Максим Дубровин - 22 Сыщики 1. Король воров
— Нет, молодой человек. Я попрошу для вас аудиенции у самого Узника.
— Вы?! — удивлению Ричарда не было предела. — Старший надзиратель будет просить заключенного о встрече?
Джо Мэннинг не ответил. Он написал на клочке бумаги пару строк и позвонил в большой бронзовый колокольчик. Через минуту в комнату заглянул заспанный караульный.
— Отнесете записку вниз. Передадите тому, кто дежурит у люка. Скажете, это в № 273. Подождете ответ.
Караульный вяло вытянулся, козырнул и побрел выполнять приказ. Ричард достал бумажник и вручил Мэннингу деньги. Крупная сумма как будто не обрадовала старшего надзирателя.
— Надеюсь, у вас ничего не получится, — сказал он вдруг. — Вы всегда мне нравились, Эдуард. И ваш друг производит впечатление хорошего человека. Будет лучше, если Узник не согласится на встречу. Не желал бы я вам попасть в его сети. Это же Спрут! Зачем бы он ни понадобился, лучше обойтись без него.
— Почему вы думаете, что он нам откажет? — спросил Ричард.
— К Узнику приходят многие, приезжают даже иностранцы — русские, американцы, османы, но далеко не всех он принимает.
— А чем он, по-вашему, занимается?
— Торгует тайнами. Но это торговля в кредит, и его покупатели навсегда остаются в должниках.
— Откуда вы это знаете? — В голосе Ричарда прозвучало сомнение.
— Я надзираю за ним уже пятнадцать лет и не всегда был старым пьяницей.
Мэннинг вновь наполнил свою кружку и долго смотрел в нее, словно надеялся что-то найти на дне. Наконец вернулся посланный с запиской караульный. Старший надзиратель развернул бумажку и прочел:
— «Сокол может пройти».
Ричард вздрогнул.
— Ни черта не понятно! Какой сокол? — Мэннинг вопросительно уставился на сыщиков. — Вам это о чем-нибудь говорит?
— Сокол — это я, — признался Ричард. — Но как он узнал?
— Вот видите! Об этом я и говорил. Ему известно все, а ведь он вас даже не видел! Но еще не поздно передумать, пока вы ему ничего не должны.
Ричард не знал, что и думать. Стремительность, с которой росло число посвященных в его тайну, пугала. У молодого сыщика возникло неуютное предчувствие, что уже завтра мальчишки-газетчики будут выкрикивать на улицах заголовки: «Тайна мастера Пустельги раскрыта! Читайте в свежем номере! За талантом сыщика скрывался волшебный амулет!»
— Я все же рискну, — решил он. — Может ли Эдуард пойти со мной?
— Как хотите. Если Узник разрешит, пропустят и его.
Старший надзиратель опять позвонил.
— Проводите джентльменов в Преисподнюю, — сказал он, когда караульный вошел.
— Спасибо, Джо! — поблагодарил Стил, вставая и пожимая дрожащую руку старика.
— Не за что. Берегите себя. До свидания, молодой человек.
Ричард попрощался, и сыщики вслед за провожатым покинули кабинет старшего надзирателя.
Они шли по извилистым коридорам Ньюгейта, и Ричард дивился, как мало здесь запертых дверей. Будто попал не в тюрьму, а в парламентскую канцелярию.
— Почему у вас тут все открыто? — спросил он у проводника.
— Так это коридор для посетителей. Здесь у нас навроде музея.
— И что в нем демонстрируют?
— Всякую пакость. Посмертные маски висельников, а то и целые гипсовые головы — тех, что познаменитей. Кандалы и цепи Джека Шепарда — того молодца, который пять раз сбегал из Ньюгейта. Есть столб, к которому триста лет назад приковали монахов-католиков — так и померли паписты голодной смертью. Еще есть камера смертников — совсем как настоящая, где любой зевака за дополнительный шиллинг может посидеть-потомиться, как настоящий убивец. Можно поглядеть на инструменты из «давильни», которыми, значится, из упрямцев правду выпытывали, — но это, конечно, раньше, теперь такого не водится.
— А где содержатся узники?
— Это смотря какие. Которые поприличнее — заговорщики там или предатели короны, к примеру — наверху, там «господский» этаж. Под ними — должники, казнокрады, мздоимцы, это у нас называется «общий» этаж. А в подвалах — «давильня». Там воры, убийцы, евреи, похитители детей и прочая сволочь.
— Так нам в подвал?
— Нет, нам еще ниже. Слыхали, что мистер Мэннинг сказал? В Преисподнюю.
— Звучит не очень оптимистично.
— Так ничего хорошего там и не ждите. В Преисподней свои законы, мы туда и не спускаемся. Тамошние сидельцы сами себе сторожа. Говорят, тех, кто по ихним законам жить не хочет, они сами в клетки заключают и мордуют как захотят.
