Алексей Махров - Русские не сдаются!
Я попрощался с Барским и Альбиковым так, словно видел их в последний раз. Большая и страшная война только начинается, шансов уцелеть в мясорубке немного. Мишка даже пустил слезу, а Хуршед играл желваками на скулах – тоже переживал. Все-таки мы как-то сроднились за эти сумасшедшие страшные дни.
– Чуть не забыл! – хлопнул себя по лбу Альбиков. – Позвонил я в госпиталь. Всё в порядке с вашим писателем – ранение не опасное. Крови он много потерял, но медпомощь ему оказали своевременную. Так что… не переживай!
– Мишка, ты зайди, навести Аркадия Петровича!
– Конечно, Игорь! – Барский незаметным (так ему казалось) жестом смахнул слезу.
Я искренне пожелал ребятам удачи и полез в «душегубку», проклиная себя за душевную чёрствость. Хуршед сразу ушел, не оглядываясь, а Барский долго стоял возле автобуса, молча глядя на меня сквозь пыльное стекло.
Наконец колонна тронулась, Михаил махнул на прощание рукой и принялся вытирать глаза рукавом гимнастерки. Я тоже махнул в ответ, сел поудобнее, насколько позволяло жесткое и узкое, обитое дерматином сиденье, и оглядел «салон». В автобусе, кроме меня, ехало шесть человек, в том числе ночной знакомый Жиленков. Двое молодых командиров уселись вместе на переднее сиденье и о чем-то весело разговаривали. Остальные сидели поодиночке, причем мрачный Жиленков разместился так, чтобы контролировать заднюю площадку, заваленную знакомыми зелеными брезентовыми мешками с пломбами. Очередной «сверхсекретный» архив, наверное…
Путь до Киева предстоял довольно легкий и быстрый – до пункта назначения всего сто двадцать километров по приличному шоссе. Но, учитывая «крейсерскую» скорость наших самобеглых колясок, едва обгоняющих велосипедистов, мы могли потратить на дорогу полдня. Поэтому я заранее приготовился к многочасовой пытке, поскольку наше транспортное средство имело лишь жалкое подобие амортизаторов, и любая выбоина на шоссе норовила стукнуть пассажиров по копчику. Но, к моему несказанному удивлению, разогнавшись до «бешеных» тридцати километров в час, автобус словно «поплыл» над асфальтом, подвеска спокойно «проглатывала» неровности. Первый час поездки я провел почти с комфортом, разглядывая в окно пасторальные малороссийские пейзажи. Нас даже воздушные «пираты» не беспокоили, занятые, видимо, на поддержке своих прорвавшихся танковых дивизий.
Минут через десять после регламентной остановки «для проверки уровня технических жидкостей и оправки личного состава» предсказуемо (для меня) сломался автобус, на котором везли пленных. Это было ключевым моментом подготовленной операции разведчиков – именно сейчас фон Вондерера должны были «случайно» посадить рядом со мной. Главный охранник молодой парень с четырьмя старшинскими треугольничками на петлицах (в котором я с огромным удивлением узнал соседа по кабинету давешнего лейтенанта Вадика), развил бурную деятельность, пытаясь запихнуть на свободные места фрицев и их конвой. Естественно, это у него получилось не сразу, он суетился, орал на подчиненных, несколько раз пересаживал людей, но в итоге «справился» – мы с абверовцем оказались на соседних сиденьях. Чем барон немедленно и воспользовался, предельно вежливо сказав по-русски, словно и не получил от меня по тыкве буквально пару часов назад:
– О, Игорь! Нас снова свела судьба! Мне кажется, что это знак свыше!
Я ответил, как меня подучил «лейтенант Вадик», в нейтральном ключе и на немецком:
– Не скажу, что я очень рад был видеть тебя, Вольфганг, но определенно в наших постоянных случайных встречах что-то есть…
– Разговорчики! – лениво протянул сидевший бок о бок с гауптманом конвоир.
Мы дисциплинированно замолчали, но минут через пять ефрейтор (тоже, наверное, в офицерском звании, как его начальник-«старшина») очень натурально стал клевать носом и еще через некоторое время уснул, опершись обеими руками на ствол автомата. Теперь ничего не мешало абверовцу вести вербовку потенциально ценного сотрудника. Но начал он издалека, с общих тем – принялся вполголоса, чтобы не разбудить конвоира, комментировать пролетающие (на мой взгляд, проползающие) за окном пейзажи, сравнивая их с картинами Дюрера и Гольбейна. На что я, вроде бы нехотя, отвечал в стиле: говно ваши немцы, а вот Левитан и Шишкин – те о-го-го! В общем, как говорил один печально известный правитель России (мудак и предатель): процесс пошел!
