Курсант. На Берлин 4 - Павел Барчук
Тем более, что где-то здесь, в Берлине бродит чертов Клячин. А главное, я так и не знаю, что он хочет. Если с остальными хотя бы понятно, с дядей Колей — полнейшая неизвестность. Еще пропал, как назло. Не появляется. Точно что-то задумал.
Однако, несмотря на параноидальные мысли, я очень чётко осознавал одну вещь — отступать нельзя. Раз какая-то таинственная сволочь назначила мне встречу, значит, этой сволочи что-то известно. И я очень хочу разобраться, что именно. Ну и конечно, имеется желание выяснить, что за любитель анонимных писем у нас нарисовался.
К тому же, если проигнорирую письмо, может возникнуть ощущение, будто я боюсь или мне есть что скрывать. Ни первый, ни второй вариант меня не устраивают. Нужно вести себя максимально уверенно.
Я, конечно, первым делом попытался выяснить у Марты, откуда взялось письмо. Она искренне удивилась и ответила, что конверт принес мальчишка. Сказал, для герра Витцке.
— Вообще-то, я думала, это какое-нибудь любовное послание от твоей пассии. Разве нет? — Фрау Книппер подняла одну бровь и усмехнулась. Похоже, она непрозрачно намёкала на Чехову.
Немка, как и все, кто знал о моей дружбе с актрисой, свято верила, будто у нас с Ольгой роман. Собственно говоря, Марту я не разубеждал. В свете всех обстоятельств она была в списке тех людей, кому я не очень хотел рассказывать даже часть правды. А этот список очень длинный. Пожалуй, единственные, в ком я по-прежнему был уверен, это — Бернес и Подкидыш. Остальные — враги.
— Ну да, ну да…– Задумчиво протянул я, изучая фрау Книппер внимательным взглядом. — И конечно же вы его не читали? Даже на секундочку не заглянули?
— Разумеется нет! Зачем мне твоя романтическая переписка? — Фыркнула Марта, — Сразу было понятно, что пишет женщина. От конверта пахнет духами. Ты не чувствуешь? Я, знаешь ли, не настолько отвратительный человек, чтоб ковыряться в чужих романтических признаниях.
Я молча вытащил письмо из кармана и принюхался. Действительно… Тонкий аромат женского парфюма имел место быть. Странно. Тогда к списку «подозреваемых» можно добавить мадам Жульет, но это совсем получается бредятина. Уж кто-кто, а она может в любой момент встретиться со мной в любом месте. Ей все эти сложности ни к чему. К тому же, отведенный ею срок еще не закончился.
В общем, я принял решение отправиться на встречу. Бернес, естественно, был против. Он всячески меня отговаривал, предлагал подстраховать. Не вышло.
Ночь, на удивление, прошла спокойно. Я просто завалился в постель и благополучно вырубился. Потом, на следующий день, прежде, чем идти на встречу с неизвестным любителем писем, я наведался к Мюллеру и выложил фашисту свою заготовку. Вернее не так.
Сначала проснулся, позавтракал. Потом совершил все необходимые манипуляции с «запиской», якобы найденной у Геббельсов. Прогулялся по городу. Заскочил к Ольге, проведал ее. Пожалуй, это была самая приятная часть сегодняшнего дня.
Была мысль заявиться в гости к семейству Шульце-Бойзен, раз уж мы так мило пообщались на премьере, но решил пока повременить. В принципе, этот визит выглядел бы вполне нормально и оправдано в глазах любой организации, следящей за моей персоной. Особенно, если бы я прихватил с собой Ольгу. Но… Внутреннее чутье подсказывало, надо подождать. Сейчас точно не время суетиться.
И вот уже после этого я отправился к Мюллеру.
Встреча прошла ожидаемо. Ровно так, как я и планировал. Фашист заглотил наживку. Конечно, нарыть чего-нибудь стоящего он не сможет. Уж мне доподлинно известно, что треклятый Геббельс фанатично предан Гитлеру, а его ненаглядная Магда — тем более. Я, в отличие от ныне живущих, прекрасно знаю, чем закончится жизнь этой до безумия влюбленной в Гитлера немки. Она отравится сама и отравит своих детей. Ее история в будущем известна многим. Форменная маньячка…
Однако, некоторый итог все же был достигнут. Благодаря информации, которую я закинул в голову Мюллеру, он отцепится от Марты. По крайней мере, пока. А большего нам и не надо. Ему сейчас будет не до фрау Книппер. А я за это время что-нибудь еще придумаю.
Кстати… Думаю, из списка потенциальных авторов письма Мюллера все же можно вычеркнуть. Такая идиотская игра в секретность не в его стиле.
Хотя… Если пораскинуть мозгами… Это письмо на самом деле может быть игрой. Вдруг штандартенфюрер решил проверить меня таким образом. А что? Придумал какую-нибудь дурацкую историю, чтоб посмотреть, как я себя поведу. Впрочем, чего уж теперь гадать? Будем решать проблемы по мере их поступления. В любом случае, до встречи с неизвестным отправителем остались считанные секунды.
Я посмотрел на часы. Ровно восемь. В этот момент из тумана, клубящегося над землей, медленно вышла фигура. Высокий, худой мужчина в добротном пальто и кепке. Походка была мягкой, вкрадчивой, как у хищника. Ох, как я не люблю такие походки. Мне они напоминают Клячина. А с Клячиным у нас не сильно приятное прошлое.
Незнакомец остановился в нескольких шагах, и я смог, наконец, разглядеть его лицо, которое, пожалуй, можно было даже назвать породистым. Высокий лоб, прямой нос, светлые, ледяные глаза, изучавшие меня с безразличным любопытством. В этих глазах читался жизненный опыт, полученный далеко не в библиотеках. В общем-то, господин в пальто с каждой минутой нравится мне все меньше и меньше.
— Герр Витцке? — Голос незнакомца звучал хрипловато, будто мужик только недавно переболел ангиной. Имелся легкий акцент, но я пока не мог его опознать. Что-то очень знакомое…
— Витцке, да. Все верно. — Ответил я ему. Беседу мы вели на немецком. — А теперь встречный вопрос… Зачем вы прислали мне это дурацкое письмо? По большому счету, я пришёл только для того, чтоб удовлетворить свое любопытство. Жутко интересно, что за игрища вы устроили.
— Письмо… — Незнакомец усмехнулся, а потом вдруг резко перешёл на русский язык. — Думаю, нам есть, что обсудить, Алексей.
Черт! Так вот, почему его акцент показался мне до боли родным. Этот мужик — родом из Союза! Мы с ним просто-напросто земляки! Я слишком привык за это время крутиться среди иностранцев, не сразу понял с кем имею дело.
— Хм…Боюсь, вы меня с кем-то перепутали, — ответил я, изобразив легкое недоумение. Хотя говорил теперь тоже на великом и могучем. Глупо делать вид, будто я его не знаю. —
