Бро - Валерий Петрович Большаков
— Тик! — взмолилась Марина. — Ты только не подумай плохого! Просто мне очень страшно, нас же всего четверо!
— Но мы в тельняшках, — вставил Осокин без улыбки. — Как те десантники. Знаешь, какой девиз у ВДВ? «Никто, кроме нас!» И не надо бояться, Маришка. Нас мало, да. Но у нас есть то, чего нет ни у кого во всем этом мире — послезнание. Я тут полистал… Вон, даже фамилии попадаются! Ну, тех, кому агенты ЦРУ и БНД передавали деньги и оружие. В Праге, в Брно, в Пльзене…
— Тик… — заныла Маришка, пересаживаясь ко мне на колени. — Я, правда, боюсь… Нас четверо, но ты у меня — единственный!
— Да жив я, жив! — смущенно бормотал я, тиская свое сокровище. — Чего ты? И не собираюсь я помирать, вот еще…
Алена вздохнула прерывисто, и сказала ясным голосом:
— Если вы соберетесь туда… в Чехословакию, я поеду с вами!
— И я! — воскликнула Грушина. — Одна я тут не останусь!
Марлен облапил свою, я — свою, и мы смолкли. За окнами темнело, словно предвещая мрачное будущее.
«Ничего, — усмехнулся я, зарываясь лицом в Маринкины волосы, — прорвемся!»
Понедельник, 4 июня. Вечер
Приозерный, улица Гоголя
АТС разместили в длинном, приземистом доме из кирпича, похожем на барак. Крыша, выложенная шифером, получилась невысокой, с пологими скатами, и здание будто присело, вжало голову в плечи, прячась за строем потрепанных елей.
К центральному входу я не совался — чтобы попасть на телефонную станцию, надо было пройти через телеграф, а светиться не хотелось. Зашел со двора, и постучался в дверь, обитую оцинковкой.
Аленка в строгом белом халате открыла почти сразу, будто ждала.
— Заходи! — громко шепнула она, словно героиня боевика, и добавила, входя в роль: — Хвоста нет?
— Отпал в процессе эволюции, — пробурчал я. — Веди, Вергилия!
Девушка неслышно зашагала, ступая в рабочих тапочках и засунув руки в карманы.
— Мне сразу понравилась твоя идея, про обзвоны, — сказала она, не оборачиваясь. — Только я не поняла — ты хочешь звонить, как бы из будущего, на самый верх?
— Да нет, сначала надо набирать номера «посередине». Высоцкому звякну, Гайдаю, Стругацкому… Ну, там у меня целый список. Хочу, чтобы слухи пошли! Пусть на каждой кухне о нас шепчутся! А начну, все-таки, с министра обороны, тут ждать нельзя…
— А тебя не узнают? — боязливо спросила Алена.
— Ни за что. Я тут такие штучки-дрючки притащил… Буду говорить через преобразователь. Там специальная программа стоит — абонент услышит… Да что включу, то и услышит. Хоть девчоночий писклявый голосишко! Ого, как тут у тебя… винтажно!
Декадно-шаговая АТС меня реально впечатлила — металлические стойки от пола до потолка щетинились контактами и проводами, мигали лампочками, зудели и щелкали. Понятно, что доцифровая эпоха, зато внушительно.
— Ты одна на дежурстве? — поинтересовался я, выкладывая ноут и приспособы.
— Ну, да, — кивнула Алена. Она засеменила спиной вперед, разматывая хлещущие по полу провода. — Моя смена.
Пятнадцать минут спустя все было готово, и я запустил программу. Голос выбрал, очень схожий с левитановским басом. Сверяясь с экраном, набрал номер Гречко.
Недовольный маршал отозвался после второго гудка.
— Да! Слушаю.
— Здравствуйте, Андрей Антонович, — спокойно, хотя и с холодком, заговорил я. — Постарайтесь выслушать до конца всё, что будет сказано. Нам кажется, что та информация, которую мы вам передадим, заслуживает внимания. Итак, Ближний Восток. Египет и Сирия с Иорданией обложили Израиль войсками, танками и авиацией, готовясь к тотальной войне против евреев. Но Тель-Авив начнет первым. Завтра, в семь сорок пять утра, израильские ВВС нанесут авиаудар по одиннадцати аэродромам Египта. Позже тот же фокус[1] проделают с боевой авиацией Сирии и Иордании. Несмотря на численный перевес, арабы проиграют, и война, продлившись шесть дней, закончится победой Израиля…
— Откуда вам это известно? — рявкнула трубка. — Кто вы такие, вообще?
— Мы из будущего, — ровным голосом сообщил я. — И мы не враги Советскому Союзу. Наоборот, наша цель — помочь СССР в борьбе с мировым империализмом. Наша группа обладает мощным оружием — знанием о том, что случится в ближайшие двадцать или сорок лет, ведь эти годы — прошлое для нас… Спасибо, что не бросили трубку, мы бы не стали перезванивать. Кстати, израильтяне настолько засекретили подготовку к превентивному удару, что даже сломали антенну на посольстве США — боятся, что американцы предупредят арабов. И у меня к вам большая просьба: пожалуйста, не озвучивайте услышанное до утра. Мы бы не хотели неприятностей для Тель-Авива…
— Не понял! — раздраженно буркнула трубка. — Так вы что — за сионистов?
— Нет, мы за Советский Союз, — терпеливо объяснил я. — Вам же выгодно поддерживать хорошие отношения и с арабами, и с иудеями. К сожалению, после Шестидневной войны — справедливой войны, замечу! — СССР разорвет дипотношения с Израилем. А зачем? Чтобы поддерживать палестинских террористов? Советский Союз станет помогать Египту оружием и военспецами. А стоит ли? Через несколько лет хитрозадого Насера, которому вы от щедрот своих подарили Асуанскую плотину, сменит иной лидер, Анвар Садат. Он мигом предаст СССР, прогнувшись перед Америкой, а вы, уж извините, окажетесь в заднице. Ибо арабам доверять нельзя.
— Тогда зачем, вообще, этот разговор? — провод донес бурчание Гречко.
— Чтобы вы поверили в наши возможности, Андрей Антонович, и в нашу правдивость.
— Ладно… Как с вами связаться?
— Пока никак. Мы сами позвоним… м-м… завтра. По ВЧ. До свиданья.
Я выдохнул. Первый блин спекся…
* * *
— Ты на Маринку не обижайся, — Алена налила мне крепкого чаю, хоть и грузинского, второго сорта. — Ей же страшно…
— Да я не обижаюсь… Спасибо.
— Сушки будешь?
— Ага… — пропеченная, будто лакированная сушка треснула под сжатыми пальцами. — А сама не боишься?
Девушка сосредоточенно звенела ложечкой в стакане. Редкие чаинки вихрились, а тающий сахар вращался опрокинутой вороночкой, скручиваясь на донышке.
— Боюсь, — призналась она. — Только полный дурак
