Фарцовщик: все деньги мира. Том 2 - Алим Тыналин
Анохин пошевелился. Внимательно всмотрелся в меня.
— Мы с вами до этого не встречались, дедушка? Я где-то вас видел. Но никак не вспомню, где.
Я покачал головой. Снова закашлялся, чуть не задохнулся. Анохин дал мне воды.
— Ты меня не отвлекай. Ну вот, совсем забыл. О чем я там говорил?
Анохин сделал пару записей на бумаге. Почерк у него корявый и непонятный. Как иероглифы.
— Вы говорили, что он у вас во дворе торговал. В открытую. Странно. У нас есть сведения, что он так уже не делает. Торгует с конспиративной квартиры. Она находится… Вы в каком районе живете?
О как. Он уже и про квартиру пронюхал, паскуда. Подбирается все ближе. Надо менять дислокацию.
— Дак тут же, в Тверском, — ответил я. — Неподалеку от Горького. А где живет этот гаденыш?
Анохин сделал еще пометку. Когда писал, сосредоточенно морщил нос.
— Не, он дальше живет. Интересно. Съехал, что ли, с той квартиры? Или опять начал торговать на улице.
Да, мне тоже интересно. А вот еще бы узнать, что за шухер такой вокруг меня завертелся? Это же моя главная цель визита сюда.
— Я тебе вот что скажу, малой, — я перестал кашлять. Подвинулся чуть ближе на скрипучем стуле. — Этот твой Одиссей малый не промах. Я слышал, как к нему так люди обращались. Друзья-товарищи. Бегали там всякие. Я ведь рядом сидел. На лавочке. А он, падлюка, даже ухом не повел, когда я ругался. Почему он такой нахальный? Может, его кто прикрывает из ваших? Поэтому он себя так ведет? Ты мне скажи. Как коммунист коммунисту.
Анохин бросил карандаш. Кажется, я наступил на мозоль.
— Не знаю, дедушка. Вас, кстати, как зовут? Анатолий Михайлович? Очень приятно. Я вам так скажу. Он вообще очень мутный тип. Этот ваш Одиссей. Появился ниоткуда. Как будто вынырнул. Действует нахрапом. Дерзко и решительно. Ничего не боится. Идет напролом. Всегда сухим из воды. Его явно кто-то поддерживает. Но вот что я вам скажу. Есть надежда. Недавно наш первый секретарь горкома, Олешников, за него вплотную взялся. Не было бы счастья, да несчастье помогло. У него дочка есть. У секретаря. Так вот, она хотела джинсы себе купить. У этих проклятых фарцовщиков. И этот Одиссей ей подделку продал. Самострок у них называется. Фальшивка.
Я долбанул кулаком по столу. Вот уроды. Кто это был? Поймаю, уши на пятки натяну.
— Вот-вот, — Анохин остановился, посмотрел на меня. Одобрительно кивнул. — Олешников тоже разозлился. Разбушевался. Сказал, что всех фарцовщиков в бараний рог скрутит. Тут же дал команду. Спекулянтов этих разогнать. Одиссея поймать. Посадить. Показательно судить. По всей строгости закона. Чтобы никому неповадно не было. Чтобы все знали, чем это грозит. И больше не смели за импортными шмотками гоняться.
Он перестал ходить туда-сюда. Остановился. Снова уселся за стол.
— Так что, вы, Анатолий Михайлович, очень нам помогли. По какому адресу вы живете? Мы туда патруль пошлем. Комсомольскую дружину.
Я наморщил лоб. Пару минут вспоминал адрес. Наконец, назвал улицу подальше. От гостиниц и «Березки».
— Он хитрый и скользкий, — продолжал Анохин. — Второй раз уже к вам не сунется, скорее всего. Но, видимо, где-то там рыскает. Поэтому, мы ваш квартал прочешем. Может, поймаем. Спасибо вам, Анатолий Михайлович. От лица комитета комсомола Тверского района. Большое пламенное спасибо.
И в порыве чувств крепко пожал мне ладонь. Потом поморщился.
— А у вас сильные руки. Ну, рад был побеседовать.
Быстренько выпроводил меня из кабинета. В коридоре меня встретил Капуста.
Мы вышли из здания. Навстречу вышел Бочка. Он лузгал семечки.
Я семенил по-стариковски. Пока мы не отошли подальше. Наконец, подошли к станции метро.
— Ну, что там? — спросил Капуста. — Узнал?
Я кивнул.
