Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)
Этот мальчик не только сам был необыкновенный, у него и все вещи, должно быть, были необыкновенные. Иначе как объяснить, что Илюша отдал ему свои фломастеры в обмен на цветные карандаши? Карандаши, на мой взгляд, были самые обычные, но Илюша так не считал и очень ими гордился.
Я была рада, что Илюша теперь не один, и разрешала ему гулять вместе с Петей после школы. Илюша прямо расцвел и даже стал приносить домой… нет, не оценки, оценки теперь в первых классах не ставят, а штампики в виде звездочек, бабочек и дельфинчиков, чего раньше с ним не случалось. Хотя подозреваю, что и эти оценки, которые учительница ставила им за хорошую работу, были тоже не совсем официальными. Но Илюша был так рад и с гордостью демонстрировал папе блокнотик на пружинке, в котором учительница отмечала его достижения. Кстати, она и вправду оказалась довольно милой, и за эти три недели мы не услышали от сына про нее ни одного плохого слова.
В общем, я успокоилась. И, как оказалось, напрасно.
Все началось с сущей ерунды. Вечером Илюша рассказал нам, что Пете задали выучить стихотворение. А он взял и вместе с Петей его выучил.
– Послушайте! – громко заявил сын и, встав на середину комнаты, начал выразительно декламировать:
– Белый, бледный, бедный бесУбежал голодный в лес.Лешим по лесу он бегал,Редькой с хреном пообедалИ за горький тот обедОн наделал много бед…
Стишок был какой-то смешной и несуразный, но чего только в школе сейчас не учат!
Даниил Хармс какой-нибудь…
– Дальше я забыл, – честно признался Илюша, – он очень длинный. Помню только еще про немцев, которые вязали веники, и про то, что нельзя смеяться над калеками. Папа, а зачем немцам веники?
Я представила себе фашистов, которые вяжут веники, сидя в окопе, и засмеялась.
Илюша посмотрел на меня и засмеялся тоже.
Но мужа стишок не развеселил, а совсем наоборот. Он отправил Илюшу спать и долго еще возмущался тем, какую ахинею заставляют детей учить в современной школе.
В четверг вечером в школе назначили родительское собрание. Конечно же, в 6 часов и ни минутой позже. То ли они не понимают, что родители работают, то ли делают так из вредности? Вряд ли только я одна работаю, а остальные мамочки сидят дома…
Я пыталась отпроситься у директора несколько раз, но ничего не получалось. То у него были какие-то важные клиенты, то он уезжал в банк, то у него просто было дурное настроение…
Тут позвонил Илюша, сообщил, что у него все в порядке и что сейчас они играют с Петей у Елены Николаевны. Потом трубку взяла сама соседка:
– Надеюсь, вы не против, – спросила она, – что я пригласила и другого мальчика? Они ведь и так каждый день гуляют вместе… Очень вашему сыночку в друзья подходит – такой же милый и воспитанный! Вот только одет как-то странно, но теперь уж как только детей не одевают…
Настроение несколько улучшилось, а тут еще позвонил муж и сказал, что сам пойдет на собрание. Вот уж это была неожиданность так неожиданность! Не знаю, что им руководило, но то, что мне не придется отпрашиваться – это было просто отлично!
Я переделала кучу дел, все проблемы разрешались сами собой, все удавалось… Бывают же такие удачные дни!
После работы я забрала Илюшу у соседки, и мы пошли домой. Пока я занималась ужином, Илюша пристроился за столом на кухне и что-то рисовал Петиными, а вернее, теперь своими карандашами. По радио передавали какие-то дурацкие песенки на тему «полюбила – разлюбила», и все было замечательно.
И тут с родительского собрания вернулся муж.
Он молча съел ужин, отправил Илюшу в его комнату и, наконец, сказал:
– Ты нарочно выставила меня идиотом?
Я не знала, что ответить, но на всякий случай спросила:
– А в чем дело, что случилось?
– И ты еще спрашиваешь, что случилось?! – заорал муж и стукнул по столу кулаком. Это было на него совсем непохоже, он редко выходил из себя. Я разволновалась не на шутку, но прошло, по меньшей мере, минут десять, пока я из выкриков мужа поняла, в чем дело. Оказывается, после собрания он подошел к учительнице узнать, что это, собственно, за Петя, с которым так дружит наш сын. Но учительница очень удивилась и сказала, что мальчика с таким именем в их классе нет. И в другом первом классе, кстати, тоже! Нет и не было!
– И теперь нас вызывают на беседу к психологу! – продолжал кричать муж. – Как будто наш сын псих, поняла? Фантазии, говорят, у него странные! Если ребенок выдумывает себе несуществующего друга, то это говорит о его нестабильной психике! И о том, дорогая моя, что дома у него не все благополучно!
