Владимир Прягин - Волнолом
Попробуем принять меры.
Он прошел в ванную, взял брошенный вчера скальпель. Расстегнул на груди рубаху и начертил над сердцем руну со значением 'солнце' - зигзаг, похожий на угловатую, зеркально отображенную тройку. Царапая кожу, чуть развернул лезвие, чтобы получилось грубее: теперь сохранится шрам, пусть и едва заметный.
В конторе такие методы не приветствуются - светопись на теле снижает у нормальных людей остроту мышления. Но Генрих к нормальным, строго говоря, уже не относится...
Порез замерцал.
'Солнце' против 'льда' - страховка от заморозки. Сельма уже не застанет его врасплох. С другой стороны, она тоже, наверно, подстраховалась подобным образом. Так что превратить ее, как мечталось, в снеговика, увы, не удастся. Придется придумать нечто более эффективное.
Что б еще такое нарисовать? Надежное и простое, без длинных формул? И помня при этом, что ресурсы тела не безграничны. Хоть десять раз выцарапай на лбу символ эваз, означающий 'лошадь', - все равно от этого не заржешь, и копыта не отрастут.
Он проторчал в ванной еще минут сорок, пока не зазвонил телефон.
- Здравствуйте, Генрих. Узнали?
- Да, Теодор.
- Предвидя ваши упреки, сразу скажу - наш уговор я помню. Двадцать лет назад я дал слово, что не буду вас беспокоить...
Генрих едва не ляпнул: 'Какие двадцать лет? Вчера разговаривали'. Но вовремя удержался.
- ...однако ситуация такова, - продолжал начальник Третьего департамента, - что я вынужден отбросить всякую щепетильность. Вы читали утренние газеты?
- Речь, полагаю, о взрыве?
- Да. Скажу прямо - мы в тупике. Ничего не можем понять. А ведь на меня, как вы понимаете, давят с самого верха...
- И? - подбодрил его Генрих, испытывая острое дежавю.
- И нам пригодится любая помощь от человека с вашим уровнем дара.
Про клеймо, наложенное конторой, генерал даже не заикнулся, но Генрих уже устал удивляться. Просто сказал:
- Хорошо, Теодор. Приеду ближайшим поездом.
- Приедете? - собеседник явно не ожидал подобной покладистости.
- Конечно. Вы ведь не стали бы меня дергать по пустякам.
- Знаете, Генрих, - сказал генерал после некоторой заминки, - я действительно не забыл, какая жуть с вами тогда творилась. Поначалу-то нам казалось, что эксперимент удался - по крайней мере, в вашем конкретном случае. Но эти приступы... В общем, я понимаю, почему вы тогда ушли. И рад, что теперь готовы вернуться.
- Спасибо, Теодор. Так мне подъехать прямо в контору?
- Нет, на место преступления. 4-й Речной проезд, я там буду. Пришлю шофера, он встретит вас на вокзале.
- Понял. До встречи.
Одеваясь, Генрих прикинул - может, оно и к лучшему, что контора лишилась памяти. Не будут, по крайней мере, мешать и на допрос не потащат. Зато он сможет, не таясь, осмотреть развалины вновь обретенным чернильным взглядом. Теперь он ничего не пропустит.
Анна едет сейчас в университет и останется там весь день, ее часы работы он знает. Сельма туда не сунется - да и вообще, скорее всего, до поры до времени затаилась. Значит, зеленоглазка пока что в относительной безопасности. Вечером Генрих ее заберет и спрячет.
После этого - найдет 'фаворитку', вытрясет из нее все подробности. Если Сельма будет сопротивляться, то сдохнет.
Вот и все. Простой и понятный план.
Генрих вышел на улицу и кликнул извозчика.
ГЛАВА 2
Сидя в вагоне, он вспоминал ночное сплетенье бреда и яви. Да уж, впечатлений - хоть отбавляй. Особенно когда клеймо превратилось в стебель. Разум в те минуты, похоже, визуализировал боль, взяв из памяти Генриха наиболее жуткий образ - чертополох, растущий сквозь плоть. Опять же, спасибо Сельме...
Зато сон о деревне содержал вполне конкретные факты (хоть и не принес озарения, как надеялся Генрих). Выходит, убитый механик - это тот самый кучер, ставший свидетелем первой встречи барона с травницей. Это про него Сельма сказала во время обряда: 'Первый подскажет'.
А дальше как там у нее было? Кажется, так: 'Второй откроет, третий поймет, четвертый запишет'. Судя по очередности жертв, второй - это аптекарь, третий - профессор, а четвертый - хронист.
Определенная логика, пожалуй, прослеживается. Профессор-историк поймет, хронист запишет. А кучер, как свидетель, подскажет, с чего все, собственно, началось. Но что такого может 'открыть' аптекарь, сын травницы? Который в те дни, если верить сну, был только зачат?
Да, информации пока недостаточно.
