Наталья Болдырева - У обелиска (сборник)
За ними прислали грузовик. Впервые за два месяца дети куда-то выезжали из Гемфурта. Впрочем, ехали недалеко. Их выгрузили около двухэтажного здания, похожего на школу, выстроили в шеренгу и оставили ждать. Ерзая и кусая ногти от напряжения, ученики не замечали ни на удивление ласкового октябрьского солнышка, ни пения птиц – здесь ничего не напоминало о войне. Кроме фашистов, чью форму и автоматы видно было издалека. Даша сразу узнала того самого капитана Абвера-М по походке. Конечно, он не мог не приехать на экзамен!
– Зиг!
– Хайль!
На сей раз немцы остались полностью довольны приветствием.
– Сегодня у вас великий день! – начал Зелигер, и белобрысый предатель выкрикивал за ним перевод. – Вы хорошо потрудились, и теперь осталось применить полученные знания во благо нашего фюрера. Если вы успешно сдадите экзамен, то станете действующими солдатами Третьего Рейха! Надеюсь, каждый из вас понимает, что это значит, какой это почет и ответственность. Я желаю вам удачи и верю, что вы будете хоть и приемными, но достойными сынами и дочерьми моего отечества!
После этих слов детей погнали внутрь. Там действительно оказался длинный школьный коридор и множество классов, каждого ученика поставили перед своей дверью. У Даши сердце стучало, как безумный барабанщик: чего же эти сволочи хотят? В чем состоит экзамен?
Гулко раздавались шаги капитана, пока он шел по коридору, чуть поодаль следовали директор Гемфурта, переводчик и два верных пса-телохранителя. Даром что маги, у каждого в руках по автомату. В звенящей тишине куратор, наконец, выкрикнул то, чего так ждали и боялись выпускники: последнее задание.
– За дверью вы увидите человека, советского мага. Убейте его. У вас две минуты. Вперед! – С этими словами прозвучал звонок.
Даша рванула ручку, вошла, с шумом захлопнув дверь за собой, и привалилась к ней спиной.
Из класса вынесли столы и стулья, лишь доска да портреты великих немецких писателей и поэтов на стенах напоминали о том, что когда-то это была школа. Девочка не сразу заметила человека у противоположной стены, настолько он был тощ, слаб и бледен, буквально сливался с белой штукатуркой. Он не нападал, он вообще ничего не делал, просто стоял, и Даша растерялась. Сама мысль, что надо убить беззащитного человека, да еще и своего, советского, вызывала в ней отвращение. Но что делать? Провалить экзамен? От этого ее прошиб холодный пот. Никто не знал, что будет, если не сдать экзамен, но дети не сомневались, что случится что-то ужасное.
– Здравствуйте, – сказала девочка. – Меня зовут Даша, и я не хочу вас убивать.
– Тебе придется, наверное… – тихо ответил живой скелет. – Подойди ко мне, Даша.
Она как зачарованная двинулась вперед и остановилась лишь в шаге от него. Захотелось зажать нос: шибануло вонью немытого тела и экскрементами. Неожиданно костлявая ладонь вцепилась в ее ладонь, что-то кольнуло, и Даша отшатнулась, вырывая руку. Скосила глаза, боясь оторвать взгляд от того, кто внушал ей страх и жалость, и тихо охнула. В зажатом кулаке оказался ленинский значок, такой же, как у ее отца. Не раздумывая, Даша сунула его в карман и судорожно обернулась. В окошке двери увидела глаза. Видели ли они, что девочке что-то передали? Скорее всего, да, а это значит, что ей конец…
– Теперь убей меня, – попросил маг.
– Нет-нет-нет, я не могу!
– Убей. Меня все равно убьют, но если это будешь не ты, тебе достанется.
Умом Даша понимала, что он прав, и даже приготовилась произнести заклинание ледяной стрелы, но вся ее сущность взбунтовалась. Ученица открыла рот, но закрыла, так и не выговорив смертельные слова.
– Я не могу.
В это время снова прозвенел звонок. Время экзамена кончилось, и в класс вошел один из телохранителей. Оценив обстановку, он что-то прокричал, и вот уже живой скелет оседает, рассеченный наискось невидимым лезвием, а Дашу хватают под руки и куда-то тащат, не обращая внимания на попытки вырваться и слезы. Так ее и волокли через весь коридор под молчаливым взглядом остальных четырнадцати учеников, успешно справившихся с экзаменом.
Грузовик фыркнул и укатил, увозя новых солдат вермахта, а Даша смотрела, как кролик на удава, на Зелигера, вышагивающего из угла в угол. Маг Абвера был зол, и даже наглый переводчик будто прижал уши.
– Ты же понимаешь, что, если откажешься на нас работать, нам придется тебя убить? – остановился он на секунду.
