Анна Овчинникова - Друг и лейтенант Робина Гуда

Следующая стрела уже дожидалась своей очереди на туго натянутой тетиве, поэтому я удовольствовался кивком, удержавшись от замечания, что с такого расстояния и монах Тук мог бы щегольнуть меткой стрельбой.

— Ноттингемский шериф — законченный тупица! — после паузы повторил Гисборн. — Ему даже невдомек, отчего он лишился половины своих наемников с тех пор, как ими стал командовать Рейнольд Гринлиф из Холдернеса! Он даже не задумывался, почему всякая мелкая шушера теперь свободно проходит и проезжает через Шервудский лес, а вся крупная добыча попадает в лапы разбойникам!.. Чему ты улыбаешься, сакс?!

— Хм... Спасибо на добром слове. Только где уж мне до тебя! Я командую наемниками целый месяц, а ты сумел отправить на тот свет четверть отряда за каких-нибудь два дня...

Лук в руках Гая Гисборна дернулся, и я напрягся, прокляв свой язык. Не иначе как общение с Локсли пошло в ущерб моему рассудку!

Но скотт опять засмеялся и опустил оружие, хотя и не убрал стрелу с тетивы.

— Сопляк... Ты такой же крестоносец, как и уроженец Холдернеса, верно? Иначе ты бы знал...

— Знал бы — что?

— Мне ничего не стоило выследить вашу шайку, сосунки! Да только разве это может сравниться с рейдом через горящую деревню? С запахом дыма и крови? С визгом свиней и баб? Это... это все равно, что жрать мясо сырым, когда его можно поджарить!

— Ты — сумасшедший, скотт? — вырвалось у меня.

Гисборн весь затрясся от смеха, но лук в его опущенной руке не дрогнул.

— Считаешь меня дикарем, верно? Но хоть я и родился по ту сторону Твида, я учился в монастырской школе и даже умею читать и писать! Представь себе, да-да! А вот ты можешь хотя бы накарябать свое имя? А, Джон Литтл?

— Где уж мне, я едва-едва могу накарябать крест вместо подписи, — мне пришлось потрудиться, чтобы в моем голосе не прозвучало ни намека на иронию, а слышалось только благоговейное восхищение. — Да, наверное, шериф и впрямь дурак, раз не сумел оценить тебя по достоинству. Зато я готов заплатить тебе за...

Видно, мне не удалось взять нужный тон, потому что Гисборн снова прицелился мне в грудь.

—  Заткнись! — гавкнул он. — Думаешь, меня можно купить, как любого королевского лесника? Нет, ублюдок, чтобы купить Гая Гисборна, не хватит всего награбленного вашей шайкой добра! И все, что мне нужно, я возьму сам, да, сам! А твоя голова, волчара, скоро будет красоваться на ноттингемском палисаде. Интересно, рыжая шлюха знала, за кого выходит замуж? Да уж наверняка знала! Хотелось бы мне посмотреть, как она...

Я кинулся на него, надеясь на везение больше, чем на внезапность и скорость.

И в каком-то смысле мне повезло.

Вместо того чтобы выстрелить, Гисборн вдруг выпустил лук и выхватил меч. Лезвие чиркнуло меня по левому плечу, мой удар не достиг цели, но я все-таки устоял на ногах.

—  Вот! Вот чего не купишь ни за какие деньги, —свободной рукой скотт сорвал из-за спины колчан, отбросил его далеко в сторону. Сдернул с плеч плащ из конской шкуры и уронил на траву. — Я мог бы пристрелить тебя сразу, аутло, так что ты даже не понял бы, отчего сдох. А мог бы заставить тебя умирать долго, о-очень долго, аж пока у меня не кончились бы стрелы... Но это все равно, что жрать мясо сырым. А вот когда втыкаешь меч в тело врага и чувствуешь, как он входит все глубже... Такая жратва мне больше всего по вкусу! — он тихо засмеялся, его черные глаза отливали мутным угольным блеском. — Ну, покажи мне, Рейнольд  Гринлиф, как ты владеешь рыцарским оружием!

Я уже держал меч в руке — и напал первым. Наши клинки столкнулись со стонущим звоном, Гисборн сделал быстрый прямой выпад, а когда я закрылся, крутанул финт и ударил. Мне удалось ускользнуть, мой контрудар был направлен в горло скотта, но тот с легкостью отбил его и отступил. И прежде, чем я успел опомниться, атаковал снова.

Весь последний месяц Олифант каждый день учил меня драться на мечах, гоняя так же свирепо, как я гонял своих оглоедов-наемников, и вот теперь пришло время проверить, насколько хорошо я усвоил его уроки.

—  А ты не слабак, сакс! — ухмыльнулся Гисборн. Его очередной выпад, который я едва сумел отразить, отшвырнул меня назад, к костру.

—  Ты тоже не заморыш, — выдохнул я. — Может, положим мечи и просто померяемся силой? Если, конечно, не трусишь...

