Марина Алиева - Жанна дАрк из рода Валуа
Мадам остановилась и невольно оглянулась на надгробие Генри Второго. «Бывший владелец Анжу…» Англичане, того и жди, снова заговорят о пресловутом Аквитанском наследстве и снова вспомнят о том, что когда-то их король был герцогом Анжуйским. Ох, не допусти этого, Господь! «Дай мне время, время и время! – мысленно взмолилась герцогиня. – Пусть это чахлое перемирие продлится еще несколько лет! А что и как сделать за это время, я знаю сама…»
– Да, время.., – повторила она вслух, поворачиваясь к герцогу. – Нам с вами нужно только время, чтобы девочка подросла и осознала своё предназначение. Пусть она явится перед французским дворянством, как воин господень, способный повести за собой и вельможу, и раба. И, чем сильнее её поведение будет отличаться от привычного, тем, может быть, и лучше. А потом этот воин – воин-победитель – примет отречение от нынешнего короля и возложит корону на голову нового, законного. И, заметьте, я это особо подчеркиваю, потому что сама не потерплю никакого узурпаторства.
– Так вы имеете в виду дофина? – усмехнулся герцог. – Мальчика, который уже теперь целиком под влиянием Жана Бургундского?
Мадам Иоланда неопределённо повела плечом.
– У короля хватает сыновей.
– Скорее, у королевы. Относительно короля я бы не был так уверен.
На лице герцога Карла проступило брезгливое выражение, которое появлялось у него всегда, как только речь заходила о женском распутстве вообще, и о распутстве королевы в частности.
– Известно ли вам, мадам, что я намерен запретить своим дочерям выходить замуж за французов? Моя Лотарингия дорога мне так же, как и вам ваше Анжу, и я не желаю видеть её частью государства, где ни в одном принце нельзя быть уверенным – того и гляди, окажется бастардом. Иное дело Германия… Но, что с вами, мадам? Вам, похоже, все это кажется смешным?
Герцогиня, действительно, едва не рассмеялась над последними словами Карла, но ограничилась только широкой улыбкой.
– Я всего лишь радуюсь тому, что наши устремления снова полностью совпадают. Не хотела касаться этой темы, но, вот вам ещё один аргумент в пользу необходимости нового короля. Безумец, признающий своим любого ребенка, произведённого на свет его женой, сведёт на нет всякую законность. Но, всё же, дай ему Господь долгих лет жизни, потому что есть один принц, который, без сомнения, от короля, и который, на наше счастье, давно уже воспитывается вдали от двора.
– Полагаю, речь идет о графе Пуатье? – спросил герцог.
– Именно.
– Вы думаете, у него есть хоть какой-то шанс? – нахмурился Карл. – Этот мальчик в очереди всего лишь третий
– Тем лучше! Из-за него никто не станет волноваться, подсылать убийц или плести интриги за право влияния. Идите и берите! Бедный ребенок никому не нужен!
– И вы..?
– Да, я строю на нём расчет. Для начала, решила женить Шарля на своей дочери. Герцог Луи уже ведёт переговоры с их величествами, но для верности я и сама скоро съезжу в Париж. А потом его высочество граф Пуатье поедет со мной в Анжер, где и будет воспитываться до поры, до времени… Кто знает, что там ещё получится. Дофин тоже крайне болезненен.
Мадам Иоланда замолчала, давая возможность герцогу до конца уяснить услышанное, и только внимательно наблюдала за его лицом, меняющимся прямо на глазах.
– Теперь вы понимаете, – добавила она, когда убедилась в своей победе, – насколько я не сомневаюсь в правильности наших действий?..
Карлу Лотарингскому действительно понадобилось совсем немного времени, чтобы оценить дальновидный план герцогини. Не найдя подходящих слов, он снял с головы шляпу и низко поклонился.
– Вот поэтому мне и нужно, чтобы мой Рене учился у вас скорее искусству человеческого общения и дипломатии, нежели военному искусству, в котором сведущ каждый второй в нашем королевстве, – сказала ему мадам Иоланда, как можно ласковее. – А что касается девочки… Вот ей, пожалуй, не стоит забивать голову латынью и прочими науками. Конь, копье и, может быть, меч. В остальном же, пускай пока больше молится…
Монахи на огородах аббатства, заметили, наконец, что свита засуетилась и, побросав работу, потянулись взглянуть на отъезд герцога и герцогини.
Они подоспели как раз вовремя – мадам Иоланда уже расцеловала сына на прощание, дала ему последние наставления, и теперь смотрела с тёплой улыбкой на то, как ловко забирается мальчик на коня впереди своего воспитателя.
