Сицилианская защита (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

Андрей Савинков

Сицилианская защита

Пролог 1

Где-то в безвременье

– Да сколько можно, уже обсуждали это миллион раз.

– И при этом каждый, заметь, остался при своем мнении.

– Да, я говорил, и буду говорить, все эти стратегии непрямых действий – от слабости. Войны выигрывают ударом в сердце врага.

– Отлично, предлагаю спор.

– Наконец-то, давно хотел посмотреть, как ты на практике будешь реализовывать свои бредни.

– Два вмешательства третей ступени – достаточно непрямое воздействие?

– Хм… Пожалуй. Место, время?

– Пусть будет СССР, 1939 год.

– Будем переигрывать Вторую Мировую?

– Ну да.

– А срок и условие победы в споре?

– Срок? Не будем затягивать слишком уж на долго. Пусть будет пятьдесят лет. А граничное условие… скажем существенное улучшение качества жизни населения.

– Достаточно обтекаемо, не так ли?

– Есть у меня пара идей. Я думаю, споров начет победителя не возникнет.

– На что спорим?

– Как обычно. По рукам?

– По рукам.

Пролог 2

Страсбург, Франция 07 октября 1939 года.

В кафе на Парижской набережной было не по субботнему пусто. Из пятнадцати столиков, расположенныхна открытой площадке, занято было лишь три. Даже отличная как для начала октября погода не могла вытянуть людей из своих домов. В воздухе стоял отчетливый дух разгоравшейся новой большой войны.

Высокий, даже скорее долговязый мужчина в форме полковника французской армии неторопливо потягивал кофе, и только пятая сигарета за последний час могла навести стороннего наблюдателя на мысль о полном душевном разладе, творившемся в душе офицера.

Сделав последний глоток, полковник опустил на стол газету, чтению которой он посвятил последние полчаса. «Ле Фигаро», как и большинство французской прессы, уделяло все свое внимание в эти дни боевым действиям на востоке. Вернее, фактическому их окончанию.

Немцы буквально за месяц стерли армию Польши в порошок и последнюю неделю занимались лишь тем, что добивали оставшиеся очаги сопротивления на севере страны. Именно этим последним актам того фарса, который парижские газетчики называли «героической обороной» и «самоотверженной борьбой», и была посвящена статья на передовице столичной газеты.

Понятное дело, что по роду своей деятельности полковник знал больше, чем далекие от армейских дел писаки. А именно знал он, что никакого героического сопротивления поляки не оказали, просрав войну уже в первые дни сентября. Но не сам факт поражения поляков и даже не действия, а вернее полное бездействие, французских войск выводило опытного военного из равновесия. Намного интереснее были действия бошей, которые на практике воплотили многие из тех идей, которые он, Шарль де Голль, вот уже несколько лет пытался продвинуть во французской армии.

Глубокие танковые охваты, поддержка танков пехотой, взаимодействие наступающих частей с воздушными силами: казалось, кто-то решил показать долговязому полковнику, какой именно должна быть армия из его головы, воплощенная в мясе и металле.

Из задумчивости де Голля вывело появление незнакомого господина в штатском. Одетый в темно-коричневое пальто, господин достаточно бесцеремонно выдвинул стул, и, не спрашивая разрешения, присел за стол. В руках он держал достаточно пузатый кожаный портфель.

У стола в мгновения ока материализовался официант.

– Чашку кофе и коньяка на два пальца поприличнее, пожалуйста. – Официант кивнул и ретировался в сторону кухни.

Все это время полковник молча наблюдал за действиями незнакомца. Только лишь после ухода официанта, поймав взгляд незнакомца, он вопросительно изогнул бровь, широким кивком указав на дюжину пустующих столиков вокруг.

– Добрый день, господин полковник, – наконец поздоровался пришедший, тем самым давая понять, что его появление тут не случайно, – меня зовут Смит, господин Джон Смит.

Сказано это было с такой интонацией, что даже убогому стало бы понятно, что никакого отношения к огромному полчищу потомков кузнецов, проживающих в Англии и Америке, неизвестный господин не имеет.