Скотт только засмеялся и рванулся вперед. Лезвие его меча скользнуло вдоль моего клинка, однако я успел закрыться, зато следующий выпад Гисборна, направленный в бедро, почти достиг цели.

Меня швырнуло на спину, я едва сумел удержать меч. Несколько дюймов левее — и я угодил бы в костер. Но мне и без того было достаточно жарко.

Закусив губу, я мотнул головой и сквозь мешанину разноцветных пятен перед глазами увидел возникшего надо мной черноволосого верзилу.

—  А ты не так уж плохо дрался, сосунок, — ухмыльнулся Гисборн. Его ухмылка становилась все шире, пока он заносил меч для последнего удара — медленно, словно нехотя. — Даже жаль, что все так быстро закон...

Зачерпнув горсть углей, я швырнул их в обезображенное лицо, и наши крики боли слились в один. Но вопль Гисборна перешел в булькающий хрип, когда я изо всех сил всадил ему меч под ребра. Выдернув клинок, я изготовился для второго удара... который уже не потребовался.

Скотт сделал несколько неверных шагов, повернулся и рухнул лицом в костер.

Перекатившись на бок, я вжался лицом в траву, но от запаха горелого мяса было никуда не уйти, и тошнота одержала надо мной решительную победу.

Потом я долго лежал на боку, зажимая ладонью рану на бедре, приводя дыхание в норму, чувствуя, как кровь из пореза на плече стекает у меня по груди вперемешку с потом. Наконец сел и засмеялся.

Может, Локсли прав: кто-то присматривает с небес за шервудскими аутло?

— Сэр Гринлиф? — стражники с открытыми ртами переводили взгляды с меня на завернутое в плащ тело, которое я вез поперек седла. Неудивительно, что они вытаращили глаза: мы с конем выглядели так, словно только что вырвались из жаркой битвы. — На вас напали?!.

— Заберите эту падаль! — прохрипел я.

Двое стражников поспешно выполнили приказание, кривясь от запаха паленой плоти, к которому я успел притерпеться за время долгого пути в Ноттингем. По дороге сюда мне дважды пришлось останавливаться, чтобы дать передышку коню, но все-таки он справился... И я тоже.

— Что случилось, сэр Гринлиф?

— Принесите чего-нибудь выпить, живо!

Мне мигом вынесли из караулки кружку с сидром. Осушив ее, я тронул шпорой окровавленный бок несчастного коняги и, проезжая под поднятой решеткой, бросил через плечо:

—  Скажите шерифу, что я прикончил одного из лесных разбойников... Маленького Джона, правую руку Робина Гуда.

Глава двадцатая

Джон Маленький задумал сам

Слугой шерифа быть,

Хотя жестоко замышлял

Шерифу отомстить.

Но он сказал: «Самим Христом

Поклясться я могу,

Шериф во мне всегда найдет

Хорошего слугу!»

ВОЛК МЕНЯЕТ ШКУРУ,

НО НЕ ДУШУ

— Ты ведешь себя как безумец, — Катарина кончила накладывать повязку на мою обожженную ладонь и заглянула мне в глаза. — Рано или поздно это кончится бедой, Рейнольд, вот увидишь!

— Не беспокойся, все будет в порядке...

— В порядке? Как бы не так! — вместо мольбы в синих глазах теперь загорелся гнев. — Ты же всеми силами пытаешься сделать так, чтобы тебя убили! Посмотри на себя — на тебе живого места нет!

— Я не приглашал Гисборна на завтрак, он явился по собственному почину.

— Ничего подобного не случилось бы, если ты перестал бы якшаться с лесными разбойниками!

Я слегка передвинулся на подушках, чтобы лучше видеть Катарину, стоящую на коленях рядом с кроватью.

Моя жена далеко не в первый раз заводила подобные речи — и наверняка не в последний. Я наперед знал, что услышу, поэтому предпочитал не вникать в слова, а любоваться переливами каминного пламени в завитках рыжих волос. Чем я и занимался, пока Катарина с жаром убеждала меня, что благородному человеку не к лицу знаться со всяким сбродом; что если мне так хочется рисковать головой, лучше б я подождал пару лет, пока истечет срок мирного договора с сарацинами; что никакие разбойничьи деньги не окупят ей вдовства — а она обязательно станет вдовой, если я не позабуду дорогу в Шервудский лес!

На этой точке монолога я протянул руку, обхватил Катарину за талию и притянул к себе на кровать. Из дикого сокола не сделаешь домашнюю птицу, но я уже научился надевать на свою соколицу должик... а если требовалось — то и клобучок.

Оказавшись рядом со мной на огромной кровати под балдахином, Катарина сразу перестала бушевать. На некоторое время я позабыл о своих ранах, она — о своем предполагаемом скором вдовстве, как вдруг нас прервал громкий стук в дверь и громовой голос, от которого дрогнуло каминное пламя: