Александр Афанасьев - Бремя империи
– Присядь рядом. – Голос Сноу был обманчиво мягок. Словно загипнотизированная его глазами, Юлия села на диван рядом с ним.
– Рассказывай. Кто у тебя появился?
– Никого… – начала Юлия, и тут ее голова дернулась от хлесткой пощечины, коньяк плеснулся на диван…
Сноу считал себя экспертом по женщинам и с каждой вел себя по-разному. С кем-то он был нежен и ласков, с кем-то, как в данном случае, – груб и жесток. Каждой нужно было свое – и Сноу давал им это…
– Врешь, сука! Ты думаешь, я не знаю? Мы следим за тобой круглые сутки! Как зовут этого офицера?
На самом деле Сноу лгал. Следить за каждым осведомителем, что он делает, у британской резидентуры не было ни сил, ни возможностей. Более того – город был наводнен агентурой полиции, жандармерии, контрразведчиками, за сеттльментом постоянно следили, и попытка за кем-то понаблюдать вполне могла закончиться тем, что за группой наблюдения установят контрнаблюдение и начнут выяснять – за кем и за чем следит британская разведка. А могут и провокацию устроить. Но Юлия не была профессионалом и знать этого не могла.
– Александр. Князь Александр Воронцов, – тихо сказала она, потирая горевшую щеку.
– Александр. Надо же… Да еще и князь. Делаешь успехи. Кто он, что делает в Бейруте?
– Не знаю. Говорит, что служит на «Александре Колчаке», но часто бывает в городе.
Сноу задумался. Постоянное присутствие на траверзе Бейрута специального десантного корабля, на котором, по данным британской разведки, базировались русские боевые пловцы и отряды морской пехоты, нервировало. Это было еще более непонятно перед акцией, которую задумали британцы, – и вполне могло означать, что русским известен замысел и они готовятся к упреждающему удару. Заполучить в такой момент агента на «Александре Колчаке» дорогого стоило…
– Он точно служит на «Колчаке»?
– Не знаю… Но у него на парадном мундире значки парашютиста и аквалангиста…
Сноу, несмотря на всю его выдержку, вздрогнул. Разведподразделение флота, диверсанты-подводники…
– Еще что? Где ты с ним познакомилась? Только врать не вздумай!
– В тот самый день… Когда дирижабль взорвали. Он скрывался от полиции, бежал – я его спасла от полиции. У него был пистолет…
Сноу вскочил на ноги, нервно прошел к бару, плеснул в стакан водки – этот напиток он любил больше виски и джина. Ситуация оказалась намного более серьезной, чем он думал. С набережной катастрофу дирижабля должен был заснять мальчишка, входивший в исламское подполье, но что-то произошло, и пленки они не получили. Они так и не поняли, что произошло – мальчишка погиб, пленка пропала, по данным полиции, была перестрелка, но мальчишка погиб под колесами грузовика. Никого из стрелявших задержать не удалось. Они склонялись к мысли, что все, что произошло, было какой-то случайностью, что кто-то позарился на дорогую видеокамеру. Но теперь оказалось, что в деле участвовали русские спецназовцы, а это все меняло.
Сегодня у Сноу был трудный день, просто ужасный. Если убийство Джималя еще можно было – при наличии изрядного воображения – отнести к заурядной уголовщине, то убийство Бакра подняло на ноги всю резидентуру. Убийство снайперским выстрелом с расстояния более километра – на такой выстрел были способны очень немногие. Не помогла многочисленная и хорошо продуманная система охраны, часть охранников не смогла ничего сделать, часть полегла на дороге. Резидент требовал уже к завтрашнему дню представить соображения насчет того, что делать дальше. А их не было. До последнего момента…
– Где это было?
– У консульства САСШ.
Точно!!!
– Он что-нибудь говорил про это?
– Нет, только шутил. И все. Он вообще не любит говорить о серьезных вещах…
– Еще что?
