Евгений Токтаев - Орлы над пропастью
— Неподалеку. Снимаю комнату в инсуле. Тесновато у меня, а то я бы с радостью пригласил тебя к себе.
— Не стоит, это было бы слишком... — Ганник покачал головой. Было видно, что ему не по душе чувствовать себя должником, — сколько ты заплатил за комнату?
— Пять сестерциев. И столько же за ужин.
— У меня таких денег нет, — мрачно заявил Ганник.
— Пустое, приятель. Не в канаве же ночевать.
Ганник вновь покачал головой, помолчал некоторое время.
— Ты не похож на богатого купца, путешествуешь один, без рабов и телохранителей. Не боишься?
— Ну, ты же видел, что бывает с теми, кто считает себя оскорбленным тем фактом, что мое имущество принадлежит не ему.
— Видел. Сказать по правде, моя челюсть все еще валяется в том переулке.
— Чем ты так удивлен? Думал, что один человек не в состоянии справится с тремя?
— Нет, как раз в этом я не сомневаюсь. Более того, считаю, что я сам провозился бы с этими парнями нисколько не дольше тебя, почтенный Аппий, но то, как разбросал их ты... Я разобрался бы с ними проще: кулаком в лоб и все дела.
Алатрион скосил глаза на мозолистые ручищи галла и кивнул.
— Да, пожалуй ты и быка свалишь.
— Не в обиду тебе, но если бы не виденное мною, я полагал бы, что смогу вышибить из тебя дух одним ударом. Теперь я в этом не уверен.
Алатрион разлил вино в глиняные кружки. Выпили. "грек" затолкал в рот шмат сыра, заел его маринованной капустой и скривился.
— Горчит, зараза... Хотя ладно, сойдет. Наверное, ты действительно сможешь отправить меня к Плутону одним ударом, дорогой Ганник. Но вряд ли ударом кулака в лоб. Там самая крепкая кость. К тому же, нужно еще попасть.
— Хочешь сказать, что никогда не попаду? Ну, при должной ловкости от ударов можно долго уходить, но рано или поздно, кто-нибудь тебя зажмет в захвате. Вот тогда-то твои косточки и затрещат.
Алатрион усмехнулся и поставил на стол локоть правой руки, протянув к Ганнику раскрытую ладонь, словно приглашал его побороться на руках.
— Ты схватил меня за кисть. Давай, хватай.
Галл подчинился и схватил его своей левой рукой за запястье.
— Крепко держи. Держишь?
— Держу, не вырвешься, — усмехнулся галл. Он сжал запястье "грека" с такой силой, что ладонь того побелела.
Алатрион вывернул свое предплечье вниз и вовнутрь, преодолевая сопротивление большого пальца Ганника, а освободившись, завладел его ладонью и отжал ее против естественного сгиба. Ганник сжал зубы.
— Чьи кости затрещали? — Алатрион отпустил галла.
— В бою будет иначе, — не собирался сдаваться тот, потирая запястье.
— Да, будет иначе, — согласился "грек", — там я тебе не кисть сломаю, а вывихну локтевой сустав. Или плечо. Или...
— Хватит, хватит, — примирительно поднял руки галл, — хороших борцов я встречал. Но ведь ты совсем другое, уважаемый Аппий. Эти сукины дети, как будто сами помогали тебе бить себя об стены и кидать на мостовую.
— Ты прав, именно так и было.
— Ты смеешься почтенный Аппий?
— Нисколько. Ты слышал, что-нибудь об Архимеде?
— Нет, кто это?
— Один ученый муж. Он жил давно, в Сиракузах, еще во времена второй войны с пунами. Так вот он был механиком, изрядно увлекался всякими рычагами и уверял, что если взять надежную точку опоры и мощный рычаг, то один человек вполне способен перевернуть всю земную твердь.
— Ну, не знаю, как насчет всей тверди, но в целом он прав, какая стройка без рычагов и блоков.
— Вот-вот. А тело человеческое сплошь состоит из рычагов, нужно лишь правильно их применять. Используя голову, руки, ноги нападающего, как систему рычагов, ты сможешь вывести его из равновесия, даже если он намного тяжелее. Чем стремительнее он движется, тем лучше для тебя. Используй его силу против него самого, сам оставаясь в равновесии. Как ель сбрасывает снег, когда его слишком много. Ее ветви под спудом пригибаются к земле, и снег скатывается сам, тогда ветви вновь распрямляются.
— Ты говоришь разумные вещи, уважаемый Аппий, — согласился галл, — я не устаю дивиться. Но, не обессудь, ты совсем не похож на воина.
— А на кого похож?
— Ну... Я говорил, что принял тебя за грека... А если грек и свободный, то или купец или... Но на купца ты не тянешь. Ходишь один, без сопровождающих рабов... Да и щедр как-то невероятно.
— А если не купец, какие еще варианты? — веселился Алатрион.
— Как я погляжу, ты очень неплохо разбираешься в человеческих костях. Может ты лекарь?
