Ревизор: возвращение в СССР 30 - Серж Винтеркей
* * *
Пока Ильдар привёл бледную заведующую, мы с Мишей уже вдвоём охраняли вход в пищеблок. Вскоре наши привели и тех двух тёток, и принесли их огромные мешки.
Ильдар с Марком изъяли суточные пробы. Это были поллитровые банки, накрытые листом бумаги и перевязанные бинтом, как банка варенья. На листе была указана дата.
— Тут и за вчера, и за сегодня, — разглядывая даты, заметил Марк.
— Всё берём, — распорядился Ильдар.
Аккуратно сложили всё это в коробку, найденную тут же под столом. И Марк встал с ней в сторону, кивнув Ильдару на обычные магазинные весы. Начали доставать продукты из сумок этих тёток и взвешивать. Я вёл опись на отдельном чистом листе, который нашёл в папке, что дал мне подержать Ильдар.
Сверху в сумках было по четыре буханки или батона. Можно было подумать, что в сумках только хлеб. Но самое интересное оказалось под ним. Ильдар разбирал сумки, вытаскивая свёрток за свёртком. Сливочное масло, подсолнечное масло в водочных бутылках, заткнутых пластмассовыми пробками, сахар, мясо, яйца, творог, горох, манка целыми пачками. Ещё выпечка, брикеты киселя и пачки чая. Молоко в треугольных пакетах по три штуки. Овощей всего понемногу… Картошки, моркови, лука много не брали, видимо, потому что уже и так каждая сумка была килограммов под двадцать.
Заведующая с убитым видом смотрела на это всё. Явно потому, что прекрасно знала, что тут день изо дня творится…
— И это только за один день, — сокрушённо проговорил я, когда Ильдар закончил взвешивать.
— Мяса по шесть килограммов… Какое у вас сегодня мясное блюдо было? — повернулся я к заведующей.
— Гуляш с подливкой, — ответила она с потерянным выражением лица.
— А суп, я так понимаю, гороховый? Получается, без мяса? На одних костях?
— Может, и гуляш без мяса, — недобро глядя на поварих, заметил Марк.
— Выясним, Марк Анатольевич, — ответил Ильдар. — Анализы покажут.
Он взял у меня список, просмотрел его и заставил заведующую поставить свою подпись под этим списком с расшифровкой.
Рейд наш прошёл на удивление спокойно, женщины стояли пришибленные и тихие. Поварихи поглядывали на нас затравленно, но попыток разжалобить не предпринимали.
— Мне для статьи нужны будут имена и фамили, — обратился я к Ильдару.
— Нам тоже, — кивнул он с мрачным видом и повернулся к заведующей.
Та тут же продиктовала нам все данные на своих поварих. Записал себе в ежедневник.
— И ваши, — добавил я.
Ей пришлось и свои данные продиктовать.
— А для какой статьи вам это нужно? — с откровенным беспокойством спросила она.
— Для газеты «Труд», — показал я ей своё журналистское удостоверение.
— А с продуктами что теперь делать? — спросил Костян.
— Пусть едят, — отрезал Марк. — Если им кусок теперь в горло полезет.
— Зачем же. Пусть детям к завтрашнему меню добавят, — решил Ильдар. И, взглянув сурово на женщин, сказал:
— А мы снова придем и проверим!
Молодец, хорошо блефует. Проверять они точно не решатся после сегодняшнего. Наверное, впервые за годы детей как следует накормят завтра в этом садике.
— Всё. Пойдёмте, товарищи. Нам здесь больше нечего делать, — сказал Ильдар.
Мы вышли, не прощаясь с сотрудниками детского сада. Какие последствия для них будут после нашего рейда, в этот момент никто сказать не мог, но то, что они однозначно будут, понимали все. И была надежда, что они будут пожестче…
Марк нёс коробку с пробами. Её надо было доставить в какую-то лабораторию.
— Марк Анатольевич, вам же неудобно её нести, — заметил я. — Давайте, хоть, такси вам вызовем.
— Боюсь, расплескается, — отрицательно мотнул он головой. — Ничего, донесу. Тут до метро недалеко. Целее будет… Не хочу, чтобы эти сучки безнаказанными остались. Жрут, жрут, никак не нажрутся…
— Мы попросим медленно вас везти и аккуратно, — настойчиво ответил я, оглядываясь по сторонам в поисках телефона-автомата.
Минут через пятнадцать мы отправили его на такси в лабораторию, строго наказав таксисту ехать медленно и резко не тормозить.
До метро, действительно, было недалеко, мы шли не спеша. Ильдар и Булатов закурили.
— Мне показалось сегодня, что у Марка Анатольевича что-то личное? — спросил я Валиева. — Никогда не видел его таким возмущённым и категоричным.
— Он же в блокадном Ленинграде все два с половиной года… Это на всю жизнь… Кто через это не прошёл, тем не понять. Люди там подвиги совершали, чтобы детей спасти, собой жертвовали. А эти… женщины…
— Понятно… Я о чём-то таком и подумал. Ну ничего, примем меры, чтобы такого вот в Москве скоро практически не осталось!
Ильдар недоуменно на меня посмотрел, видимо, решив, что я не до конца понимаю масштаб проблемы. А ребята восторженно поддержали. Они никаких подводных камней не видели в их возрасте.
Глава 11
Москва.
— Ильдар Ринатович, я могу уже работать над фельетоном? — уточнил я.
— Да, конечно.
— Мне бы заполучить этот список продуктов, что поварихи вынесли за один рабочий день. Можно переписать?
— Ну, если необходимо для дела, то почему бы и нет… Сейчас в метро сядем…
— А вы на службу уже не поедете?
— Нет, хватит с нас на сегодня, — усмехнулся он. — Тем более, парни пришли сегодня на два часа раньше.
Ребята поехали по домам, попрощавшись с нами, а Костян остался подождать, пока я перепишу себе опись. Попрощались с Ильдаром и поехали к себе.
— Что у вас нового? — спросил я, видя, что другу хочется чем-то поделиться.
— Документы начали собирать на усыновление, — ответил он. — Директор детского дома обещала нам помочь.
— Это очень хорошо. Слышал, если эту систему изнутри не знать, на годы весь процесс растянуться может. Так что вам очень повезло. Не забудь её отблагодарить, когда уже всё будет оформлено.
— Разумеется, — кивнул он.
— Что Женька, успокоилась?
— Да вроде бы.
— Ну, и ладно, — улыбнулся я. — Наберитесь терпения и ждите.
— Я что беспокоюсь, а вдруг, всё решится слишком быстро, а мы подготовиться не успеем. Ты где кроватку детскую покупал?
— Слушай, Костян, в детском доме дети с трёх лет. Значит, вашей малышке