— И кто там содержится?
— А бог его знает. — Провожатый помотал головой, как бы прогоняя даже мысли о возможных обитателях Преисподней. — Всякие темные личности, которым даже в «давильне» места не сыскалось. — Он задумался. — Безумцы, ведьмы, цыгане... и, конечно, Узник.
Они приблизились к широкой решетчатой двери, за которой виднелась лестница, ведущая в подвальный мрак. Караульный снял с пояса связку ключей и отпер решетку.
— Пожалуйте, господа.
И сыщики шагнули на лестницу. По широкой дуге она уходила под землю так хитро, что поворот оставался все время футах в шести впереди. На стенах изредка попадались глиняные подсвечники с коптящими огарками свечей. Впрочем, лестница оказалась недлинной, и вскоре, миновав еще одну дверь, друзья очутились в широком помещении, по бокам которого тянулись решетки общих камер.
Стоило сыщикам войти, как из сумрака камер послышались ужасающие вопли, а между прутьями решеток просунулись десятки грязных рук. Раздались требовательные крики:
— Господа, подайте великодушно!..
— Монетку, одну монетку!..
— Деньги давай! Деньги давай! Давай деньги!..
Пахнуло невыносимой вонью месяцами не мытых тел, экскрементов и мочи. Ричард прикрыл рот ладонью, подавляя приступ тошноты.
— Проявите милосердие, господа, — посоветовал провожатый. — Киньте страждущим парочку полупенсовиков. А они купят себе кусок хлеба или бурдючок янтарного канарского.
— У кого купят? Разве тут есть лавка?
— У меня, — честно ответил страж.
Стил нашел несколько мелких монет и сунулся было к решеткам.
— Близко не подходите, сэр, — предостерег предприимчивый проводник. — Тюремная лихорадка — страшная хворь. И ужасно заразная. В прошлом году маляры красили соседний «каменный мешок», так из восьмерых семеро заболели, а двое из них и вовсе померли. Вы лучше мне сразу отдайте, а я уж им все, что надо, принесу.
Стил коротко размахнулся и бросил монетки в темноту.
— Вы получите отдельно, — сухо пообещал он.
— Как угодно.
Они миновали залу с решетками и оказались в следующем помещении. Это была большая комната, поделенная на отдельные крошечные камеры, в которых томились арестанты, удостоенные одиночного заключения. В каменный пол этого мрачного подземелья были вделаны крюки, цепи от которых тянулись в камеры. Из камер же по полу шли желоба, по которым отходы жизни заключенных стекались в общую клоаку, источающую нестерпимый смрад.
— Здесь у нас опасные, — предупредил провожатый. — К ним не подходите, а то и до Преисподней не доберетесь.
Сыщики сочли за благо последовать совету. Впрочем, и сами обитатели одиночек не проявили к гостям никакого интереса.
Рядом с дырой, куда стекались нечистоты, в пол был вмурован здоровенный люк. Прямо на нем располагался низенький табурет, на котором восседал скрюченный старый человечек, завернутый в лохмотья. Прямо на плече у старичка хитрым ремешком, пропущенным под мышкой, был прилажен подсвечник со свечой. В руках караульщик держал книжку.
— Это те господа, которые к Узнику, — сообщил проводник.
Старичок поднял глаза от страниц, встал и подошел к Ричарду.
— Сокол? — спросил он, прищурившись.
Голос у человечка был под стать внешности — старый, скрипучий.
— Зовите меня мастер Пустельга.
— Как вам угодно. Этот человек с вами?
— Да.
Старичок секунду размышлял.
— Хорошо, пусть тоже пройдет. Люк откроете сами. Внизу вас встретят.
Стил сунул в ладошку проводника мелкую монетку, и они с Ричардом, отставив в сторону табурет, ухватились за кольца, припаянные у краев люка. С огромным трудом им удалось отодвинуть стальной диск в сторону.
— Как вы с ним управляетесь? — отдуваясь, спросил Ричард.
Старичок проигнорировал вопрос. Он уже сидел на своем табурете и вновь читал книжку. Ричард пригляделся: это были «Опыты» Монтеня.
Спуск по ржавым скобам в абсолютную тьму Преисподней был недолгим, но Ричард успел поймать себя на мысли, что уже с трудом представляет солнечный свет. Как люди могут годами оставаться тут, терпя голод, грязь, болезни и почти полное отсутствие света и сохранять при этом здравый рассудок? Его мутило от одной мысли о том, чтобы задержаться в тюрьме надолго.
Внизу, однако, оказалось не так уж темно. На стене рядом с лестницей горел самый настоящий факел. Был ли он зажжен специально к приходу гостей или оставался здесь постоянно, сыщики не поняли.