Лицо "грека" вытянулось от удивления.
— Не ожидал. У тебя очень внимательный глаз, друг Ганник. Не ожидал. Я действительно разбираюсь в костях. И не только в них. Я костоправ.
— Но все же не грек, — заметил Ганник, донельзя довольный своим открытием.
Алатрион не ответил, лишь усмехнулся, хрустя сельдереем.
— А в тебе, дорогой Ганник, наоборот — сказал он через некоторое время, прожевав, — воина видно за милю. Но ты утверждаешь, что был рабом. Может быть гладиатором?
— Нет, хотя чуть было не угодил в эту компанию. Воин... Да нет, никогда не стоял в строю против другого строя.
— Я полагаю, — костоправ снова отпил из кружки и отправил в рот пару оливок, — что как раз легионер бы смотрел совсем другими глазами. Одно дело биться в строю, и совсем другое... Почему ты совсем не пьешь? Ты же галл! Первый раз вижу галла, который сидит рядом с вином и едва пригубляет.
— По правде, Прим, мне кусок в горло не лезет при виде такого изобилия. Моих медяшек хватило бы лишь на кусок хлеба с просяной кашей.
Алатрион возмущенно замахал руками.
— Ты мелешь чушь, любезный Ганник! Но если уж ты столь принципиален...
— Столь что?
— Прин-ци-пи-ален... — язык костоправа уже начал немного бунтовать против говорливости хозяина, — давай так: ты платишь за вино, я за все остальное. И если тебе не в тягость спать на жестком, откажись от тюфяка. Хозяин за него слупил сестерций. Вернет. Согласен?
— Хорошо, — после некоторого раздумья сказал галл.
— Вот и славно. Пьем.
Выпили.
— Так ты не договорил что-то там, про легионеров...
Галл удивился.
— Разве я? Мне показалось, это ты...
— Неважно, — повел рукой перед лицом Алатрион, — продолжай.
— О чем мы говорили?
— О тебе.
— Обо мне?
— Да, выпьем за тебя.
— Выпьем.
Выпили. Галл чувствовал, как тепло разливается по всему телу. Вина он не пил давно, очень давно, совершенно отвык и в голове уже слегка шумело.
— Закусывай. Я страсть, как люблю маринованную капусту.
— Ты же говорил, горчит.
— Я такое говорил?
— Да, только что.
— Не может быть. Хотя ладно, пусть себе горчит. Но горечь надо запить.
— Может лучше заесть? На вот сыр...
— К воронам сыр! Пьем.
— Пьем!
Алатрион подпер голову кулаком.
— Я весь превратился в уши.
— А что ты хочешь услышать?
— Как что? Твою историю.
— А-а... Почему тебя это так интересует?
— Праздное любопытство. Но давай считать, что это тоже будет маленькой компенсацией за оплату ночлега. Я же говорил, что люблю поболтать в доброй компании. Не считай меня, пожалуйста, каким-то подсылом, крадущим чужие тайны.
— Не собирался. Чего там рассказывать... Мать совсем рано померла. Отец как гражданство получил, так шибко им гордился. На все выборы ходил, голосовал. Да только оно ему не принесло никакой выгоды. Мы в Медиолане[60] жили. Пил он много... Я с малолетства, как сорняк. Еще совсем юнцом был, все терся возле уважаемых людей, о которых не иначе, как шепотом говорить старались. Хотелось, как они жить... В тоге там, все дела... — Ганник сплюнул под стол. — Ну, заметили. Пристроили к делу. Гордился еще, дурень. Там таких сопляков, как я...
— Чем же ты занимался?
— Не догадываешься? — удивился Ганник, — воровал. Поначалу. Купцу там кошель срезать, отдубасить ватагой. Старше стал — серьезнее дела пошли. Ходил по всяким мелким лавкам и напоминал хозяевам, что долги уважаемым людям надо возвращать.
— Так ты был взыскателем долгов?
— Ну да.
— И что, отдавали?
— По-всякому случалось... — неприятно усмехнулся галл.
— А что потом?
— Потом... — Ганник печально вздохнул, — наливай!
Алатрион разлил вино. Выпили.
— Потом решил попробовать жить сам. Иначе. Даже женился. Но ничего не получилось. Мне не простили. Это такое болото, друг Аппий. Засасывает. Откуда-то взялись долги. Много... И мои вчерашние собратья по этому ремеслу пришли их взыскивать с меня. А у меня жена, дети... Как-то все плохо обернулось... Пришлось продаться, чтобы расплатиться... — галл замолчал, задумчиво пережевывая кусок сыра.
— Говори, Ганник, я слушаю тебя.
— Продался одному мяснику из Мутины.
— Мяснику?
— Ну да... Правда, это был не простой мясник. Везет мне, на непростых... Он тоже из этих... уважаемых... Мутил какие-то дела в Мутине... Этот самый Гай Турий... Который теперь, как бы я... Ну, а тогда я у него телохранителем. Чтоб, значит, дела мутились безнаказанно...
