Александр Афанасьев - Подлецы и герои
Те, кто хранил покой имама в сокрытии, колебались недолго.
– Ты помнишь о клятве, брат?
– Она пребывает в моем сердце.
– Тогда пошли. Тот, чье время пришло, выслушает тебя.
Его провели коридорами, узкими и темными, привели в ту же комнату, простую, застеленную коврами.
– Ожидай здесь, брат. Тот, чье время пришло, придет и выслушает тебя…
В комнате был накрыт дастархан[58]. Простой, даже спартанский – вода в большом кувшине, фрукты, соблазнительно расколотые гранаты, которые утоляют жажду и придают мужчине мужскую силу. Гонец не осмелился дотронуться до фруктов и гранатов, но его пересохшее горло требовало воды, и он утолил жажду, полагая, что в этом нет греха. О том, что такое психотропные препараты, сын простого декханина, служащий в королевской полиции в Кабуле, конечно же, не знал…
Утолив жажду, гонец снова сел и принялся ждать, в полной решимости прождать столько, сколько потребуется.
– Алла-ах Акбар! Алла-ах Акбар! Алла-ах Акбар! Алла-ах Акбар! Ашхаду алля иляха илля Аллах! Ашхаду алля иляха илля Аллах! Ашхаду анна Мухаммадар-расул-уллах..![59]
Азан. Кто-то пел азан! Непонятно, откуда звучала эта сладостная для любого правоверного мелодия, она просто была, висела в воздухе тончайшей пеленой…
Гонец посмотрел на часы, они были дешевыми, электронными, сделанными в континентальной Японии, и вдруг увидел, что часы встали.
Но раз звучит намаз, а он не знает, сколько сейчас времени, надо вставать на намаз! Он уже пропустил три намаза, но всевидящий Аллах простит его, ведь он пропустил их не по лени или небрежению.
И гонец встал на намаз. Тем более что в комнате, как и во многих других местах на Востоке, была специальная отметка, указывающая направление на Киблу[60]. К счастью, здесь была вода, и он смог совершить вуду, омовение, как это предписывает Коран. Затем он совершил такбирату-ль-ихрам – поднял руки до плеч со словами «Аллах Акбар». Затем начал читать дуау-ль-истифтах – начальные слова намаза, что-то вроде вводной молитвы. Закончив с вводной молитвой, он прочитал Аль-Фатихат, вводную суру Корана, и начал совершать первый ракат[61].
– Мырат…
Тихий голос послышался ему после того, как он совершил второй ракат и встал для совершения третьего, потому что третий ракат должен совершаться стоя. Ему приходилось вспоминать слова раката, потому что мутилось в голове, – но это было от усталости, ведь он проделал сегодня длинный путь, чтобы передать весть об опасности.
Он замер, прислушиваясь, но голос больше не появлялся. Подождав несколько секунд, гонец произнес «Аллах Акбар» и начал совершать третий ракат.
– Мырат…
Голос снова прозвучал, когда гонец закончил третий ракат и совершал ташаххуд, готовясь к завершению намаза. На сей раз он прозвучал так громко, что не осталось сомнений – в комнате кто-то есть.
Но в комнате никого не было.
– Аллах Акбар! – сказал гонец, не дочитав до конца ташаххуд и не завершив должным образом намаз. Он подумал, что где-то рядом – шайтаны.
– Мырат…
Слова прозвучали еще громче, они прозвучали подобно трубному гласу – и не слышать их мог только тот, кто не желал слышать.
– Светлейший Махди? – робко спросил гонец.
– Ты совершил намаз, Мырат… Но чисты ли твои помыслы?
– О Светлейший, мои помыслы чисты как слеза ребенка…
– Скажи, какую весть ты принес мне, Мырат… Это весть о нависшей над правоверными опасности?
– О Светлейший… опасность весьма велика. Ищейки генерала Абада, презренного шиита, да проклянет Аллах его и весь род его, нашли, где скрывается Светлейший, и Абад, этот слуга шайтана, не преминул донести об этом королю, этому посланцу ада на земле. А король, пусть ослепнут его глаза, приказал своим нукерам найти и убить всех, кто приближает пришествие в Герате, и сделать это не далее как завтра! Вот какую весть принес я, и весть эта правдива…
В комнате, которая располагалась недалеко от той, где находился одурманенный психотропным зельем гонец из Кабула и в которой было несколько мониторов слежения, снова стало многолюдно. Несколько боевиков, в камуфляже и с автоматами, их лица были закрыты платками от пыли. Тот же самый невысокий, жадно смотрящий на экран человек, накинувший белый халат поверх камуфляжной куртки. И еще один – молодой, в отличие от других, находившихся в комнате, он укрывался чем-то, похожим на белый плащ.
– Что скажете?
Низенький, в белом халате, оторвался от экрана.
– Посланник говорит правду, – уверенно заявил он, – я могу дать гарантию.
– Абдалла?
Один из боевиков с автоматом почтительно приблизился.
– Необходимо уходить, Светлейший, немедленно. Город еще не оцеплен, я это точно знаю – и мы сумеем выскочить.
Молодой задумался.
– Иншалла, мы уйдем, – сказал он, – но говорю вам, мы еще вернемся. Аллах велик – и он покарает тех, кто смеет поднимать руку на правоверных! Жестоко покарает, не пройдет и полного месяца, попомните мои слова, иншалла.
Пройдя потайной дверью, молодой оказался в комнате, где он жил последнее время – два с лишним года. Покидать ее было жалко, он успел привязаться к этому дому, полному тайн и загадок, к нехитрым вещам, сопровождавшим его последнее время. Все это придется бросить. И снова – бежать.
В стене открылась еще одна потайная дверь, и в комнату шагнул еще один человек. Того же роста, на вид того же возраста, однако вошедший был на пять лет старше, и даже лица их были неуловимо похожи. Хотя они не были ни братьями, ни родственниками. Второй был одет в камуфляж и в руках держал автомат.
– Аллах с нами, Джабраил, – произнес первый. – Аллах хранит нас, открывая замыслы врагов наших.
Второй нахмурился.
– Полчаса. Не больше. Через полчаса тебя здесь не должно быть.
– А ты?
– Я остаюсь.
– В здании? – испугался первый. – Не говори глупостей, Джабраил.
– Нет, не здесь. Я потом догоню вас.
– Ты должен быть с нами. Муса приказал тебе.
– Муса далеко. Не бойся за меня, брат. Я должен проконтролировать то, что здесь произойдет, лично. Каждый мастер желает видеть плоды трудов своих.
– Это опасно. Ты должен быть с нами.
– Это не опасно. Я уйду отсюда, и никто не сможет этому помешать. Мы с братом ушли из Бейрута. А там было куда опаснее, чем будет здесь.
– Тогда – да поможет тебе Аллах, брат.
У афганских сил безопасности шанс был – один-единственный. Действовать точь-в-точь с наставлениями русских: полученная развединформация после ее проверки подлежит немедленной реализации! Необходимо было сразу, в тот же день, поднимать вертолеты и десантировать четыреста сорок четвертый полк коммандос на Герат. Тогда были хоть какие-то шансы – не слишком большие, потому что под Гератом проходили ходы кяризов, которые мало кто знал, и один из них проходил как раз под домом, где нашел приют вышедший из сокрытия имам. Все-таки шансы были. Но афганское командование решило оцепить город, для чего выдвинуло к нему пятую пехотную дивизию Королевской армии. Тем самым они могли потерять не меньше двадцати четырех часов, потребных для того, чтобы дивизия выдвинулась в район операции. На самом деле они потеряли тридцать два часа – когда дивизия получила приказ на выдвижение, выяснилось, что командование дивизии пустило налево все имеющееся топливо, в том числе неприкосновенный запас. В конечном итоге плохо спланированная операция набрала ход тогда, когда было уже слишком поздно.
15 июня 2002 г.
Виленский военный округ,
сектор «Ченстохов»
Чета
Генералитет с приближенными покинул расположение только к вечеру, и ехать в село на ночь глядя было просто опасно. Поэтому, повечеряв с казаками, все были в никудышном настроении, сотник завалился спать. А поутру, едва только солнце взошло, отправился в ближайшее село, где и жил Радован со своими четниками.
От расположения казаков до села было всего чуть больше километра. Сербы жили на отшибе от польских домов, их дома располагались не так, как обычно располагаются сельские дома в России или в том же Висленском крае, а полукругом, все улицы были не сквозные, а закрытые, заборы образовывали своего рода укрепление, за которым можно держать оборону. К домам сербов вела всего одна дорога, и на ней, у самого въезда, стоял вооруженный четнический пост…
Сотник тормознул машину у шлагбаума, сербы насторожились, но, видя, что машина казачья, ничего не предприняли.
– Божедар!
К счастью, в составе дежурных на въезде четников оказался Божедар, он-то и узнал сотника…
– Добри дан, господин казак.
– Доброго дня и тебе. К дяде твоему еду. Он дома?
– Прошао. Он работает, но у него мастерская рядом с домом.
Шлагбаум поднялся…
Серб занимался делом – прямо к дому, вполне опрятному, кирпичному, была пристроена высокая кирпичная мастерская с немилосердно дымящей черной трубой, оттуда доносился мерный стук молота…
