Шумилин Ильич - Ванька-ротный

12.

– Не обижайся, капитан! У меня на этот счет свои соображения. Я устал от войны и от всего. Ты мне о деле говоришь, а я в это время совсем о другом думаю. Я думаю, как бы выбраться от сюда живым. Ты отобрал себе группу ребят, занимайся ими и готовь свой объект. Если мы не возьмем, тебе придется после нас со своей группой идти. И потом скажи, что это за порядок. Я должен дивизионную разведку с собой вести. Если раньше полковые работали отдельно. То с переводом в разведотдел Чернова под наше начало стали взвода разведроты отправлять. Это вполне устраивает штаб дивизии. Они не берут на себя подготовку солдат, не проводят операции и не отвечают за срыв разведзаданий. Теперь все спрашивают с нас с полковых ребят. А эти прохвосты сваливают свои срывы и неудачи на нас и от дела отвиливают.

– Да! – подумал я – Практика спаривания разведок оборачивалась развалом общего дела.

В армии не позволяют громогласно и вслух критиковать (распоряжения и) неверные решения и ошибочные приказы. Это была железная логика (метода) всех штабных, чтобы самим не попасть впросак. Все знали, что люди пошли и напрасно гибнут, что они ни на что не способны и явно тупы и глупы, но все будут стоять до упора на своем и доказывать необходимость такого приказа. Кому все это (одному или нескольким все это шло на пользу) выгодно? (было и на пользу шло?). Я припугнул лейтенанта из дивизионной разведки, но не стал вмешиваться в их подготовку и действия. В ночь на десятое мы вышли с ним в нейтральную полосу. Он показал мне горку, куда его ребята нацелились. Когда мы вернулись, я ему сказал:

– Считай, что через пару дней (на бугорок) ты сюда за языком пойдешь!

– Послушай, капитан! – сказал мне Ложкин, – Напиши в дивизию, чем занимаются здесь дивизионные разведчики. Их лейтенант еще вчера куда-то сбежал. Как вы вернулся после проверки, так и исчез сразу. Солдаты без него не хотят идти в ночной поиск. Говорят, мы больные.

– У меня сейчас дел по горло! – ответил я.

– Мне нужно со своей группой готовить объект, а я со штабом дивизии затею переписку, начнут вызывать, делать очные ставки. А вообще-то раз ты просишь, то напишу. Они могут нам все дело сорвать. Вот оно это донесение:

Начальнику штаба 17 гв.СДКД гвардии полковнику Карака.

Доношу, что в ночь на 13 апреля 44 года в ходе подготовки операции по захвату контрольного пленного, план операции с дополнениями и изменениями прилагаю, произошел массовый отказ выхода на исходное положение. Изменение в составе разведгруппы были согласованы с командиром взвода полковой разведки. Характер и время подачи сигналов, время выхода на объект, схемы и ход операции согласно плана были уточнены.

Операцию готовил командир взвода пешей разведки 48-го гв.С.П. гвардии лейтенант Ложкин И.Е. Группа разведчиков из дивизии в количестве 15 человек была подчинена ему на время операции. В период подготовки операции (атакующие и) прикрывающие группы неоднократно выводились на место, где велось ночное наблюдение и изучение объекта и огневых точек противника. Атакующие группы и захват пары выходили на исходные положения. Там они уясняли особенности местности, характер сооружений и состояние объекта.

Перед выходом на исходное положение в разведгруппе 3 ей ОГРР произошел коллективный отказ разведчиков от выполнения задания. Несколько человек перед выходом в строю заявили, что за проволоку к немцам не пойдут. Когда стали выяснять причины и фамилии отказавшихся, то фамилии свои они отказались назвать. Двое из них оказались достаточно храбрыми. Это рядовой Шуманёв и рядовой Попов. Шуманёв мотивировал свой отказ следующими словами: – У меня нет охоты умирать за таких разведчиков, каких у них во взводе развели. Попов свой отказ мотивировал ночной куриной слепотой.

Все это произошло в отсутствии командира взвода 3 ей ОГРР, фамилию которого я не знаю. Он 10 февраля после выхода со мной к месту объекта сбежал и исчез, покинув своих солдат. Старшим в группе был назначен помкомвзвод Котов. 12 апреля я написал своей жене Августе короткое письмо «Сообщаю тебе мой новый адрес 43935-К 48 гв.С.П. Что-то тревожит меня. Чего-то я ожидаю. Что-то должно случиться.» Письмо написал и накануне отправил 14 апреля.

14.

