под стражу взял. И какой из этого вывод?
— Евтим нам пригодится, — пробасил Дёрруд.
— А семью ему надо в Новый город отправить, — сказал Милош. — Не то им мстить будут.
— А там не будут? — уточнил Машег.
— В Новгороде у полоцких власти нет, — ответил Сергей. — А самого Евтима, если варягом станет, моим варягом, даже Веремуд тронуть не рискнет.
Тянуть с походом мщения не стали. Собираться не требовалось, все уже собрано, так что сразу и выступили. Конно. Двумя десятками, потому что хороших коней на большее не хватило. И на этот раз не отроки, а лучшая гридь. Любимый Сергеем состав: стрелки и тяжелая пехота. Хотя такое разделение относительно. Лучники вроде Жаворонка, если потребуется, и в строю стоят не хуже прочих нурманов.
Минус: ночью снежок выпал. Неглубокий, но лошадям все же помеха. Так что Сергей пустил вперед лыжников. Пятеро бегут проворно, уплотняют зимник, остальные — верхами. Через полчаса — смена. Система проверенная, так что темп сразу набрали приличный. До вечера в охотку одолели те самые сорок километров до места схватки.
Место