– Чем имею честь? – Не очень вежливо отозвался де Голль. Он был человеком достаточно сварливым и хамство окружающих совершенно не терпел.

– У меня есть для вас очень интересная информация, господин полковник, и я думаю, что вы как раз тот человек, который сможет ей воспользоваться с наибольшей для всех пользой. – Смит потянулся, за своим плотно набитым портфелем, после нескольких секунд борьбы с пряжкой, потянул оттуда объемистую папку.

В этот момент вернулся официант. Аккуратно поставил на стол чашечку кофе и пузатый бокал с янтарной жидкостью.

Подождав, пока он удалится, Смит вытянул-таки папку и положил ее на стол. После чего взял бокал с коньяком понюхал и, улыбнувшись, одним махом опрокинул в себя его содержимое.

От такого обращения с благородным напитком де Голль только поморщился.

Сделав пару глотков кофе, Смит молча пододвинул папку де Голлю. Полковник опустил глаза. На обложке крупными трафаретными буквами было выведено «План Везерюбунг».

Де Голль вновь поднял глаза на незнакомца и удивленно спросил:

– Что это?

– Откройте.

Отодвинув на край стола, пустую уже чашку из-под кофе, де Голль углубился в изучение содержимого предложенной папки.

Смит успел допить свой кофе, заказать еще порцию, выкурить пару сигарет, когда полковник, наконец, оторвался от изучения бумаг.

– Почему я должен верить, что содержимое этих документов, правда?

– Вы не должны, – с простодушной улыбкой ответил незнакомец. – Однако, я бы на вашем месте все же как минимум подробно изучил те сведения, которые я вам передал. Ведь если они правдивы, то правдивыми могут оказаться и эти.

Смит жестом фокусника вытянул из портфеля две еще более пухлые папки.

– «План Гельб», «План Рот», – вслух прочитал полковник, – а это что?

– Планы вторжения в Бельгию, Голландию и Францию.

– Вы хотите сказать, что вот так просто сидя на набережной в Страсбурге, я получаю все планы ОКХ на следующий год? – усмехнулся де Голль, – я не верю. Это невозможно.

– Однако это так, – пожал плечами Смит. – Вы конечно, можете не верить, но все же ознакомьтесь с содержимым этих папок. Можете передать их своему начальству, хотя я бы этого делать не стал. Думается мне, что там, – поднятый палец вверх, – эти сведения по достоинству не оценят.

– Хорошо, если предположить, что все, что здесь есть – де Голль обвел рукой бумаги разложенные на столе, – правда, или хотя бы часть правды, почему именно я? И кто вы такой, в конце концов, и почему передаете мне все… это?

– Многого я объяснить не смогу, не обижайтесь – служба. Однако на не которые вопросы ответить могу. Хотя бы частично.

Смит сделал глоток кофе, помолчал секунд десять, как бы собираясь с мыслями и продолжил.

– Эти материалы мы передаем именно вам, потому что ваше начальство показало полную свою некомпетентность. Откровенно говоря, я бы им и борделем командовать не доверил не то, что армией.

Де Голль хотел было возразить, но был остановлен движением руки.

– Не нужно спорить, я здесь не для этого. А насчет вашего командования, вы знаете не хуже меня, я уверен. Что же касается вас лично, то Шарль де Голль известен даже за пределами Франции, как один из самых перспективных военачальников. Ваши идеи, решительность, опыт и образование – именно то, что формирует блестящего офицера. – Смит прервался и сделал еще глоток. – Так что мы рассчитываем исключительно на вашу инициативу. Вы, как я уже говорил, можете передать эти материалы по инстанции.… Однако боюсь, пользы от этого не будет. Поэтому проявите инициативу для спасения вашей родины.

– На вопрос кто такой я, – продолжил назвавшийся Смитом, – отвечать не буду. Это совершенно не важно. Важно то, кого я представляю. А представляю я страну, которой не выгоден быстрый проигрыш Франции в предстоящей войне. Мы надеемся, что теперь вы сможете продержаться подольше. Год, два, если вы дотяните до сорок второго года, будем считать что мы в расчёте за эти, – незнакомец улыбнулся и хлопнул раскрытой ладонью по стопке на столе, – документы.