Атташе - Евгений Адгурович Капба
— А Гусев — это я и есть, — кивнул он, — Так что — поможете добраться до безопасного места? Только знайте — почую, что вы стукач, как есть — пристрелю!
Я только хмыкнул в ответ.
* * *
Машина у Гусева была, прямо скажем, эпическая. Огромный черный глянцевый «Фантом», с двигателем на 120 лошадиных сил, судя по спидометру, он мог разогнаться до 70 сипангских миль в час — то есть что-то около 140 верст или 135 километров. Этот монстр на колесах считался легковым автомобилем, но размером был с небольшой автофургон.
— Вы водите? — спросил меня Алексей Иванович, — Садитесь за руль!
Сам он устроился на заднем сидении с Изабеллой Ли, которая так и не пришла в сознание. Это было мне на руку — мало ли что она начнет болтать, когда очнется? Я выжал сцепление, резковато дернул рычаг коробки передач и вдавил в пол педаль газа. Могучая машина рванулась с места.
— Помягче, помягче, — сказал Гусев, — Вы что — танки раньше водили?
Я снова хмыкнул. А что тут полагалось ответить? Нужно было побыстрее убраться из Ассинибойна — и «Фантом» наматывал на колеса ленту гравийной дороги. Лучи электрического света пробивались сквозь пелену дождя, дворники елозили туда-сюда по стеклу.
Каяк остался в сарае рыбохозяйства, угрюмый сторож обещал за ним присмотреть. Гораздо больше, чем лодка, меня беспокоил Пьянков-Питкевич, оставшийся в городе. Обладая лабораторным оборудованием и неплохой суммой денег, он мог просто скрыться — и я бы остался в дураках, с одной-единственной парализирующей трубкой. Надежда была на его алчность: денег по итогам работы ему причиталось немало в твердой имперской валюте.
Жесткий и беспринципный профессиональный революционер Гусев неожиданно бережно положил голову товарища Саламандры себе на колени и откинулся на спинку сиденья.
— Там карта между сидениями — посмотрите. Гоните до шоссе, потом сверните по указателю на Валла-валла, и вперед — миль тридцать, там есть съезд на грунтовку до Кроу… — он, кажется, уснул.
Дождь скоро кончился. Дороги в Сипанге были не хуже наших имперских трактов. Секрет отличного покрытия был очень прост — шоссе было платным — каждые пятьдесят километров нужно было раскошеливаться или покупать абонемент, так что на шлагбауме мне пришлось заплатить служащему в блестящей жилетке… Документы, кстати, никто не спрашивал.
Дальше мы ехали без происшествий, разве что Изабелла Ли в какой-то момент очнулась, села на сидении, посмотрела сначала на спящего Гусева, потом — в зеркальце заднего вида на мое лицо, побледнела и снова сомлела. Бывает! Женщины вообще — народ впечатлительный.
* * *
У Гусева, оказывается, имелась своя ферма. Двухэтажный дом из кругляка, сарай-гараж, громадный амбар. Правда, обширный участок земли был пуст — рос тут разве что ковыль да встречалось перекати-поле. Я вернулся во двор к машине, ожидая, когда Алексей Иванович разместит товарища Саламандру и переоденется. У него явно было много вопросов, и у меня — тоже.
Не удержавшись, начал ходить по двору, разглядывая всякие железяки, которые валялись тут в изобилии. Подошел и к амбару, запертому на большой замок. Правда, небольшое окошечко с мутными стеклами было разбито, так что мне удалось заглянуть внутрь. Там под рваным брезентом в кузове массивного грузовика скрывалось что-то крупногабаритное, и сдается мне — это были детали того самого механизма, на которых эти два сумасшедших пытались полететь на Марс! По крайней мере, торчащие из прорехи сопла говорили именно об этом.
— Интересуетесь? — раздался над ухом голос Гусева.
— Очень. Я ведь был у Лося… Точнее, в этом вашем «Обществе…»
— А-а-а-а, — он как-то вяло отмахнулся, — Идеализм. Кому нужен Марс и Соацера, когда у нас тут точно такие же мироеды, как и там? Черт с ним, с Марсом… Как там Мстислав Сергеевич? Дней пять его не видел.
— Плох. Я уговорил его отправиться на лечение, попытаться завязать…
— Прям-таки уговорили?.. — Гусев прищурился, потом покопался в кармане штанов, достал портсигар и закурил.
Этот человек был чертовски опасен, я чуял это. Желай Гусев меня прикончить — скорее всего, у него бы получилось. Но я ведь спас его! Это, да еще мое признание о встрече с Лосем пока удерживало бывшего уполномоченного в рамках. Я решил говорить начистоту:
— Я предложил ему возможность построить «Болид 2.0».
— Так, — Гусев затянулся и выпустил из ноздрей два клуба дыма, став похожим на огнедышащего змея, — Вы на Новую Империю работаете? Контора или…
— ИГО, — не стал скрывать я.
— А-а-а! Ну, немного проще. А я вам зачем? Убить бы хотели — убили бы уже.
Я сунул руку в карман рубашки, Гусев дернулся, но потом расслабился — не могло в нагрудном кармане таиться ничего опасного. Там было письмо — от его жены Маши.
— Это что? — поднял бровь он.
— Это вам.
Революционер взял конверт и глянул на имя отправителя, а потом заморгал — часто-часто.
— Вы почитайте, а я пойду вон к колодцу, водички попью, — мне стало неловко.
Эта неловкость осталась. Гусев, черт возьми, плакал, пока читал. А потом стукнул кулаком в стену амбара, разорвал письмо на мелкие кусочки и пошел в дом. Вернулся оттуда со связкой ключей и сказал мне:
— Мстиславу Сергеевичу, наверное, понадобится всё, что осталось от болида. Забирайте. Вы ведь за этим приехали, да? Забирайте — и оставьте меня в покое. Скажите Маше — не нашли. Умер. Застрелили меня наймиты жирных котов… — он произносил всё это с надрывом, чуть ли не в истерике, — Ну, не могу я, понимаете?! Дом, семья… Страдать она будет со мной, и мальчонка — тоже. Я ведь месяц, два побуду с ними — а потом опять сбегу. На Марс, на Сипангу, к черту на рога — революцию поднимать! Такая моя натура, ненормальная… Зачем им такой муж и отец? Я ведь предлагал ей, писал — «Приедь, Маша, будешь одета как кукла, вся в золоте, на автомобиле…» Думал — почему не приехала? А вот оно как! Оно и к лучшему для них.
Гусев распахнул ворота амбара, полез в кабину машины, достал откуда-то ручку кривого стартера и сунул ее в гнездо у самого бампера:
— С грузовиком-то справитесь? Я тут всё заранее сложил, думал — продам, а покупатели закончились. Да и Лось против был, хотя что там от Лося осталось-то… Ну, если поставите его на ноги, будет вам честь и хвала. А я… У меня тут — Саламандра, товарищи, революция. Вам меня не понять,