Чуть дыша от страха, девочка кивнула. Она все понимала и не хотела умирать, но и убить не могла. Зелигер вновь начал мерить шагами комнату. Неожиданно он подошел почти вплотную, положил ладони девочке на плечи и по-отечески произнес:
– Глупенькая, я же пытаюсь тебя спасти. Ты хорошая, верная девочка, сильный маг, тебя ждет прекрасное будущее. Ты не виновата, что родилась в такой стране, не виновата в том, что делает твое правительство. Но сейчас мы тебе показываем другую жизнь, достойную жизнь. Она кажется тебе предательством? Но это не так. Это не предательство, а осознанный выбор взрослого человека. Дети считают правильным все то, в чем убеждают их родители, но когда дети вырастают – они сами решают, что правильно, а что нет. Ты же упрямишься, будто тебе пять лет. Да, идет война и мы враги, но разве мы обращаемся с вами как с пленными или людьми второго сорта? Мы даем вам не только еду, одежду и крышу над головой, мы даем вам много больше: знания и уважение.
Дашу поразили эти слова, на которые она не нашла что возразить, этот мягкий голос, сильные и заботливые руки, это так не вязалось с ее ожиданиями, что она чуть не разрыдалась, уткнувшись в китель мага Абвера. Пелена застилала глаза, пришлось часто-часто моргать, чтобы удержать слезы, но Даша сдержалась. Не заплакала и не уткнулась.
Зелигер вздохнул, отпустил ее, крикнул Евтуховича, оставил ему указания и уехал.
Даша всю дорогу назад чувствовала себя котенком, понимавшим, что его везут топить. Но худшее не оправдалось: ее просто бросили в сарай. Единственное, что оставляло надежду, – сохранившийся значок. То ли соглядатай не заметил, то ли забыл сообщить в этой кутерьме, но сейчас несостоявшаяся диверсантка сжимала в руке изображение Ленина, как утопающий фанеру: понятно, что намокнет и пойдет ко дну, но все же еще несколько часов жизни. Как пользоваться этим артефактом, Даша понятия не имела. Об этом ей отец не рассказывал.
Если бы не еда дважды в день, арестантка решила бы, что о ней забыли. Прошла неделя, но ничего не менялось. Кроме ее мыслей. Они неслись, будто осенние листья по ветру, закручиваясь, сменяя друг друга, не остановить. Арестантка то упрямо сжимала губы и готовилась умереть за родину, то корила себя за глупость и детские фантазии, то строила планы по уничтожению Гемфурта, то хотела работать на Абвер. Да, она ненавидела фашистов, но в глубине души, так глубоко, что сама себе боялась признаться, восхищалась капитаном Зелигером. Он ей напоминал отца. Просто так получилось, что он родился в другой стране… От него не было зла, наоборот, всегда только добро в отличие от советского перебежчика Евтуховича. Если бы она повстречала капитана два года назад в Москве – умоляла бы отца разрешить у него учиться. Но тут на ворох мыслей-листьев вновь налетал ветер, рисуя магический поединок между отцом и Зелигером, и Даша ежилась от холода и страха. Она не знала, кто победит, и очень боялась за отца. Перейти на сторону Германии – это все равно что лично стрелять в родных и близких.
За ней пришли, когда испортилась погода. Всю ночь и утро дождь барабанил по крыше, а днем вместо куска хлеба она получила по спине прикладом, руки скрутили и больно стянули сзади, в рот впихнули пропахшую соляркой тряпку, так что Дашу чуть не вывернуло. Похоже, ее начали воспринимать всерьез как мага, вот и лишили возможности колдовать, так, на всякий случай. Впрочем, увели недалеко. В кабинете директора, который сейчас занимал, конечно, Зелигер, руки развязали и кляп вынули. Капитан даже благородно дал стакан воды.
Даша поперхнулась, увидев, кто вошел следом: Вадик. Это был он и не он. Что-то в нем так сильно поменялось, что это отразилось даже во внешности: он стал напоминать лощеного белобрысого переводчика. Впрочем, гадать о причинах столь радикального превращения долго не пришлось. Зелигер приказал ему рассказывать.
Выяснилось, что Вадик первым из учеников выполнил задание и даже перевыполнил: уничтожил целых две цели на берегу Днепра! Притворившись беспризорником, сбежавшим из детдома, что было правдой до попадания в Гемфурт, он разжалобил двух советских солдат-магов. Те принесли ему галет и полбанки тушенки; он показушно уплетал за обе щеки, будто на самом деле не ел неделю, а затем вонзил в глаза обоих по ледяной стреле: одно из самых простых и действенных заклинаний на убийство. После чего бежал чуть не до самой линии фронта: не просто так учеников Гемфурта заставляли наматывать километры. Пришлось потратить еще два дня, чтобы незаметно перебраться на ту сторону, а дальше дело техники: сказать пароль, попросить проводить к командиру, и вот он опять в Германии.
