Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр

Но не суть. Не смогу, это против всей моих сущностей, как истинной, так и приобретенных. Ни Сашка Лемешев, ни граф божьей милостью Арманьяк, ни смогли бы покончить с собой, вот так, только просто от отчаяния. И Александр Христианович Любич тоже не станет. Дали жизнь — живи.

А посему, будем как-то обживаться, помереть всегда успею. Что в моих условиях как раз довольно легко. Для начала надо найти свою цель. Это главное, в теле бастарда я выжил, потому что сразу нашел смысл в своем дальнейшем существовании.

Цель… цель… Нахлобучить япошек? Но надо исходить из реалий — выгнать косоглазых с острова мы не сможем, как не старайся. Тогда что? Для начала, можно побарахтаться, как можно дольше, чтобы аннексия не считалась завершенной и косоглазые не смогли воспользоваться этим козырем на Портсмутских переговорах. Это минимум. А дальше посмотрим, уже в башке мелькают определенные наметки. Про князя Сахалинского, я ляпнул улыбки ради, но сами знаете: сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок. Опять же, в средневековых епенях, я надрывался в основном себя ради, а тут выпала возможность порадеть о Отчизне. Что может сделать бывший каторжанин? Ну а что мог сделать бастард без земель, титула и вообще, имеющий в личных врагах самого могущественного государя того времени? И чем закончилось? Тем что этот самый бастард сам сел на трон того мудака, по чьему приказу его гоняли как зайца по всей Европе. А поначалу тоже казалось чем-то фантастическим и даже неумным. Вот то-то. Все начинается с малого.

Итак, что мы имеем на данный момент? У японцев примерно пару дивизий на Сахалине, а у меня меньше сотни бойцов, вдобавок куча нонкомбатантов на загривке. Веселенькое соотношение получается. Это пока мы себя вольготно чувствуем, а когда косоглазые опомнятся возьмутся за дело всерьез — мало не покажется.

Но… но пока не все так плохо. Основные силы японцев на юге, на севере только в Александровске сильный гарнизон, а в остальных населенных пунктах раскидано по роте, не больше. Так что, перед тем как затеряться в северных дебрях, мы можем наделать большого шухера. А еще, надо как можно быстрее озаботится тем, чтобы в России-матушке, узнали о том, что на Сахалине активно действует сопротивление гребаным агрессорам. А еще тем, чтобы доказательства зверств попали в прессу. Но как это сделать?

Я встал и прошелся по комнате.

Дверь в комнату тихонько приотворилась, на пороге показалась громадная туша Луки.

— Християныч, ты бы прилег, покемарил чутка… — сочувственно пробасил великан. — Тут всего пару часиков до зорьки осталось.

— Да, отец, спати нада… — на уровне подмышки Луки возникла голова Тайто. — Спати нет — сила нет, как япона ковырять?

Я улыбнулся про себя. Лука и айн поверили, что их судьба прочно связана со мной, добровольно взяли на себя обязанности моих опекунов и окружили неустанной заботой.

Да уж… причудливо сплетаются нити провидения. Точно так же выбрал меня своим талисманом монах-саморасстрига Ульям Логан в самом начале моей средневековой эпопеи. И не прогадал шотландец, ни разу не прогадал. Может и эта странная парочка не прогадает, кто знает?

— Хорошо, лягу, но чуть позже…

Лука скорбно вздохнул и пробасил:

— Ну тадыть к тебе, Християныч, еще одна благородь… э-э-э, капитан Сви… Свиньин.

Я вернулся за стол.

— Проси.

В комнатe вошел интендант. Но уже в мужском обличье, чем-то смахивая собой на стандартный образ красного комиссара из советских фильмов. Добротная кожанка, поверх вышитой петухами по вороту косоворотки, кожаная фуражка с облезлым лаковым козырьком без кокарды, надраенные до блеска хромовые сапоги, японская офицерская портупея и даже маузер в деревянной кобуре. Интересно, где он его раздобыл? Видать действительно хороший интендант. Вот только трофейная сабля на поясе немного выбивается из образа. Нахрена она ему?

