Простой советский спасатель - Дмитрий Буров
У мамы была такая, и она никак не могла мне объяснить, почему нельзя полить водой черную застывшую массу. Зачем обязательно плеваться, ну некрасиво же!
Однажды я наблюдал удивительную картину. Приехали в гости родственники из Сыктывкара. Собственно, мамины братья и сестры со своими детьми гостили у нас каждое лето. И вот собираемся мы в парк всем своим огромным семейство. Мамы приводят себя в порядок во взрослой комнате. Мы — дети — тусим в маленькой спальне, которую мы с бабушкой делили на двоих. а летом на скольких привезут. И тут сестра сначала притаскивает из ванной хозяйственное мыло. Затем с гордым видом достает эту самую коробочку, намазывает мылом ресницы, а сверху наносит черную тушь.
Помнится, тогда я подумал, как хорошо быть мужчиной! Не надо ковыряться иголкой в глазах, чтобы «сделать взгляд»! Не надо над собой издеваться, умылся, штаны и рубашку чистые натянул, и мама сразу говорит, какой я красивый мальчик!
Сестра презрительно фыркнула и сказала, что я «ничего не понимаю в женской красоте и драматическом взгляде!» А я до сих пор думаю, нафига так заморачиваться? Красота она в душе человека, а боевая раскраска только отвлекает и сбивает с толку.
Галка всегда фыркала, называла меня старым ворчуном и заявляла, что сначала надо привлечь внимание к этой самой внутренней красоте, потому что мужчины, как пчелы, летят на яркое. Но я ей не верил. В нее-то я влюбился в ненакрашенную!
— Тут такое дело, теть Дусь… Правда, что у нас в городе какой-то известный доктор поселился? Который все болячки лечит?
А тебе зачем? — наслаждаясь мороженым, пробубнила Евдокия с набитым ртом.
— У друзей из Москвы мама серьезно заболела. Им советуют к нам приехать на лето, доктору этому показать… Не слыхала про такого? Врут люди или правду говорят?
— Может, врут, а может и правду говорят, — тетя Дуся снова окинула меня странным взглядом, стараясь сделать это как можно более незаметно. — Раз советуют, значит, хороший доктор, В Москве плохого не посоветуют, поди.
Красная помада на полных губах Дульсинеи Тобосской чуть размазалась и отпечаталась на краях вафельного стаканчика. Евдокия стала смахивать на силиконовых вампирш из дешевых ужастиков.
— Значит, слышала, говоришь, — я обворожительно улыбнулся и неторопливо окинул женщину заинтересованным взглядом.
К моему удивлению, щеки пляжной королевы порозовели от смущения. Она нервно лизнула пломбир, и покраснела еще больше. Я осторожно взял женскую руку в свои ладони и легонько сжал, не отводя глаз от лица Евдокии.
— Ох, Лешка, — нервно заулыбалась Дуся. — Ну, паразит малолетний! Довел до греха меня старую! Аж голова закружилась! Умеешь ты… по-мужски глядеть, даром, что пацан пацаном еще! Повзрослеешь, сладу с тобой не будет, стервец!
— Скажешь тоже, старая! Ты, Евдокия в самом расцвете сил и обаяния женской красоты! И куда только мужики смотрят! Был бы я старше, женился бы! Пошла б за меня замуж?
— Да ну тебя, паразит!
Евдокия звонко рассмеялась, выдернула руку из моего захвата, доела мороженое, вздохнула, поправила чепчик. Я по-прежнему не сводил с нее глаз и улыбался.
— Ну, узнаю, узнаю я про доктора. Нужды не было, не интересовалась. Поспрашиваю соседок. Завтра приходи, а лучше послезавтра!
— Нет, Дусенька, завтра! Очень нужно, правда! — я снова взял ее руку в свои ладони, медленно поднес к губам и поцеловал, глядя в глаза.
Евдокия залилась краской, чуть помедлила, но потом все же отняла руку, вздохнула мечтательно и тут же заругалась:
— Ну, все, иди отсюда, охальник! Вон Вовка-шпиц чешет, выручку несет. Увидит — позора не оберусь! Иди, иди, завтра, все завтра! Узнаю я тебе все!
Я послал воздушный поцелуй раскрасневшейся женщине и двинул на дамбы. Странная она все-таки, эта Дуся-Дульсинея-Евдокия. Есть в ней что-то неправильное, не вписывающееся в образ обычной советской продавщицы. Хотя, если посудить, как она строит пляжных, обычной её точно не назовешь.
Набережная жила своей привычной жизнью. За парапетом пляж, заваленный телами. Загорелые девушки, водные велосипеды, катер, тянущий за собой на веревке парня на водных лыжах. Все это было в моем счастливом детстве. И все это есть сейчас где-то там, на другом конце города, на втором этаже панельного дома, в двухкомнатной квартире под номером тридцать шесть по улице Седина…
Так хочется и так не хочется возвращаться во двор своего детства в этом теле, спустя полсотни прожитых лет. А придется. Если доктор, которые лечит Елену Ивановну Рыжову, окажется мошенником, буду поднимать старые связи, так сказать. Хотя какие связи у шестилетнего пацана?
Сосед у нас жил на первом этаже в трёхкомнатной квартире. Точнее, приезжал в отпуск к матери. Ходили к нему солидные люди, соседи тоже захаживали. Всех консультировал, никому не отказывал. Весь дом обращался к нему уважительно: доктор или Николай Николаевич. Много позже я узнал, кем он был. А я те года бегал к нему по-соседски, рассматривал красивые глянцевые книги с растениями и животными. Полина Федоровна, мама доктора, кормила меня ватрушками и иногда присматривала, когда наша бабушка уезжала в деревню к родным.
— О, Леха, здорово! — кто-то несильно стукнул меня со спины по плечу . — Ты куда пропал?
Я оглянулся. Признал знакомца, вместе с которым вчера ходили в рейд. Длинный худой, дерганный, его было трудно не запомнить. На месте просто не стоял, все время в движении, будто куда-то бесконечно бежит. Пытался вспомнить, как зовут, не удалось. Понадеялся, сам проболтается. Напрямую у парня интересоваться именем не стал. Мало ли, вдруг знакомы не первый день. С другой стороны, память студента никак не отреагировала. Вполне может быть, это уже мои собственные новые знакомства в новом старом мире.
— Зря ты с нами гулять не пошел после дежурства. Мы с такими девчонками познакомились! Портвешка раздобыли, звезды посчитали. Сегодня на танцы собираемся. Пойдешь?
— Не знаю, — я пожал плечами. — Во сколько и куда?
— В восемь, как обычно. Да здесь, на набережной, на «Ромашке». Летом тут самый цимес, сам понимаешь. Дамочки просто огонь! — парень сально рассмеялся.
Я натянуто улыбнулся. Скользкий тип, глаза так и бегают, не секунды на собеседника не смотрят. Шарят вокруг, словно ищут, где и что плохо лежит.
— Ну, бывай! Сам куда? — поинтересовался напоследок, уже протянув мне руку на прощанье.
— Да так, искупаться, позагорать, — пожал я плечами, пожимая чуть влажную руку.
— На дамбы?
— На дамбы, — подтвердил я.
— Не надоело тебе? Целыми днями только и делаете с Жекой, что купаетесь да загораете, и девок клеите! Спасатели! — хохотнул Игорек
