Заветный ключ - Алекс Рудин
Часть воинов погрузились на захваченные лодки, другие двигались по обоим берегам реки, ведя в поводу свободных лошадей. Войско продвигалось быстро, останавливаясь только на короткий ночной отдых.
Немецкие отряды торопливо отступали к деревеньке Нарве и Копорью, не зная — куда именно ударят русские войска.
В середине августа Александр неожиданным маршем увёл дружину с берегов Луги. Всего за сутки прошёл двадцать пять вёрст по лесным тропам и через день неожиданно появился под стенами Копорья.
* * *
— Хорошо построили, удобно.
Гаврила Олексич спрыгнул с седла. Отбиваясь ладонью от настойчиво жужжащих комаров, подошёл к костру. Встал в клубах дыма, прищурил глаза.
— Со стороны речки идти — завязнем. Стрелами со стен перебьют. Надо в обход и бить с северной стороны. Там ров и стена.
Не доверяя дозорным, Гаврила Олексич сам объехал крепость. Немцы успели поднять башни и укрепить стены. Но кое-где наверху не были готовы помосты для лучников, и ров ещё не углубили.
Александр задумчиво строгал ножом ветку. В котле на огне булькала мясная похлёбка — днём дружинники спугнули в лесу кабаниху с поросятами. Не слезая с сёдел, копьями и стрелами забили добычу.
Яков, не встревая в разговор, помешивал варево длинной деревянной ложкой. Он свою работу знал — всюду следовать за князем, следить, чтобы тот был сыт. А при угрозе — отдать жизнь. Вот и сейчас длинный меч Якова стоял под рукой, прислонённый к толстому еловому стволу.
Доварив похлёбку, Яков наполнил деревянную миску, положил большой кусок тёмного кабаньего мяса. Отрезал крошащийся ломоть ржаного хлеба и протянул миску князю.
Александр молча мотнул головой в сторону Гаврилы Олексича. Яков, не споря, протянул еду боярину, а сам достал из седельной сумы вторую миску.
Гаврила Олексич сел на поваленное бревно. Вытянув длинные ноги в высоких кожаных сапогах, принялся шумно хлебать горячее варево. Вокруг горели костры, лениво перекликались усталые голоса — новгородская дружина отдыхала перед завтрашним боем.
Все понимали, что Копорье брать надо. Здесь главная опора тевтонского ордена, сюда немецкие рыцари свозили все припасы из разорённых деревень.
Александр заточил ветку и воткнул её в землю.
— Олексич, скажи лучникам, чтобы мотали паклю на стрелы. Ветер с моря — оттуда и пойдём. Зажжём стену и башни, а потом возьмём приступом.
— Припасы жалко, — возразил Гаврила Олексич. — Всё сгорит в пожаре. Да и крепость хорошая. Здесь бы свой отряд посадить.
Александр сжал губы.
— Припасов жалко, а люди важнее. Нам ещё Псков отбивать. Ударим с двух сторон, чтобы огонь тушить не успевали, подожжём стены. Немцы сами из крепости выйдут, деться им некуда.
Князь пристукнул тяжёлой рукояткой ножа по заострённой ветке, глубже вгоняя её в мягкую лесную землю, и повторил:
— Пусть мотают паклю на стрелы.
Гаврила Олексич кивнул.
Яков протянул князю миску с похлёбкой.
Глава 14
Август 1970-го года. Новгород
Чёрт! Только этого мне не хватало!
Я бросился собирать выпавшие из чемодана вещи. Сам чемодан положил на кровать. Элегантный снаружи, внутри он был отделан ярко-зелёной клетчатой подкладкой. Странное решение! Но, возможно, это было сделано для того, чтобы поднимать настроение владельцу чемодана?
До прихода ребят оставалось около получаса. Сначала я пытался складывать вещи аккуратно и логично. Но потом сообразил, что Валентин Иванович всё равно заметит, что чемодан открывали. Тогда я сложил вещи, как придётся, и сосредоточился на бумагах.
Говорят, что читать чужие записи некрасиво, но сейчас был не тот случай. Копия пропавшего в Балтийске письма доказывала, что забрал его именно Валентин Иванович. Я был бы дураком, если бы не попытался выяснить — зачем он это сделал.
Большинство записей касалось розысков медальона прусских вождей. Как я и думал, Валентин Иванович прошёл тем же путём, что и я в своё время. Он тщательно изучил все доступные архивы и пришёл к выводу, что медальон может находиться в священной роще пруссов.
Вот только верное местоположение рощи он определить не мог, пока я ему не подсказал.
Из бумаг было понятно, что Валентин Иванович тщательно проверил мои выводы. И обнаружил единственное уязвимое место.
Дело в том, что в поисках священной рощи пруссов я опирался на исследования немецкого археолога Фридриха Демма. Фридрих Демм изучал древних пруссов и в начале сороковых годов двадцатого века собирался проводить раскопки в окрестностях Кёнигсберга.
На своё несчастье Демм не только увлекался археологией, но и был социалистом. За это его арестовали и казнили в тюрьме гестапо перед самой войной.
Записи Демма были конфискованы «Аненербе» — нацистской организацией, которая занималась изучением «наследия германских предков».
Когда в апреле сорок пятого года советские войска подошли к Берлину, директор отдела раскопок «Аненербе» Освальд Шляйф застрелил свою жену и двоих детей и сам покончил жизнь самоубийством. После его гибели пропала большая часть архива «Аненербе». В том числе, и записи Фридриха Демма.
Во время войны и сразу после неё никому не было дела до поисков архива «Аненербе». Эту организацию полагали ненаучной, склонной к мистике и оккультизму.
Часть документов неожиданно увидела свет после того, как в тысяча девятьсот девяностом году в Гёттингене умер сотрудник того же отдела раскопок Герберт Янкун.
Бумаги Янкуна долгое время пролежали в гараже одного из наследников, а затем всплыли на аукционе в Мюнхене и были выкуплены немецким историческим обществом, которое опубликовало их. Там-то и содержалась ссылка на работу Фридриха Демма.
Советский Союз трещал по швам. Республики откалывались, одна за другой. Страну разрывала на части грабительская приватизация, и никому не было дела до древних пруссов и записей давно забытого археолога.
Но я в своё время тщательно изучил всю информацию, которая осталась от Демма. Именно его работы помогли мне найти священную рощу Ромове. Вот только Валентин Иванович никак не мог об этом знать! Сейчас, в тысяча девятьсот семидесятом записи Демма ещё хранятся у вполне живого Герберта Янкуна, и он тщательно прячет их, как и весь уцелевший архив «Аненербе».
«Не совсем понятно, откуда А. Гореликов узнал точное расположение рощи Ромове. Уточнить».
Эта запись была сделана рукой Валентина Ивановича и дважды подчёркнута.
Вот чёрт!
Рассказывая о своей находке, я умудрился обойти записи Демма молчанием, но Валентин Иванович сразу заметил логическое провисание в этом месте.
Я стал перебирать бумаги декана дальше и наткнулся на ещё один любопытный документ. Это