Квартал, где располагался взорванный особняк, был оцеплен. На улице теснились локомобили, топтались лошади. Чумазые люди на пепелище, перекрикиваясь, разбирали завалы. Дом напротив, где взрывом выбило стекла, был похож на череп многоглазого великана. Иней на деревьях стал черным.
Генерал подошел, протянул ладонь:
- Вы изменились, Генрих.
- Имеете в виду, постарел?
- Да, - начальник 'тройки' обошелся без лести. - Впрочем, время никого из нас не щадит. Пойдемте.
- Так что у вас тут случилось?
- Если отбросить то, что и так уже написали в газетах, рассказ уместится буквально в три предложения. Следов взрывчатки не обнаружено. Вывод - здесь применялась светопись. Но ее признаков тоже нет. Мистика, одним словом.
- Да, - сказал Генрих. - Мистика.
Место преступления и впрямь разительно отличалось от предыдущих. Если, скажем, в аптеке (Генриху вспомнилась светограмма) все было залито чернильной мутью, то здесь - лишь обгоревшие камни и головешки. Впрочем...
Возникло мимолетное ощущение, будто там, под фундаментом кроется пустота, чудовищная каверна. Чернильное зрение на миг проникло в нее, метнулось в поисках дна. Генрих, напрягшись, сфокусировал взгляд, но это лишь помешало - все опять загородили развалины.
- Что вы увидели? - спросил генерал, внимательно наблюдавший за ним.
- Трудно подобрать аналогию. Дыра или даже, скорее, жерло... Вулкан - старый, давно остывший... Он извергся, выплюнул все, что было, а потом его взяли и... как сказать-то?.. вывернули словно бы наизнанку. Получилась этакая воронка, втягивающая свет...
- Так воронка или вулкан?
- Как будто и то, и другое сразу. Да-да, Теодор, понимаю - звучит бредово. Может, это вообще обман восприятия. Но раз просили, то получайте.
- Спокойно, Генрих, спокойно. Значит, воронка поглотила свет с пепелища? Поэтому нет чернильных следов?
- Очевидно.
- Как можно такое сделать?
- Не знаю. Я рассказал, что видел, а выводы - ваше дело. Я, в конце концов, лишь чудом выживший лабораторный кролик.
Его превосходительство хмуро взглянул на Генриха, хотел сказать что-то резкое, но промолчал, увидев, что к ним идет оберст Клемм из 'двойки'.
- Герр генерал, что нового? - спросил оберст, одетый, как всегда, в штатское.
- Конкретного - ничего. Пытаемся... гм... взглянуть на проблему шире. Познакомьтесь, кстати, это Генрих фон Рау. Приглашенный эксперт. Обсуждаем с ним некоторые специфические детали.
- Тогда не буду вас отвлекать. Переговорю пока со своими, выслушаю доклады. Приятно познакомиться, герр фон Рау.
Клемм отошел. 'И этот меня не помнит', - подумал Генрих. И, пока генерал не продолжил свои расспросы, поинтересовался:
- Значит, подозреваемых у вас нет?
- Пока нет даже мотивов, - нехотя пояснил генерал. - Убитый, судя по отзывам, ни с кем не имел серьезных конфликтов. На политику не влиял. Впрочем, политический след, равно как и его отсутствие - это вопрос к коллегам из 'двойки'. Наша компетенция - отсвет. Вы можете его засечь, Генрих? Извлечь из этой вашей воронки?
- Нет, Теодор. Боюсь, что светопись тут бессильна. Воронка - это действительно что-то новое. Может, вам стоит еще раз глянуть предыдущие случаи...
- Предыдущие?
- Ну, в смысле... э-э-э... похожие смерти. Они ведь были?
- О чем вы? Где вы видели еще взрывы?
- Да нет же, почему сразу взрывы? Умирали ведь, например, другие ученые?
Генрих в последний момент сдержался, не назвав профессора Штрангля. Подумал - а вдруг старик тоже восстал из мертвых, как и барон? И, к стыду своему, испытал даже некое облегчение, когда генерал сказал:
- Ученые? Ну, разве что, королевский биограф. Но ему, насколько я помню, было уже за восемьдесят - просто сердце остановилось. А что, вы видите связь?
- Нет, - Генрих покачал головой. - Чисто умозрительно - биограф, хронист... Не обращайте внимания, Теодор. Вы же помните, я двадцать лет не работал 'в поле'. Версии, экспертизы, улики - все это в прошлом. Рассуждаю как обыватель, начитавшийся бульварных газет. Зря вы меня позвали.
Глава департамента несколько секунд испытующе смотрел на него, но все-таки, похоже, поверил. Попросил:
- Тем не менее, попытайтесь уловить отсвет. Вглядитесь, сосредоточьтесь. Все, что увидели, внесите в протокол - я предупрежу Либхольца. А теперь простите - дела.
Он развернулся, чтобы уйти. Генрих осознавал, что сейчас лучше не лезть на рожон, однако не удержался:
