Сицилианская защита (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

– Два самоходно-артиллерийских полка;

– Зенитный полк;

– Истребительно-противотанковый артиллерийский полк;

– Части обеспечения.

Тяжелые танки объединили в тяжелые бригады прорыва и вывели за штат мехкорпусов.

Красные командиры стояли под козырьком, курили и разговаривали о всяком. Редкий весенний дождь, неожиданно пришедший в столицу, распугал с улиц праздношающихся прохожих. Влажная еще после зимы земля с неохотой принимал новые порции воды и по тротуарам весело бежали мутноватые потоки то собираясь в реки, по опять разделяясь на ручейки.

– Как думаете, – кто-то бросил в воздух. Среди военных любой разговор так или иначе сворачивал к продолжающимся боевым действиям на западе континента. – Американцы вступят в войну или ограничатся этим своим ленд-лизом?

– Каким ленд-лизом?

– Эээ брат, ты совсем не следишь за политическим моментом, – тут же последовала дружеская поддевка, – не хорошо, это не по-коммунистически.

– А ему Манька из заводской столовой, небось в три раза интереснее чем Рузвельт и весь политический момент вместе взятые, – поддержал шутку второй.

– Ты Маньку не трожь! Это наша гордость. Я на нее никакого Рузвельта не поменяю, – компания дружно заржала.

– Так что там с ленд-лизом? – Отсмеявшись переспросил молодой лейтенант.

– В Правде писали, – это уже Орлов взял слово, – что Американцы договорились с союзниками поставлять им помощь, для борьбы с Гитлером. Типа бесплатно. Ну или почти бесплатно.

В конце марта 1941 года Конгресс США принял предложенный президентом Рузвельтом закон о ленд-лизе. Первыми странами, на которые распространялась эта программа, были Франция, Британия и Китай. Европа Европой, но стратегическое соперничество с Империей Восходящего Солнца, в Тихоокеанском регионе занимало немалое место в умах и сердцах политиков звездно-полосатой цитадели демократии. Этот день впоследствии традиционно считают днем окончательного отказа Соединенных Штатов от политики изоляционизма.

Обсуждение закона в Конгрессе вызвало широкий резонанс в обществе. Далеко не все считали, что Америке необходимо вмешиваться в идущую за океаном войну. Особенно это относилось к простым американцам, которые никакой выгоды от участия в европейских делах не видели. Тем не менее, пропагандистская машина сделала свое дело. В не малой степени одобрению масс закона о ленд-лизе поспособствовала позиция президента Рузвельта.

ФДР пользовался заслуженной популярностью, что подтверждалось переизбранием президента на третий по счету срок в предыдущем 1940-м году. Сумевший вывести страну из кризиса «Великой депрессии», Рузвельт олицетворял собой идеального лидера: сильного, целеустремленного, объединяющего нацию. Именно его позиция по вопросу ленд-лиза стала решающей, а его сравнение военной помощи со шлангом, переданным соседу для борьбы с пожаром, вошло в учебники истории.

Так или иначе, первые транспорты с военным имуществом, поставляемым на столь необычных условиях, покинули порты уже в апреле. Не стоит, однако думать, что Американская помощь моментально существенно повлияла на расклад сил. Экономика была еще не готова выполнять заявки, поступающие из-за океана, маховик военного производства лишь начал со скрипом проворачиваться. Объемы же этого производства были местами просто смехотворны.

Так, в марте 1941 года в Соединенных Штатах Америки было выпущено целых 16 танков! Впрочем, не танками едиными, как говорится. Грузовики, продовольствие, оборудование, прочие материалы, поставляемые из-за океана, позволили снять напряжение в «узких» местах экономики, позволили сосредоточиться на том, что собственная промышленность могла делать хорошо самостоятельно. Танки, же французы могли делать неплохо и сами. Уж точно лучше, чем основной штатовский М3 Ли.

