Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)
Тут меня вызвал директор, и все мысли о карандашах вылетели из головы.
Вечером, забирая от Елены Николаевны Илюшу, я поинтересовалась – был ли сегодня у нее Петя?
– Нет, – покачала головой старушка, – хоть я его и приглашала. Постеснялся, наверное, очень уж вежливый мальчик! Ну, надеюсь, еще забежит как-нибудь, вместе с Илюшенькой… Мне, знаете ли, с ними веселее – а то все одна и одна!
– А у Пети в классе учат закон божий, – начал рассказывать сын за ужином, – а у нас – нет!
– Ну и замечательно! – ответил муж. – Пусть Петя в своей гимназии все это учит, а ты лучше математику и русский язык учи, а уж без религии как-нибудь в первом классе обойдешься!
Перед сном я зашла в комнату к сыну – он спал, как всегда, в обнимку с плюшевым медведем и был похож на ангелочка. Перед сном он опять рисовал, и карандаши были раскиданы по полу вперемешку с рисунками. Я стала наводить порядок и собирать вещи, и вдруг так и застыла с карандашом в руке: даже в неярком свете ночника мне были видны выбитые на гладкой грани новенького карандаша слова «Johann Faber» и два перекрещенных молоточка. Точно так, как на карандашах столетней давности, с той фотографии в Интернете…
Утром в понедельник, собирая сына в школу, я спросила:
– А где живет Петя? Давай позовем его в гости!
– А я не знаю, – сказал Илюша, – он мне не сказал.
– Ну, так спроси у него! – сказала я. – Вот сегодня увидишься и спроси. А заодно и в гости позови – пускай приходит к нам в субботу.
Я проводила сына, потом мужа, но сама на работу решила не ходить. Позвонила и сказала, что очень плохо себя чувствую. А сама задолго до окончания уроков пошла к гаражам. Это было единственное место, где можно было спрятаться и увидеть, как Илюша идет из школы к дому. Если он встречает Петю где-то здесь, то я его увижу.
Время тянулось ужасно долго, но вот в сторону школы потянулись мамы и бабушки, а чуть позднее на дороге оказалась стайка малышей с рюкзаками за плечами. Кто-то шел в одиночку, но большинство шагали вместе с родителями. А вот и Илюша. Он шел, сосредоточенно глядя под ноги и размахивая мешком со сменной обувью.
Около одного из гаражей он остановился и стал оглядываться по сторонам. Я замерла, боясь пошевелиться, хотя, конечно, при всем желании Илюша не мог меня увидеть. Сын потоптался на месте около минуты. И тут вдруг из-за прохода между гаражами вынырнул маленький черноволосый мальчик с кожаным ранцем за плечами, в сером, подпоясанном ремнем мундирчике и брюках. А в руке он держал фуражку с блестящим черным козырьком.
Они о чем-то пошептались с Илюшей пару минут, после чего гимназист юркнул обратно в проход, помахав на прощание товарищу рукой.
Илюша проводил его взглядом и не спеша пошел дальше по дорожке к дому.
Я сходила в магазин за продуктами и вскоре вернулась домой. Елена Николаевна удивилась моему раннему приходу, но я заверила ее, что все в порядке, и забрала Илюшу домой.
– Ну что, встретил своего друга? – спросила я как можно безразличнее.
– Встретил, – сказал Илюша. – Но только у него не было времени поиграть со мной. У его мамы сегодня день ангела, и ему надо было торопиться.
Именины? Ну, конечно! Сегодня же 30 сентября – Вера, Надежда, Любовь…
– А когда у тебя будет день ангела? – спросил Илюша.
– Еще не скоро, зимой! – сказала я.
– А у меня?
– А у тебя – летом.
– А почему мы никогда не празднуем дни наших ангелов?
– Ну, так уж получилось, – ответила я, – но мы исправимся, сынок. Обязательно!
Для полноты картины мне не хватало последнего штриха. Я ввела в Яндексе строчку из смешного стишка, который учил Петя.
Нелепый стишок про бедного беса действительно существовал. И выглядел он следующим образом:
Бѣлый, блѣдный, бѣдный бѣсъУбѣжалъ голодный въ лѣсъ.Лѣшимъ по лѣсу онъ бѣгалъ,Рѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъИ за горькій тотъ обѣдъДалъ обѣтъ надѣлать бѣдъ.Вѣдай, братъ, что клѣть и клѣтка,Рѣшето, рѣшетка, сѣтка,Вѣжа и желѣзо съ ять, —Такъ и надобно писать.Наши вѣки и рѣсницыЗащищаютъ глазъ зѣницы,Вѣки жмуритъ цѣлый вѣкъНочью каждый человѣкъ…Вѣтеръ вѣтки поломалъ,Нѣмецъ вѣники связалъ,Свѣсилъ вѣрно при промѣнѣ,За двѣ гривны продалъ въ Вѣнѣ.Днѣпръ и Днѣстръ, какъ всѣмъ извѣстно,Двѣ рѣки въ сосѣдствѣ тѣсномъ,Дѣлитъ области ихъ Бугъ,Рѣжетъ съ сѣвера на югъ.Кто тамъ гнѣвно свирѣпѣетъ?Крѣпко сѣтовать такъ смѣетъ?Надо мирно споръ рѣшитьИ другъ друга убѣдить…Птичьи гнѣзда грѣхъ зорить,Грѣхъ напрасно хлѣбъ сорить,Надъ калѣкой грѣхъ смѣяться,Надъ увѣчнымъ издѣваться…
Да уж, без этого стишка Пете и вовсе было не запомнить, какие слова писать через «ять»…
На следующий день я, как обычно, пошла на работу. Илюша позвонил мне очень рано, где-то в половине первого.
– Ты уже у Елены Николаевны? – удивилась я. – Что-то случилось? Почему так рано?
– Ничего не случилось… – сказал Илюша грустным голосом, и тут трубку взяла Елена Николаевна.
– А у нас такие новости! – заговорила она возбужденным голосом. – Эти ужасные гаражи наконец-то снесли, представляете? За пару часов убрали! Значит, не зря мы в мэрию жаловались – навели все-таки порядок!
До конца недели продолжалось то же самое – уже в половине первого Илюша был у Елены Николаевны и с каждым днем становился все грустнее.
В пятницу вечером, вернувшись от соседки, Илюша поковырялся в тарелке, остался равнодушным к арбузу и ушел в свою комнату.
– Он, случаем, не заболел? – спросил муж озабоченно. – Чего-то он всю неделю ходит как в воду опущенный…
– Надеюсь, что нет… – ответила я.
Немного позже я зашла к сыну в комнату. Илюша лежал, отвернувшись к стене.
– Ты не спишь? – спросила я.
– Не сплю… – прошептал сын.
– Не грусти, – сказала я и погладила его по голове. – Даже если вы больше не увидитесь, все равно будете помнить друг о друге всю жизнь.
Я поцеловала сына и вышла, погасив свет. Ночью мне приснился маленький гимназист, рисующий маме ко Дню ангела поздравительную открытку яркими чешскими фломастерами…
Москва, 2009 г.
Сергей Ким
Пограничник
Вопрос Президенту РФ на пресс-конференции:
«Собирается ли Россия использовать для защиты государственных рубежей огромных боевых человекоподобных роботов?»
Ответ Президента РФ:
«Без участия человека это невозможно. Главное – это пограничник».
– Эй, Рик! Рикки! – крикнул Ахмет, стараясь перекричать грохот дизеля «Брэдли». Тут движущийся на высокой скорости БМП дернуло на какой-то колдобине, и солдат чуть не прикусил язык.
Тот, к кому он обращался, сидящий напротив него высокий, что было заметно даже в тесноте десантного отсека, капрал явно не услышал крика, продолжая спокойно дремать. Ахмет жестом попросил соседа Рика поменяться местами и плюхнулся на сиденье рядом с капралом.
– Рик!!! Твою мать, долбаный чикано! Оглох, что ли? Ты что, задница, по ночам долбишься в уши? – заорал Ахмет в самое ухо приятеля.
– Да слышу я тебя, долбаный ниггер, чего орешь? – Рикардо поднял на Ахмета глаза. – До чего вы, черные парни из Бруклина, крикливые…
– Но-но! – Ахмет показал Рику. – А не паришься за «ниггера» по морде схлопотать?!
– Ладно, Ахмет, не заводись, считай, что мы квиты. Ты меня тоже не ангелом назвал, – примирительно сказал Рикардо приятелю, – говори, что хотел!
– Ладно, – остывая, кивнул чернокожий Ахмет, которого считавшиеся в своем квартале интеллигентами родители при рождении нарекли Мартином Лютером. Однако в юности Мартин, подобно большинству своих черных «братьев», принял ислам и сменил имя. – Как думаешь, правду болтают о русских?
– Что именно? – удивленно спросил Рикардо. Ранее Ахмет совершенно не интересовался «долбаной политикой».
– Блин, ну ты че, гонишь, что ли? – обиделся спрашивающий. – Ну про то, что они с нами воевать собрались?
– Да ну… Брось ты, Ахмет… Скажешь тоже, война…
– Ты не скажи, – не согласился бруклинец. – А чего они тогда армию подтягивают к границам Альянса?
Рикардо удивленно посмотрел на Ахмета, сдвинул каску на затылок и озадаченно потер лоб.
– А я смотрю, Ахмет, ты не такой тупой, каким кажешься. В офицеры, что ли, метишь?..
– Да пошел ты… – тут же надулся от обиды Ахмет. – Я же серьезно спрашиваю… Ты в нашем взводе самый образованный – начальную школу успел закончить, вот и растолкуй мне!
– Так и я серьезно отвечаю! Очень сомневаюсь, что будет война, – задумчиво сказал Рик, машинально проверяя предохранитель штурмовой винтовки, – сколько мы в прошлом русских пинали – и ничего! Утерлись!
– Это хорошо! – хмыкнул Ахмед. – А то мне что-то не очень хочется воевать! Ты меня успокоил, Рикки! Пыхнуть хочешь? Мне земляк, он сейчас в Косово служит, отличной травы прислал – местные там целые плантации конопли держат!