Постепенно Вольфганг переключился с пейзажей на воспоминания о собственной жизни в светлом эльфийском королевстве – Третьем рейхе. Где, по его словам, молодым всегда дорога, а старикам всегда почет, а еще молочные реки детям, бабам цветы и три корочки хлеба каждому нуждающемуся (которых такой заботой уже практически извели). Я удивленно (только бы не переиграть!) переспрашивал, мол, неужели это может быть правдой – такая шикарная жизнь и буквально для всех. На что Вондерер отвечал развернуто, беспрерывно сыпя примерами. По его словам, получалось, что для присасывания к титьке всеобщего германского счастья надо всего лишь объявить себя немцем. И блага посыплются на голову нового счастливчика как из рога изобилия, только успевай подставлять ладошки: интересная высокооплачиваемая необременительная работа, шикарное жилье, веселые девушки облегченного поведения, поездки на лучшие европейские курорты, а для еды и питья – нектар и амброзия (лучшие рейнские вина и телятина из Тюрингии).
Меня еще ни разу не вербовали, и мне было интересно: неужели схема настолько примитивна? Все-таки бочка варенья и корзина печенья? С довеском из уютной норки и покладистых баб? Выходило, что так и есть. Впрочем, будь у абверовца на меня хоть какой компромат, схема вербовки была бы другой. Уж тогда он не стал бы разливаться соловьем, рекламируя «немецкий образ жизни»!
Процесс шел, разговор вполголоса, чтобы не услышали другие пассажиры, плавно перетекал от расписания благ к минимальным требованиям для кандидатов (пока еще без персонализации), я вроде бы уже начал склоняться к «продаже Родины», и тут… знакомо затрещало за бортом нашего «пепелаца». Судя по скорострельности, лупил немецкий пулемет, буквально сразу к первому присоединилось еще два. Твою мать! Опять засада!
Чтобы снова не оказаться в ловушке тесного «салона» автобуса, я, схватив «АВС», немедленно рванул к выходу. И успел вывалиться через узкую дверь буквально за секунду до того, как очередь прошлась по лобовому стеклу, осыпавшему меня мелкими осколками. Откатившись в сторону, я несколько мгновений прислушивался, пытаясь понять, откуда стреляют. Немцы, в точности как два дня назад, обстреливали колонну с одного направления. Если у них тот же сценарий, то сейчас следовало ждать гранатометчиков в хвосте. В этот раз наш автобус не был замыкающим – прямо за нами шел грузовичок с парой красноармейцев в кузове. Во время «перетасовки» пленных и конвоя к ним присоединился один автоматчик. Но сейчас все трое, даже и не подумав покинуть кузов, вытянув шеи, смотрели вперед, на голову колонны, откуда били пулеметы.
А сзади… а сзади уже бежали вдоль обочины две фигуры в до боли знакомых «кнохензаках» и круглых «хоккейных» шлемах. Один из них уже замахивался для броска. Даю короткую очередь, и десантник кубарем катится в кювет, уронив гранату прямо под ноги напарнику. Тот машинально перепрыгивает препятствие, и в этот момент происходит взрыв. Измочаленное тело немца пролетает пару метров по крутой баллистической траектории. Осколки гранаты хлещут по корме грузовика, пробивая доски кузова насквозь, задевают сидящих бойцов. Один из них вскрикивает, второй заваливается беззвучно. И только сейчас командиры в автобусе, сталкиваясь в узком проходе между сиденьями и в дверях, начинают выбираться из ловушки. А я уже бегу, пригнувшись, в направлении ближайшего леска, с опушки которого и бьют пулеметы, соревнуясь с броневиком.
Кажется, бог миловал, меня не заметили – благополучно вламываюсь в кусты и продолжаю нестись вперед, далеко огибая засаду, чтобы зайти немчуре с тыла. И снова, как четыре дня назад, молодой организм словно опережает сознательные действия моей старой души. Я буквально лечу над землей, легко преодолеваю препятствия, перескакиваю поваленные деревья и мелкие кусты, ловко меняю направление между стволами. Забыты последствия контузий, дыхалка не сбивается, ноги не наливаются свинцовой тяжестью, голова работает четко – едва глаза намечают направление, тело само следует целеуказанию.
То ли скорость я набрал приличную, то ли немцы оказались гораздо ближе, чем я рассчитал по звуку выстрелом, но на первый пулеметный расчет я напоролся уже через пару минут. Встреча вышла неожиданной для обеих сторон. Немцы явно не ожидали, что на них откуда-то сбоку выскочит с винтовкой наперевес доблестный боец Красной армии, а я просто не ожидал непосредственного контакта так быстро – думал, что определюсь с точными координатами цели по месту, подкрадусь и… дальше по обстоятельствам. Но вышло иначе…
