Андрей Бондаренко - Северная война
Через некоторое время Карл поставил на листе свою размашистую подпись, вежливо протянул пергамент Егору:
— Вот, сэр Александэр, ваша грамота — на вывоз в Россию означенной девицы Марты Скавронской. Но только при одном условии! — гордо вскинул вверх голову. — Если сама означенная девица не будет противиться этому! Не в моих правилах принуждать слабых женщин к чему бы то ни было… Что еще требуется от меня? А, презренное и пошлое злато! Через час мой казначей вручит вам лично в руки оговоренную сумму. Да, кстати, мой храбрейший сэр Александэр! — Король неожиданно сменил тему разговора: — А не желаете ли поучаствовать в предстоящей медвежьей охоте? Говорят, что русские просто обожают ходить на лютых медведей с голыми руками. Может, продемонстрируете нам это высокое искусство, а?
— Извините меня, государь! — склонился Егор в низком и почтительном полупоклоне. — Но дела…
Шведский король странно и чуть ехидно улыбнулся:
— Ах да, у нас же с вами, русскими, война! Я и запамятовал! — Замолчал, сильно подергав себя за мочку правого уха, внимательно посмотрел Егору в глаза: — Вот что еще… Как вы думаете, дорогой сэр Александэр, может, все же стоит объединить наши воинские усилия?
Я имею в виду — Швецию и Россию… Отменим эту дурацкую войну, а? Вы же прекрасно знаете, что Швеция не имеет ни малейшего отношения к подлому убийству блестящего и отважного генерала Лефорта… Так в чем же дело? Навалимся — дружно и согласованно — на всех этих худосочных поляков и немцев: только пух и перья полетят в разные стороны! Нет, я, конечно же, прекрасно понимаю, что вы, уважаемый сэр, не полномочны самолично решать такие непростые вопросы… Поэтому прошу вас только о небольшой и ерундовой услуге: передайте это мое предложение русскому царю Петру. Передадите?
— Передам! — пообещал Егор и, чуть помявшись, уточнил: — