Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 3
С утра отец вопреки обыкновению не вызвал его к себе. У него не было постоянного кабинета в министерстве и он обитал в одном из пустых, хозяин которого в данный момент учился в академии. Стол, стул, возможность подключить ноутбук — что еще надо. К нему мало кто заходил — обычно он приходил к людям сам, и чаще всего с дурными вестями. Отец как всегда — был скуп на похвалу и щедр на наказания.
Сейчас телефон не звонил — обычно он разрывался как проклятый — и граф Ежи позволил себе немного соснуть, прямо на стуле. Он знал кое-кого из лейб-гвардии, шестьдесят шестой, где служил сам цесаревич, знал, как десантники могут засыпать в любое время и в любом месте, как только представится такая возможность — но никогда не думал, что и сам будет спать точно так же урывками. Однако — пришлось, он закрыл глаза — и провалился в черную, бездонную пропасть сна, сна без сновидений. И сколько он так проспал — он не знал. А когда открыл глаза — увидел, что на стуле напротив него сидит отец…
— Солдат спит, служба идет…
— Прости… — граф лихорадочно протер глаза, пытаясь придать себе хоть немного делового вида — вымотался совсем.
— Вижу…
Вопреки обыкновению, отец не ругался, не устраивал разнос. Он…
Прятал глаза???!
— Жду приказаний.
Отец промолчал, и граф Ежи понял, что произошло что-то серьезное. Ледяная рука схватила сердце и сжала его — неужели Елена?
— Что произошло?
— Произошло… — отец помолчал — я примечаю, дама сердца у тебя появилась…
Елена…
— Что с ней?! Что?! Говори! Она — что?!
— Не кричи. Лучше ты мне скажи — что с ней?
— Что она сделала?!
Отец покачал головой, затем полез в карман. И выбросил на пыльный (граф Ежи никак не мог собраться и протереть) стол несколько пакетиков. Маленьких, полиэтиленовых пакетиков, полных белого порошка…
— Что? Что это такое?
— Это я хочу спросить, что это такое? — голос отца внезапно построжал — ответь мне, Ежи, что это такое?!
— Где ты это взял?
— Неважно. Ты возил ее в имение?
— И что?!
— Это привез мне Бронислав. Ты помнишь Бронислава?
— Помню. Но откуда он это…
— Оттуда. Ты был пьян и она тоже. Бронислав нашел это на полу, вместе со всем остальным из ее сумочки. Ни ты ни она не замечали ничего и разбросали вещи по дому.
— Он рылся в наших вещах?! Как он…
— Молчать!!! Бронислав служит нам, как и служил его отец! Он нам почти как член семьи! Он долго думал, прежде чем отдать это мне! Но решился — потому что он первым подсадил тебя на лошадь, он, не я — я тогда лежал в госпитале! И он не хочет, чтобы с тобой случилось дурное! Скажи — это твое? Тебе это нужно?
— Ты же знаешь, что нет. Это позор.
— Значит, это нужно ей — безжалостно припечатал отец.
Граф Ежи откинулся на спинку стула, закрыл глаза. Безумный шабаш видений перед глазами — вот она направляет машину в лоб несущемуся навстречу грузовику, вот она смеется ни с того ни с сего. Вот ее перепады настроения, приводящие его в неописуемое бешенство — то она ластится как кошка, то ощетинивается…
А вот они едут из имения — и она, несмотря на то, что все вроде было нормально — огрызается на каждое слово.
Матка Боска…
— Что думаешь делать? — спросил отец.
— Не знаю — ответил молодой граф, и это было правдой.
— А я знаю. В нашем роду никогда не было такого позора. И не будет. Тебе нужна мать твоих будущих детей. Та, которой нужна эта отрава, ею стать не сможет. Поэтому — забудь ее и найди себе нормальную даму из света.
Граф Ежи прищурился. Возможно, если бы отец не выдал все это ему в лоб, он бы и подумал: а зачем ему всё это надо. Но теперь — кровь вскипела, и ни о каком повиновении слову старшего, отца, не могло быть и речи. Поляк — не поляк, если он кому-то повинуется и поступает не так как хочет и считает нужным.
— Вот что, отец. Честь имени интересует меня в последнюю очередь. Как я захочу — так и сделаю.
Двое офицеров русской армии, два польских аристократа, молодой и старый, отец и сын молча смотрели друг на друга — и казалось, что они будут смотреть так друг на друга вечно, пока не рухнет этот мир. Потом отец, опершись на палку, поднялся со стула.
— Воля твоя.
И вышел из кабинета.
Не доработав до конца дня граф бросил все дела — все равно в голову ничего не лезло, это не работа, а настоящее мучение. Выбежал из здания министерства, скорым шагом направился к тротуару, у которого был припаркована Мазерати. Серый туман стоял перед глазами…
— Осторожнее! — крикнул кто-то, кого граф не вовремя заметил на своей дороге — по ногам как по дороге!
— Пшепрашем, пан — бросил граф, не останавливаясь.
Как же так? Как так могло получиться? Почему, о Иезус это — именно ему?! Что теперь с этим со всем делать?!
Проблема наркотиков в Империи стояла, хотя и не так остро, как к примеру в Североамериканских соединенных штатах. Химики — а в России традиционно была одна из самых сильных химических школ мира, соперничающая с германской школой — синтезировали большое количество «легких» синтетических наркотиков, которые находили путь к сердцам молодежи — считалось, что это вовсе и не наркотики, а так, нечто чтобы хорошо повеселиться. Успешно ангажироваться — так это называли аристократы. Чек, марочка, штучка — на половине молодежных дискотек вам предложат это прямо у входа. На Востоке традиционно курили коноплю, добавляя ее в наргиле — курительную смесь для кальяна, это не считалось особо опасным, но коноплю выращивали и для поставок на север. Смертельно опасными были поставки героина через границу — этот наркотик, да еще дополненный синтетическими наполнителями в Афганистане вызывал мгновенное привыкание. Еще опаснее был перевентин, винт, который можно было сварить самому из доступных в продаже химических ингредиентов. Постоянно появлялись новые синтетические наркотики, вызывающие мгновенное привыкание и погружение в наркотическое рабство. Зверь не желал сдаваться так легко.
Меньше всего наркотики были распространены в мусульманских регионах, особенно в Казани — молодежь там держали строго, и неподобающее поведение тут же наказывалось поркой во дворе мечети после пятничного намаза. Хулиганство, грубость старшим, употребление не то что наркотиков но и алкоголя — за все за это следовало быстрое и действенное наказание. Почти не было наркотиков в казачьих станицах — казачата постоянно были на виду, готовились к действительной и вели здоровый образ жизни, а еще несколько лет назад разъяренные казаки повесили наркоторговца, обосновавшегося со своим товаром у гимназии — полиция не успела. Хуже всего ситуация с наркопроникновением была в крупных городах — там был платежеспособный спрос и были стрессы, требующие разрядки. Но особняком стояла Варшава — ибо вольное отношение там распространялось и на наркотики. Полиция вмешивалась только тогда, когда нельзя было не вмешаться. В крупных городах распространение имел дорогой и элитарный кокаин — его везли с американского континента, потому что кусты коки росли именно там. Почему то кокаин считался менее вредным, чем героин — никакая работа государства, патриархата, духовного управления не могли разубедить в этом.
Распространение наркотиков каралось препровождением на каторжные работы на срок от пятнадцати до тридцати лет, попытка переправки наркотиков через границу часто каралась казаками и пограничниками на месте, потому что в пограничной зоне было разрешено отрывать огонь на поражение без предупреждения — но это мало кого останавливало. Путешествуя от джелалабадского базара до санкт-петербургской или варшавской дискотеки, пакетик с дозой героина поднимался в цене от пятидесяти до семидесяти раз, что окупало все риски и расходы. Купи дозу — и будет весело и прикольно, купи дозу — и враги станут тебе друзьями, купи дозу — и будешь танцевать до утра, купи дозу — и…
Но почему именно она?! Почему?!
А почему бы и нет? Предложили — согласилась. Приобщение к элите, твою мать! Пополнение к коллекции острых ощущений. Один раз живем, в этой жизни надо все попробовать. Лучше попробовать и пожалеть, чем не попробовать и потом жалеть.
Найти бы ту тварь, что торгует…
Лихо взяв с места, молодой граф помчался на восток, опасно маневрируя в транспортном потоке. Пробиваясь по улице Константина Рокоссовского,[50] у музея археологии он с трудом разминулся с военным грузовиком, нагло влезшим прямо в транспортный поток. Потом, с визгом шин рванув с места, он вывернул на одну из основных магистралей города — Киевский проспект, названный так потому что за городом он плавно переходил в дорогу, ведущую прямиком на Киев. Торжествующе крича всеми восемью цилиндрами, разгоряченный итальянский жеребец преодолевал километр за километром — а граф Ежи машинально держал руль и думал совсем о другом. Он думал — что ему делать дальше.
