Нэпман 2. Изящная комбинация - Алим Онербекович Тыналин

Старый металлург тяжело поднялся:

— Вы пожалеете об этом, Краснов. У меня много друзей в Москве…

Он молча направился к двери. В проеме обернулся:

— Не думайте, что все так просто закончится.

— Это только начало, — ответил я, глядя, как за окном пламенеет морозный уральский закат. — Завтра приступаем к полной реорганизации завода.

Величковский, до сих пор молча наблюдавший за происходящим, поправил пенсне:

— Надеюсь, молодой человек, вы понимаете, какая ответственность на вас ложится?

Воронов распрямил плечи:

— Понимаю, Николай Александрович. Не подведу.

— Отлично, — я собрал документы. — Через час собираем технический совет. Будем утверждать план модернизации.

За окнами заводоуправления дымили трубы мартеновского цеха. Старый демидовский завод стоял на пороге больших перемен.

Глава 14

Испытание на прочность

После инспекции металлургического завода мы направились к механическому заводу №183. Два черных «Паккарда» пробивались сквозь снежную пелену по улицам старого Нижнего Тагила. Термометр на здании исполкома городского Совета показывал минус двадцать восемь.

— Этот завод имеет особый режим, — негромко произнес Глушков, сидевший рядом со мной. — Военное производство, все под грифом «совершенно секретно».

Я кивнул. После разговора с Ворошиловым ясно, что именно здесь должны начать выпуск первых советских танков новой конструкции.

У КПП завода №183 нас встретил комендант, подтянутый молодой человек в военной форме. Тщательно проверил документы, сверил их со специальным списком. Только после этого пропустил на территорию, где нас уже ждал начальник завода, военинженер 1-го ранга Иван Павлович Бондарев, высокий мужчина лет сорока пяти в форме с ромбом в петлицах.

— Товарищ Краснов, ждем вас. Только что получил телефонограмму от товарища Ворошилова, — он протянул руку. — Прошу в штаб завода.

Рядом с ним стоял главный инженер Морозов, в гражданском костюме, но военная выправка выдавала в нем кадрового офицера. На груди поблескивал значок выпускника Артиллерийской академии.

За проходной территория завода выглядела как хорошо укрепленная крепость. Вдоль периметра два ряда колючей проволоки, наблюдательные вышки, регулярные патрули военизированной охраны с винтовками. На перекрестках заводских улиц пулеметные гнезда, замаскированные под сторожевые будки.

Над краснокирпичными корпусами, построенными еще при Демидовых, поднимались черные столбы дыма. По узкоколейке медленно полз бронированный паровоз с платформами, накрытыми брезентом.

— Сразу предупреждаю, — Бондарев говорил негромко и четко, — режим секретности строжайший. Часть цехов закрыта даже для руководства завода. Доступ только по специальным пропускам.

В штабе завода нас встретил начальник режимного отдела, майор Никольский, немногословный человек с цепким взглядом. Он быстро провел инструктаж по правилам секретности, выдал временные пропуска.

— План такой, — Бондарев развернул на столе схему производства. — Сначала осмотрим те участки, которые разрешены вашим уровнем допуска. Потом совещание по модернизации, но только в общих чертах. Детали только после получения специального разрешения из Москвы.

— Нас интересует прежде всего состояние металлообработки, — я достал предписание за подписью Орджоникидзе. — Качество брони для новой техники должно соответствовать новым требованиям.

— Знаю, — кивнул Бондарев. — Тухачевский лично звонил. Но и здесь есть свои ограничения. Образцы брони и результаты испытаний это уже другой уровень секретности.

Морозов развернул папку с техническими условиями:

— Могу пока ознакомить с общими требованиями к металлу. Конкретные характеристики могу озвучить только после согласования с военной приемкой.

За окнами штаба сгущались зимние сумерки. В свете прожекторов с посеребренными рефлекторами двигались патрули, проверяя периметр. Где-то в глубине завода гудел гудок, извещая о смене караула.

— Предлагаю начать осмотр, — Бондарев надел шинель. — Времени у нас немного, а территория большая.

Никольский сделал знак, и к нам присоединились два офицера режимного отдела. Так, под негласным контролем, мы и двинулись к производственным корпусам.

Я мельком взглянул на часы, уже половина десятого утра. Время летит, как стрела или снаряд, выпущенный из трехдюймовки.

Центральная заводская лаборатория размещалась в отдельном двухэтажном кирпичном здании, построенном по всем правилам режимного объекта. Узкие окна с решетками, массивные бронированные двери, пост военизированной охраны при входе.

У дверей нас встретил начальник лаборатории, военинженер 2-го ранга Кошкин, немногословный человек в форме с двумя шпалами в петлицах. Рядом с ним дежурил офицер режимного отдела с планшетом допусков.

— Прежде чем начать осмотр, — Кошкин сверился с документами, — уточним уровни доступа. Первый этаж — общие испытания, можно всей группе. Второй этаж, где секретная документация, — только по специальным пропускам.

Майор Никольский проверил наши временные удостоверения:

— По распоряжению товарища Ворошилова допуск разрешен Краснову и профессору Величковскому. Остальные ждут внизу.

В просторном вестибюле два красноармейца записали номера наших пропусков, сверили фотографии. Только после этого пропустили в лабораторию.

Первый этаж занимали испытательные установки. В центральном зале возвышалась баллистическая установка «Круппа» для проверки брони — массивное сооружение из стали с измерительными приборами «Сименс». Рядом пресс «Амслер» для механических испытаний.

— Показываю только общую схему работы, — предупредил Кошкин. — Конкретные режимы испытаний и результаты это…

— Знаю, знаю, это уже другой уровень секретности, — прервал его я. Честно говоря, все эти шпионские игры начали слегка надоедать.

Величковский с интересом осмотрел новый металлографический микроскоп «Рейхерт» под бронированным колпаком:

— Отличная оптика. И система освещения по методу Келера.

— Да, только получили из Австрии, — кивнул Кошкин. — Но пока используем только для общих исследований. Секретные образцы изучаем на спецучастке.

На длинных столах, покрытых листовым цинком, лежали образцы броневых плит различной толщины. Некоторые со следами испытаний — вмятины от снарядов, осколки.

— Могу показать только общие результаты, — Кошкин развернул диаграммы с грифом «Для служебного пользования». — Как видите, товарищи, текущие показатели не соответствуют требованиям военной приемки.

Величковский изучал графики:

— Да, проблема очевидна. С таким качеством металла мы не сможем выполнить оборонный заказ.

На втором этаже располагалось закрытое конструкторское бюро. После нового контроля документов нас пропустили в длинный зал с чертежными столами. Вдоль стен — несгораемые шкафы, в углу — специальная комната для секретной документации с бронированной дверью.

— Здесь работаем с документами особой важности, — пояснил начальник КБ, инженер-капитан Савельев. — Техническое задание из Москвы, чертежи новой техники, результаты секретных испытаний.

В этот момент в лабораторию вошел молодой конструктор в форме младшего военинженера.

— Это Николай Кучин, — представил его Савельев. — Недавно из Артиллерийской академии, работает над новыми узлами.

— Получили предварительное ТЗ из КБ Гинзбурга, — доложил Кучин. — Требования по броне