— Разрешите, господин… — Свиньин вдруг запнулся и виновато пожаловался. — Уж простите, даже не знаю, как к вам обращаться. По званию — вроде неправильно, а по имени отчеству — будет слишком фамильярно.

— По имени отчеству, Алексей Федотович, проходите, присаживайтесь, — я показал капитану на массивный резной стул из мореного дуба.

Под свою ставку, я определил личные апартаменты местного олигарха, оборудованные с максимально возможным комфортом и даже ванной с дровяным титаном. Майя и Мадиной поместились в жилых комнатах, ну а я занял личный кабинет Карлюкова.

Свиньин поставил на ковер увесистый мешок из дерюги и аккуратно примостился в кресле.

— Я, собственно, с докладом, Александр Христианович… — интендант зачем-то снял кобуру с маузером, положил ее на стол, а потом извлек из-за пазухи тетрадь.

— Успеем о делах, Алексей Федотович, — я подвинул к интенданту пачку японских сигарет. — Закуривайте. Конечно, табак дрянь, но ему альтернатива только уж вовсе ядовитый самосад из местных огородов, которым в пору тараканов травить.

Свиньин вежливо кивнул, неспешно достал из мешка и подал мне кожаную коробку, украшенную красивым золотым тиснением.

Я взял ее в руки и к своему дикому удивлению обнаружил, что это манильские сигары — черуто, марки «San-Isabell», которые я покуривал, будучи еще Александром Лемешевым. Чертовски дорогие, но просто шикарные, как по мне, превосходящие даже знаменитые кубинские.

— Собственно, один из трофеев… — невозмутимо сообщил интендант. — Обнаружены в числе прочего в закромах купца. Там целый ящик, так что хватит надолго. Остальной командный состав я снабдил папиросами «Галант», а для рядовых нашлась махорка. А эти решил презентовать вам

Дико захотелось сразу же раскурить сигару, но вместо этого, я посмотрел интенданту в глаза и нейтрально поинтересовался:

— Благодарю вас, Алексей Федотович, но почему именно мне?

— Исходя из норм довольствия для высшего командного состава, — спокойно ответил интендант, не отводя взгляда. — Так как именно вы являетесь командиром нашего отряда. А также, хотя это глубоко вторично, я поступил подобным образом из благодарности к вам.

— То есть, моя персона, в качестве командира отряда, у вас не вызывает никакого отторжения? Ведь я не более чем каторжник, хотя и амнистированный. К тому же лишенный воинского звания.

— Абсолютно, — так же спокойно заметил Свиньин, потом вздохнул и добавил. — Хорошо, я могу ответить развернуто.

— Буду вам благодарен.

— Как человек абсолютно практичный, — начал интендант, — я считаю, что исправно работающий механизм не нуждается в починке. Ни один из командиров подразделений, пытающихся противостоять японской оккупации, не смог добиться таких результатов как вы. Почему ваша персона должна вызывать у меня отторжение? А что касается вашего каторжного опыта, в свое время, я мог повторить ваш путь… — Свиньин вздохнул и добавил. — Но не повторил, опять же, из-за моей практичности, которая успешно подавила эмоции. Так что, повторюсь, никаких отрицательных чувств я не испытываю и готов приложить все свои скромные силы к службе под вашим руководством.

— Благодарю вас, Алексей Федотович, — я искренне поблагодарил интенданта.

— Не стоит благодарностей, Александр Христианович, — Свиньин покачал головой. — Порой, я сам себе бываю скучен, но, увы, с этим уже ничего не поделаешь.

— А как вы оказались на Сахалине? Проходили здесь службу?

— Нет, Александр Христианович, я являюсь экстраординарным чиновником по особым поручениям, присланным на Сахалин из главного интендантского управления наместника Алексеева для проведения ревизии соответствующей службы. А после окончания проверки, ввиду ее совершенно печальных результатов, а также угрозы неизбежного нападения на остров, прикомандирован к генерал-губернатору Ляпунову для организации снабжения местных воинских подразделений. Вот, кстати, перечень имущества на складах и места их расположения, я отобразил их на схемах. Позже укажу на карте.

Свиньин подвинул ко мне несколько листов бумаги сплошь исписанных мелким каллиграфическим почерком.