— Значит так. Бери своих оболтусов. Пушкина и Змея. Хотя нет, пусть продолжают заниматься. Тем, что я поручил. Ты сам займись этим. Прямо сейчас. Не отходя от кассы. Пробей все про дочку Олешникова. Кто такая? Где учится или работает? Что предпочитает? Какого цвета у нее зубная паста? Короче, все. И кто из наших продал ей самострок. Из-за этого весь кипеш поднялся. Надо быстро все решить.
Капуста присвистнул.
— Вот оно что. Неужели это мы прокололись? Но не может быть. У нас самострока не было. Только фирма. Или кто-то другой пихнул? А тобой просто так прикрылся? Ладно, узнаю. А с Косматым что делать будем?
Я подумал.
— А что делать? Ничего. Отправь Пашу к Окуню. Нату и Бука тоже. И Деловара. Возле «Березки» сейчас все равно менты шерстят. Там пусто. Народу нет. Просто пусть всех покупателей отправят на хату. Напрямую. Через сарафанное радио. Нельзя же, чтобы из-за этих придурков продажи встали. А в гостиницы Бочка будет ездить. Забирать товар.
Капуста кивнул. Сам я поехал обратно домой. На хату.
Бочку взял с собой. Я его сейчас всюду буду таскать. Как телохранителя. Без него опасян ходить.
Когда приехал, сначала осмотрелся. Нет ли засады. Времена сейчас тяжкие. Приходится ходить с задранной головой.
Нет, все в порядке. Дома остался только Ракета. Бедолага все так же спал в спальне.
Я проинструктировал Бочку:
— Бери с собой двух крепких и здоровых друзей. Не меньше тебя чтобы. Такие же шкафы. Есть у тебя такие? Вот, отлично. Плачу каждому по сотне. Будете ездить вместе со Штырем по гостиницам. Чтобы он спокойно забирал товар. А если будут наезжать, отводите за угол. И наваляйте хорошенько. По сусалам. Только осторожно. У них могут быть ножи. Или кастеты.
Бочка кивнул.
— Сделаю, шеф. Все будет в ажуре. Ни одна падла мимо не проскочит.
Так, ладно. Это главное. Чтобы продажи не тормознулись.
Я отправил Бочку за товаром. Сам проверил Ракету.
— Ну, ты как? Очухался? Домой поедешь?
Ракета покачал головой. Он лежал с закрытыми глазами. Веки заплыли от синяков.
— Жрать хочу. Уже более-менее. Да, домой поеду. Родителям скажу, что подрался. С хулиганами.
Я кивнул. Хотя Ракета и не видел.
— Езжай. Сейчас я тебе принесу перекусить. А потом Штырь отвезет домой. Он скоро с ребятами приедет. Из «России».
Ракета открыл глаза. Удивился.
— А что это с тобой? Что за старикашка?
Ах да, точно. Я же до сих пор в гриме.
— Что, это? Это концерт художественной самодеятельности, — ответил я. Махнул рукой. — Не обращай внимания.
Оставил Ракету и отправился обедать. Мне как раз надо было еще подумать. Хорошенько. О том, как быть дальше. Тут сейчас самое важное — это не делать глупых движений.
Забежал в магазин рядом с домом. Купил консервы, колбасы, хлеба. Пирожков с капустой, молочного коктейля.
Принес Ракете и вывалил на стол. Приготовил ему. Накормил.
Потом ждал Штыря. Вместе с Бочкой. Но ребята так и не ехали. Что за чертовщина?
Ракета сидел рядом. Хрумкал опухшими челюстями. Посмотрел на меня.
— Что сидишь, как на иголках? — с усилием сказал Ракета. — Штырь их в гостиницу повез? Ну, значит, держись. Они наверняка с этими ребятами столкнулись.
Вот паскудство. Верно. Как интересно, теперь себя покажет Бочка? Сможет ли справиться?
Сейчас что-то черные времена. Как бы еще не прилетели известия о новых заварушках.
* * *
От большого количества грузных и тяжелых тел машина присела на рессорах. Штырь это чувствовал. Он всегда ощущал машину.
И сейчас чувствовал, как тяжело идет «Победа» на поворотах. Покосился на Бочку. Тот сидел рядом. Занимал все пассажирское сиденье.
Штырь глянул назад. Там еще два мордоворота. Рожи совсем бандитские. Хотя Бочка уверял, что они добропорядочные граждане. Он познакомился с ними на секции карате.
Ага, конечно. Известно, кто там занимается карате. Самые настоящие звери. Убийцы. Готовые разорвать человека голыми руками.
— Ну, и что ты думаешь? — спросил Бочка. — Как все это закончится? Повяжут Витю?
Вообще-то, шеф предупредил, никаких разговоров о делах. При посторонних.