На мой взгляд, если у кого в данный момент и была «нестабильная психика», так это у мужа, но спорить с ним сейчас было бесполезно. Пусть уж выскажется до конца.
– И если ты думаешь, что я туда пойду, то очень ошибаешься! – рубанул рукой по воздуху муж. – Я и так уже по твоей милости опозорился сегодня дальше некуда! Теперь все в школе будут считать, что у нас ненормальный ребенок!
Когда он, наконец, утихомирился, я рассказала ему, что сегодня Илюша и Петя были в гостях у Елены Николаевны и Петя соседке очень понравился.
– Может, спросим у Илюши, в чем дело? – предложила я. – А если хочешь, можешь зайти к Елене Николаевне – спросить про Петю у нее.
Идти куда бы то ни было муж отказался, но Илюшу позвал.
Сын испуганно таращил глаза на папу, не понимая, чем же он так разозлил его. К тому же из своей комнаты он, конечно же, слышал все его выкрики и, наверное, подумал, что мы поругались.
Муж строго посмотрел на него и спросил:
– Илья, отвечай, этот самый Петя учится в твоем классе? – и добавил: – И не смей мне врать!
Сын судорожно втянул в себя воздух и отрицательно замотал головой.
– Ты что, язык проглотил? – рявкнул на него муж. – Отвечай, когда тебя спрашивают!
Илюша посмотрел на него удивленно и заплакал.
Я решила вмешаться:
– Илюша, сынок, расскажи нам, пожалуйста, где ты познакомился с Петей?
– На… на улице, – произнес Илюша еле слышно. – Я домой шел, и он домой шел. Я сказал: мальчик, давай дружить? А он сказал: давай.
– А где Петя учится? – спросила я снова.
– В гимназии, – сказал сын.
– Иди спать! – сказал муж, давая понять, что разговор закончен.
Когда мы остались вдвоем, муж сказал:
– Вот видишь, что значит – во всем разобраться! – и сказал это таким тоном, будто именно он все и выяснил. – И ни к какому психологу ты не пойдешь и Илью не поведешь – еще чего! Если этим педагогам мерещится черт-те что, пусть сами к нему и ходят!
Потом он ушел смотреть телевизор, а я стала мыть посуду. На столе так и остались лежать Илюшины карандаши и раскрашенный листок. Я взяла его в руки и рассмотрела повнимательнее. Сынуля нарисовал двух человечков, которые стояли на ярко-зеленой траве под голубым небом, держась за руки. Тот, что слева, был похож на Илюшу – у него были такие же светлые волосы и ярко-голубые глаза. И одет он был очень похоже – в черный школьный костюм с галстучком. А темноволосый мальчик справа – это, должно быть, Петя?
На нем была какая-то серая куртка, подпоясанная ремнем, и серые же брюки. А на голове – то ли бейсболка, то ли еще какая-то шапка. А, может, это волосы такие? Да уж, не выйдет из моего сына художника, это точно…
На следующий день моя начальница похвасталась, какой подарок купила любимой племяннице. Когда она вытащила коробку с карандашами, я, честно говоря, удивилась. Кого в наше время этим удивишь?
Видимо, недоумение мое так ясно читалось на лице, что начальница усмехнулась и спросила:
– А ты знаешь, сколько они стоят? Племяшка у меня их три месяца выпрашивала…
– Ну и сколько? – я рассматривала красный металлический цилиндр с 24 карандашами и прикидывала, какую цену назвать, чтобы не обидеть начальницу.
– Ну, не меньше трехсот, наверное… – сказала я, прибавив для верности сотню.
– Триста? – засмеялась начальница. – А почти семьсот не хочешь? Сначала ими рисуешь, а потом проводишь по листу смоченной в воде кисточкой, и получается акварельный рисунок, представляешь?
Да уж… Карандашики оказались недешевыми, что и говорить!
Я залезла в Интернет посмотреть, что же это за карандаши такие, «Фабер-Кастелл»? Как-то до сих пор я на эту марку внимания не обращала, покупая Илюше карандашики рублей за пятьдесят. А то и меньше.
Карандаши оказались роскошными и выпускались уже лет двести. И тут мне на глаза попалась фотография с карандашами, показавшимися очень знакомыми. Где-то я их видела, но где? Но, прочитав подпись под фотографией, я поняла, что ошиблась. И таких карандашей видеть точно не могла – их выпускали сто лет назад, до того, как к названию компании «Фабер» прибавили слово «Кастелл».
Тут меня вызвал директор, и все мысли о карандашах вылетели из головы.
Вечером, забирая от Елены Николаевны Илюшу, я поинтересовалась – был ли сегодня у нее Петя?
