Валерий Елманов - Поднимите мне веки
Я вспомнил Алеху и нахально заявил, для пущей важности прилепив к званию даже голландскую приставку, что есть у меня на примете один толковый гросскапитан. Нынче он занят, отдыхает от трудов праведных, но к весне будет как штык, да и не нужен он зимой, поскольку сейчас надо назначить смышленого и ответственного человечка для... рубки и заготовки леса, которому нужно время, чтобы просохнуть.
– Чай, не изба – к чему сушить-то? – не понял боярин. – Все одно дерево-то это в воду погружаться будет, так зачем?
В ответ я обидчиво посоветовал, если моим словам веры нет, подойти и спросить об этом у любого английского моряка. Они точно знают, сколько надлежит вылеживаться срубленному лесу.
Кончилось дело тем, что Басманов еще и попросил у меня прощения. Намеком, разумеется.
Затем последовало обсуждение нюансов, связанных с созывом Малой думы, и вопросов по проверке приказного люда.
Особенно ему понравилась предложенная мною система контроля за выполнением распоряжений в приказах.
К сожалению, многого он до конца не понимал, поэтому все время уточнял и переспрашивал, так что провозились мы с ним до полудня, но самое интересное я выдал ему ближе к вечеру.
Было оно не столько интересным, сколько... практическим, то есть направленным к ближайшей и притом весьма солидной выгоде боярина.
Если кратко, то называлось мое предложение Малым советом ближних людей, в который Дмитрий Иоаннович должен был включить не бояр, исходя из их старшинства и заслуг предков, а настоящих единомышленников.
И никого из родовитых туда не брать принципиально, а если Дмитрий захочет сунуть в него молодых, но из числа родичей старой знати, отговорить, ссылаясь на то, что они, как родичи, все равно будут тянуть к своим и при принятии решений поступать из интересов рода, а не Руси.
Особо много людей туда тоже включать не надо, да и не сыщется сейчас столько людей из тех, кто искренне, от души поддерживают Дмитрия. Опять же гвалт, споры, шум и решение быстро не примется, а царь нетерпелив, поэтому лучше, если на первых порах будет не больше десятка.
– Коль государь так любит красивые имена, можно назвать его Тайной канцелярией его императорского величества, – недолго думая выдал я название.
Басманов оживился, но сразу нахмурился и даже начал покусывать левый ус. Это у него, как я успел заметить, явный признак того, что он всерьез погружен в раздумье.
Понимаю, гадает, кого бы туда запихнуть. А ведь если исходить из психологии человека, то тут особо и думать не надо. Подсказать, что ли, с учетом своих планов...
– А ты не гадай особо, – хмыкнул я. – Сам ведь говорил, что ляхи не опасны, вот и дай понять Дмитрию Иоанновичу, чтоб включил в него тех, кто будет занят в первую очередь новшествами, да так ими увлечется, что забудет обо всем на свете.
Петр Федорович оставил ус в покое и изумленно уставился на меня, а я хладнокровно продолжил:
– Например, секретарь его, Ян Бучинский. Можешь еще включить думного дьяка Афанасия Власьева – он тоже на выдумки горазд. Князь Иван Хворостинин тем более для тебя не опасен, ибо пиит, а они, – я выразительно повертел пальцем у виска, – все не от мира сего. Заодно Дмитрия Пожарского – служака честный. Да и будущим патриархом не пренебрегай – владыка Игнатий и смышлен, и умен, опять же всегда будет отговорка от бояр, что хоть и келейный совет, а все его решения одобрены главой церкви.
– А ты откуда взял, над чем я думаю? – озадаченно спросил он.
– В душах людских иногда столь же легко читать, яко в открытой книге, – высокопарно произнес я.
– А еще туда включить... – начал было он.
– Нет, меня не надо, – рискнул я угадать еще раз и попал в точку – вновь изумление на лице боярина, на сей раз граничащее уже со страхом:
– Ты что же, и мысли читаешь?
Кажется, я перебрал. Ладно, исправимся, поясним:
– А о ком еще тебе думать, коль я предложил такое? В чем– то и моя выгода должна быть, вот и догадался. – И повторил: – Но меня не предлагай и, если он сам захочет предложить своего престолоблюстителя, тоже отвергай.
– Ты... против Федора Борисыча?! – совсем обалдел он.
– Я всегда за него, потому и... отказываюсь от такой чести. Сошлись на то, что он ныне едет в Кострому, а туда всякий раз кататься за советом – больно долго ждать ответа.
– Тебя он, положим, может и тут оставить, – настороженно поправил меня боярин.
– Ни к чему. Тут вообще стой накрепко против. Пусть государь думает, что ты ко мне враждебен.