Тонким ручейком через океан начали прибывать на континент американские добровольцы. В первую очередь пилоты истребительной авиации, техники, медики – разного рода отчаянные сорвиголовы, определенный процент которых рождается в любом обществе. Понятное дело, что в военном отношении хоть как-то повлиять на сложившийся баланс сил немногочисленные добровольцы не могли, зато могли в идеологическом. Боевая работа североамериканцев широко освещалась в прессе, исподволь внедряя в сознание обывателей мысль о возможном вступлении США в войну. Ну сама мысль о вступлении США в войну пахла победой. Просто по образцу событий двадцатилетней давности. И пусть обстановка была сейчас совсем другая, но с паршивой овцы хоть шерсти клок, как говорится.

Второй месяц весны принес очередную информационную «бомбу» – подписание пакта о ненападении между СССР и Японией. Понятно, что для советских людей эта новость была важнее какого-то далекого для них ленд-лиза, но и в остальном мире это соглашение не осталось не замеченным. И далеко не все были рады его появлению. Так или иначе, история появления на свет этого документа интересна сама по себе.

В течение зимы 1940–1941 года между СССР и Японской Империей шли активные переговоры. Отношения между двумя империями были весьма сложными еще со времен Портсмутского мира 1905 года. Тогда, после поражения в войне Российскую империю принудили к подписанию грабительски не выгодного для нее договора. Спустя три десятка лет новое государство почувствовало в себе силы для пересмотра унизительного наследия. Тем более что и момент с политической и военной сторон сложился как нельзя более удачный.

Западные границы страны были в безопасности – там шла своя война. Японцы же, получив болезненную оплеуху на Халхин-Голе двумя годами ранее, переориентировали направление своей экспансии на юг. Там лежал раздираемый гражданской войной всех со всеми Китай и богатая нефтью, каучуком и оловом Юго-Восточная Азия. При этом понимая, что движение на юг однозначно приведет к столкновению с США и союзниками по антигитлеровской коалиции, еще и СССР в противниках японцы видеть совершенно не желали.

Японский военно-морской министр Оикава с нескрываемой тревогой говорил: «Флот уверен в своих силах в случае войны только с Соединенными Штатами, Британией и Францией, но выражает опасения по поводу столкновения одновременно с Соединенными Штатами, Британией, Францией и Советским Союзом».

В апреле 1941 года в Москву прибыл глава японского МИДа Ёсукэ Мацуока с целью подписать договор о ненападении, который бы обезопасил северные рубежи Японской Империи и позволил бы сосредоточиться на других направлениях. Понимая силу своей позиции, Молотов вначале выкатил тяжелые для Японцев условия – отказаться от концессий на Северном Сахалине, продать СССР южную часть острова, гарантировать территориальную целостность Монголии, признать Западную часть Китая зоной исключительных интересов СССР. Кроме того, предполагая возможность образования затруднений в отношениях с США – американцы после заключения пакта Молотова-Риббентропа уже ввели односторонние санкции в отношении страны советов – и Китаем, Советский Союз настаивал на компенсации для СССР возможных негативных моментов.

Со своей стороны Японский министр сам был не прочь купить у СССР северную часть острова Сахалин. Более того идея покупки северных территорий у СССР была весьма популярна среди японских политиков. Впоследствии достоянием общественности стала записка японского дипломата Тосио Сиратори направленная в 1935 г. министру иностранных дел Хатиро Арита. В ней крое всего прочего были такие строки: «Прежде всего Россия должна… разоружить Владивосток и т. д., закончить вывод своих войск из Внешней Монголии… не оставив ни одного солдата в районе озера Байкал… Вопрос о передаче Северного Сахалина по умеренной цене включается сюда тоже. В будущем надо иметь также в виду покупку Приморской области Сибири».

Кроме того, Ёсукэ Мацуока пытался добиться прекращения военной помощи Гоминьдану, увеличения квот на вылов рыбы в северных водах Охотского моря и сохранения японских нефтяных концессий на севере Сахалина.