– Вчера ночью мы шли по улице. На нас напали трое грабителей – он расправился со всеми троими за несколько секунд. И он постоянно носит оружие…
– Еще бы… – Сноу в возбуждении замахнул стакан залпом. – Думаю, он справился бы и с десятерыми. И оружие… это тоже многое объясняет. Короче, так. Не смей терять его – а я должен подумать. Потеряешь – будет плохо. На виселицу ты уже заработала, милая моя… А теперь пошли. У меня мало времени…
Оставив пустой стакан в баре, Сноу направился в сторону спальни – он бывал там не раз и мог найти туда дорогу с закрытыми глазами. Работа резидента и куратора такой очаровательной дамы имеет и свои положительные стороны…
Из дома на Аль-Рашидин, девятнадцать, Сноу вышел через три часа. Привычно проверившись, он нырнул в узкий темный переулок и направился к машине, которую оставил за два квартала отсюда. А в неприметном фургоне, стоящем на другой стороне улицы, некий человек, сидевший в кузове, проверил качество аудиозаписи и передал по связи, что объект «Олень» направляется к своей машине. Сноу думал, что все его визиты к дамам внимания русской контрразведки не привлекут, но он ошибался. Смертельно ошибался…
Бейрут, район Тайонех
Мадафа
18 июня 1992 года
Ислам как религия довольно сильно отличается от православия и от христианства вообще. Если христианство предполагает общение с Богом посредством слуг божьих – церковных служителей, то в исламе каждый общается с Аллахом сам по себе. Оно и понятно – согласно нормам шариата намаз нужно делать пять раз в день, а пять раз в день в мечеть не сходишь. В исламе нет и такого понятия, как исповедь.
Также у ислама и христианства принципиально разное отношение к государству. Если христианство не отрицает государство, не призывает к борьбе с ним в случае, если государство и его руководители соблюдают основные христианские заповеди, то ислам не признает государство как таковое. В исламе единственной легитимной формой объединения верующих является умма – мусульманская община. Во главе мусульманской общины стоят духовные лидеры – муллы, шейхи, аятоллы, а правоверные должны сверять свою жизнь по нормам Корана и шариата – толкования Корана и сборника высказываний Пророка Мохаммеда, не вошедших в сам Коран.
Поэтому в мечети во время намаза на первый взгляд правоверные не обращали друг на друга особого внимания. Мулла привычно и распевно читал Коран, правоверные в едином порыве склонялись ниц, касаясь лбом ковра; у самых богобоязненных на лбу была забиба – мозоль, возникающая от постоянного касания лбом ковра. Но это было только на первый взгляд…
Как только Али вошел в мечеть, он сразу почувствовал, как несколько внимательных взглядов скрестились на нем. Никто не задал ему ни единого вопроса, это было бы бестактно и неправильно – отвлекать правоверного от намаза, но он увидел, как его знакомцы по мадафе, увидев, где он расположился на намаз, расположились слева, справа и позади него, взяв в своего рода «клещи». Но вида того, что он все понял, Али не показал – он просто встал на колени и начал творить намаз…
Как только намаз закончился, Али в числе первых пошел на выход, но во дворике мечети его уже ждали…
– Приветствую тебя, брат… – белозубо улыбнулся Салик, которого Али определил как старшего в той тройке, которая «работала» его. – Да пребудет с тобой благословение Аллаха!
– И тебе да поможет Аллах в твоих делах и всем твоим близким и друзьям тоже… – отозвался Али.
– Что с тобой, брат? – Салик, казалось, только что увидел ссадину на лбу Али. – С тобой что-то случилось?
– Ничего серьезного, – отрезал Али, всем своим видом давая понять, что не намерен дальше говорить на эту тему.
Салик не стал настаивать…
– Ты присоединишься к нам сегодня в мадафе?
Офицер взглянул на часы:
– Присоединюсь, но не надолго…
Мадафа при этой мечети была, как и сама мечеть, небольшой, там могло поместиться всего человек двадцать, но довольно богато обставленной. На полу и на стенах висели дорогие иранские ковры, в воздухе витал аромат благовоний. Вместо музыки здесь крутили запись с соревнования чтецов Корана, проводимого ежегодно в Мекке…
– Спасибо, мне только чай. – Али наотрез отказался от всего остального.
– Не сомневайся, брат, здесь вся пища халяльная[93] и самого лучшего качества…
– Нет аппетита…
Подали чай – здесь он был таким насыщенным и ароматным, что казалось, можно поставить ложку и она будет стоять. Подавали его в крохотных медных чашках, буквально на один глоток – но пара глотков такого чая заряжала бодростью на весь день. Так заваривать чай умели только здесь…
Али молча отхлебнул крошечный глоток чая, довольно поцокал языком. Чай был действительно вкусным, притворяться не приходилось. Братья переглянулись, и Салик начал осторожно подбираться к цели…
– Послушай, брат, – тихо сказал он, – ты чем-то расстроен? Не хочешь говорить – не говори, но знай, что все мы братья и любой из нас с радостью поможет тебе…
Али допил чай до конца, прежде чем ответить. Пока раскрывать карты было рано…