А в ночь с 13-го 14 апреля развернулись новые события. Две группы разведки пошли за языком. Штаб 17 гв.СДКД полковнику Карака. В дополнение к донесению от 13 апреля сообщаю: В 4:30 утра две атакующие группы и две группы прикрытия заняли исходное положение. В проволочном заграждении противника были проделаны предварительно проходы, которые в ночь на 13-ое апреля я лично проверял. В 5:20 по сигналу красной ракеты атакующие группы по команде командира взвода лейтенанта Ложкине И.Е. поднялись и броском пошли вперед. Исходное положение атакующих групп оказалось на низком месте и накануне заполнилось водой (оказалось невыгодным). Разведчики атакующих групп сильно намокли, вследствие чего была замедлена скорость движения вперед. Обнаружить воду предварительно не удалось, она скопилась (под снегом) в низине перед самым окопом. С началом движения противник обнаружил захват группы и обрушился на них пулемётным огнем. Противник до рассвета вел огонь из трех пулемётов и (артминомётным огнем) артиллерии. Вследствие чего атакующие группы сразу стали нести большие потери. Оставшиеся в живых в количестве четырех человек из обеих р.г. образовали охрану лежащих в воде и у проволоки. Наступивший рассвет не позволил эвакуировать с поля боя убитых и раненных. Некоторые из раненных пытались выползти, но были противником обнаружены и убиты на месте. Весь светлый период суток 14 апреля раненные остались лежать в проволочных проходах и перед объектом. С наступлением темноты в ночь с 14 на 15 апреля в 3:30 часа раненные были эвакуированы и отправлены в санроту.

Потери взвода пешей разведки 48 гв.с.п.:

Участвовало – 12 человек; убито – 4; ранено 5; вышло – 3

Потери взвода дивизионной разведки:

Участвовало – 15; убито – 3; ранено – 7; вышло – 5

По уточненным данным через санроту 48 гв.с.п. прошло раненных на эвакуацию 6 человек. Из числа убитых один был вынесен без сознания, его вначале посчитали мертвым (убитым). Он оказался тяжело раненным, его эвакуировали в медсанбат.

При этом прилагаю копию донесения воен. врача санроты 48 гв. С.П. капитана мед. Службы А. Соболева.

От старшего врача 48 г.с.п.

Командиру полка

Донесение

Доношу, что за 14 апреля прошло раненных из взвода пешей разведки через эвакопункт 48 г.с.п. 7 человек.

Лейтенант Ложкин И.Е. – командир взвода

Рядовой Богатырев Н.Л. – разведчик

Максимов Ю.П. – разведчик

Афонин М.Ф. – разведчик

Климов А.В. – разведчик

Николенко Н.М. – разведчик

Тяжело раненные вынесены с поля боя только с наступлением темноты.

Дивизионная разведка:

1. Копсов – разведчик

2. Румянцев – разведчик

3. Григорьев – разведчик

4. Мишанин – разведчик

5. Кузин – разведчик

6. Кукушанов – разведчик

7. Янковский – разведчик

Один человек из взвода пешей разведки прошел через БМП. (батальонный медпункт) ибо у него, по его словам, остались вещи в 52 гв.с.п. и он пошел в соседний полк. Фамилию его сегодня указать не могу.

Старший врач 48 г.с.п.

15 апреля 44 года/подпись/ А. Соболев.

19.02.83 /подпись/ А.Шумилин

Глава 46 Станция Заболотинка

Текст главы набирал SSS Сергей@mail.ru

14.02.1980

16.04.44 г.

И последнее на чем нужно остановиться, о чем следует подробно рассказать. Но об этом откровенно не хочется вспоминать. Это был последний, кошмарный и неудачный выход за передовую. Он нам стоил огромного напряжения сил и немалой крови. Мы потеряли последнюю группу ребят из взвода пешей разведки. Я обещал Безуглому что возьму языка и мне нужно было самому идти с этой группой. После неудачного выхода Ложкина во взводе осталось очень мало солдат. Пять человек и сержант, которые готовили последний объект, и трое солдат, оставшихся в живых после неудачного выхода Ложкина. Вот собственно и весь боевой состав, если не считать старшины, меня и моего ординарца Егора. Эта последняя группа готовила и изучала отдельный окоп. Он находился справа от железнодорожной насыпи в районе станции Заболотинка. Мы много раз выходили под проволоку и ночи напролет лежали у немецких окопов. По нашим наблюдениям в окопе находились двое немцев. Один был с пулеметом а другой освещал передний край ракетами. Все как будто обычно, никаких отклонений от нормы. Каждый раз, когда мы отправляемся брать языка, мы мысленно спрашиваем себя и пытаемся представить что делают немцы. Нам нужно незаметно подойти к ним поближе. В этом заключается любая операция по взятию языка. Главное незаметно заскочить в окоп, а остальное не представляет особой трудности. Когда разведчик добрался до окопа и прыгнул на плечи обезумевшего от страха немца, его только ткнул стволом автомата в бок и он тут же поднимет лапы кверху. А чтобы не заорал и не завопил с перепуга, напарник хватает его моментально за горло. Немец пикнуть не успеет, а его уже волокут бегом по земле. Существуют несколько способов заткнуть немцу рот. Один по привычке прикрывает ему рот ладонью и двумя пальцами зажимает нос. Другой схода толкает ему в пасть тряпичный кляп. Были и такие, которые умели немцу быстро накидывать на шею из стальной проволоки петлю. Но я считаю, что самый надежный и верный способ сунуть немцу под челюсть большой палец и вдавить его в горло. Тут, как говорят, не дыхнуть не пукнуть. Но сколько мы не напрягали свои мозги, как приблизиться незаметно к немецкому окопу, придумать ничего нового не могли. Хорошо конечно подготовить проходы и ночью уйти к немцам в тыл. В тылу у немцев действовать легче и проще.