Басманов молчал, ожидая продолжения. Пришлось пояснить причину, ибо ореол стопроцентного альтруиста мне ни к чему – слишком редкая птица, чтобы ему верили.
– А выгода у меня самая прямая – мы ж с тобой в одной лодке. Если кто-то попробует ее расшатать, он, считая тебя моим врагом, пойдет именно к тебе, как к любимцу государя. Кто иной, вроде Шуйского, напротив, метнется к нам с царевичем. Дальше продолжать?
Боярин мотнул головой. Ну вот и славно. И я, предвкушая возможность заняться собственными делами, откинулся на спинку стула и облегченно спросил Басманова:
– Все?
– Почти, – кивнул он и замялся в нерешительности, явно желая что-то сказать и в то же время колеблясь – надо ли.
Я не торопил, молча глядя на него и ожидая, что победит – осторожность или желание предупредить меня о чем-то тайном, выдав некий секрет государя, иначе чего бы боярин колебался с выбором.
– Тута вот чего, – отдал он предпочтение последнему. – Уж больно ты много чего сотворил к моей выгоде. Потому хочу добром за добро отплатить. Там перед самым отъездом я к тебе проститься приеду, но не просто, а с указом государевым... Надобно, чтоб ты его... – И вновь последовала затяжная пауза.
На сей раз Басманов смотрел на меня в ожидании ответа, а я ждал продолжения.
Не дождавшись моего согласия или хотя бы утвердительного кивка, Петр Федорович неуверенно продолжил, но все так же уклончиво:
– Ты, князь Федор Константиныч, зело умен. Лета младые, да глава такая, ровно ты столько же лет прожил, сколь те старцы, что до Потопа. Но ныне ты лучше смирись. Сам ведаешь – плетью обуха не перешибешь, и перечить царю все одно что супротив ветра плевать.
– Так ведь смотря какое повеление, – осторожно произнес я. – Мне про честь забывать негоже. – И съязвил: – То для меня потерькой отечества обернется, потому указ указом, а коль выполнять зазорно, то...
Следующая пауза оказалась самой длительной. Я ждал конкретных слов, а Басманов все колебался, но затем не выдержал и бухнул:
– Для тебя и вовсе убытка никакого. Боюсь токмо, Федор Борисыч осерчает да взъерепенится, так ты бы того, унял его вовремя.
– Да ты не ходи вокруг да около, – посоветовал я. – Валяй напрямую. Понимаю, что Дмитрий Иоаннович молчать тебе велел, но ты уже меня немного знаешь, я попусту трепать языком не стану. Коль мы с тобой в одной лодке, так чего чиниться? Сразу скажу, если речь идет о скарбе каком, который государь пожелал у себя оставить, не жалко. Отдаст его Годунов. Только непонятно, почему перед самым отъездом – неужто раньше нельзя было? Или это тоже чтоб унизить?
Басманов уныло усмехнулся и вдруг зло шарахнул кулаком по столу, после чего порывисто вскочил со своего стула и подошел – нет, почти подбежал – к двери.
Приоткрыв и убедившись, что за нею никто не стоит и в коридоре тоже никого, он плотно прикрыл ее и, повернувшись ко мне, мрачно произнес, понизив голос чуть ли не до шепота:
– В указе том будет сказано, что государь повелевает оставить в Вознесенском монастыре Ксению Борисовну Годунову, ибо негоже невесте...
Словом, он повторил то, что уже сказал мне Дмитрий накануне.
Итак, что же у нас получается?
С одной стороны, Басманов четко определился, что он с нами, ибо по сути дела сдать Дмитрия – это весьма многозначительный поступок. Кроме того, ясно, что никаких дополнительных гадостей нам с Годуновым не учинят – тоже хорошо.
С другой же...
Выходит, Дмитрий все-таки решил подстраховаться, не полагаясь на меня. Это не просто плохо – совсем никуда не годится, ибо пока все сказано им на словах – одно. Прямое нарушение письменного царского указа – совершенно иное.
Значит, надо попытаться его не допустить.
Я кивнул и решительно встал с места, но путь к двери, хотя и не собирался выходить, загородил Басманов.
– К государю не иду, – предупредил я его. – Понимаю, что труд напрасный и тем я ничего не добьюсь, а вот тебя подведу. А встал, потому что сидеть притомился, да и лучше думается, когда на ногах. Что до предупреждения, то благодарствую, Петр Федорович. Может статься, отплачу тем же, коль случай представится. Указ же и впрямь не того, но... я поговорю с Федором Борисовичем.
– Вот и славно, – облегченно заулыбался Басманов. – А то уж больно меня опаска брала, что царевич норов свой выкажет, а государь в наказание возьмет и скинет с него наследство свое.