– Кстати, мадам, – тихо произнёс герцог Карл, стоящий за её спиной, – я вдруг вспомнил одно обстоятельство… Мелочь, возможно.., но мне недавно донесли, что в Домреми пару раз видели вашего духовника… Зачем он там? У вас остались какие-то дела с госпожой Вутон?
– Что?!
Удивление на лице герцогини было настолько непритворным, что не возникало никаких сомнений – действия собственного духовника оказались для неё новостью. И новостью не самой приятной.
– Я никуда не посылала отца Мигеля.., – растерянно пробормотала она.
– Тогда, разберитесь с этим, – глядя в сторону, обронил герцог. – Иначе, я стану думать, что вы со мной не до конца откровенны.
«Ничего не понимаю! Зачем Мигелю понадобилось посещать Домреми?!»
Карету покачивало, и мальчики, разморенные жарой и играми, давно заснули. А мадам Иоланда всё размышляла над последними словами Карла Лотарингского.
Новость не укладывалась в её сознании, потому что выбивалась из общего плана, как непокорная прядь из замысловатой прически. А самое неприятное заключалось в том, что, во всём её окружении, не было человека, более посвящённого в затеянные дела, чем отец Мигель.
Предательство?
Нет, в это герцогиня поверить не могла.
Когда-то давно, еще в Арагоне, Мигель был одним из двух монахов, прислуживающих отцу Телло. Старый пророк сам выбрал их из числа остальной братии, чтобы передать свои знания, но только Мигелю доверил он отвезти прощальные слова к молодой арагонской принцессе. Мадам Иоланда прекрасно помнила, как к ней в покои привели скромного монаха, подпоясанного верёвкой. За поясом у него торчали перья, к одному из концов этой верёвки была подвязана чернильница, а мешок за спиной наполняли свитки с торопливыми размашистыми записями.
– Отец Телло преставился, – ровным голосом сказал монах. – Он просил вам передать своё благословение и напомнить, что всякое истинное предназначение есть мечта о высоком. Не забывайте о мечте, мадам, потому что высокая мечта – это шёпот Бога об Истине. Слушайтесь его, когда пойдёте по избранному пути и ни в чем не сомневайтесь…
– Что за рукописи ты с собой носишь? – спросила тогда Иоланда.
– Это записи… Я учился у отца Телло.
– И многому ты научился?
Монах немного помедлил.
– Я много понял, – сказал он твёрдо.
Умной арагонской принцессе такого ответа хватило, чтобы оставить монаха при себе и даже забрать во Францию в качестве духовника, о чём, до сегодняшнего дня, ни разу не пришлось пожалеть. Скорее, наоборот… Поэтому слова герцога Лотарингского застали мадам Иоланду врасплох. Девочку у мадам Вутон давно забрали и перевезли в Нанси, никаких дел в этом захудалом Домреми, где она до сих пор росла, больше не было – так с какой стати понадобилось туда ездить?! Разумных объяснений действиям отца Мигеля герцогиня так и не нашла, и оставалось только, с тревогой на сердце, покорно трястись по ухабам пыльной дороги, смотреть на спящих сыновей, да изредка выглядывать в окно – не показались ли полосатые башни Анжера.
Предательство…
Нет, ей нельзя сомневаться ни в ком, и ни в чём! Особенно теперь, когда по её выверенному и отстроенному, словно цитадель, плану побежали первые трещины.
Всё началось с убийства герцога Орлеанского. Вот когда она впервые дрогнула и была вынуждена убеждать, в первую очередь, саму себя. Убийство – грех тяжкий! Но обстоятельства требовали и требовали: «Действуй, Иоланда! Чем больше ты медлишь, тем хуже придется потом!»…
И она покорилась. Покорилась, окончательно уверовав в Божье благословение, когда из Парижа пришло письмо от мадам де Монфор о тайной беременности королевы. Другого такого случая могло больше не представиться. От короля Изабо вряд ли когда-нибудь понесёт, да и с герцогом Орлеанским её отношения всё больше отклонялись в сторону скорее политического альянса, нежели любовного. А для замысла мадам Иоланды требовалась девочка непременно королевской крови. И обязательно французской! Где такую ещё возьмешь, и когда?! Легкомысленная беспечность, с которой Луи Орлеанский признавал внебрачных детей, заставила бы его и в этот раз отправить ребёнка в дом законной жены на воспитание, и жди потом другой такой же случай… А если принять во внимание его политические амбиции и его политическую же глуповатость… Нет! Как ни прикидывала мадам Иоланда, как ни пыталась обойтись «малой кровью», а всё же признала, что герцог Луи стал помехой во всех делах этого несчастного королевства, и в её делах, в частности.
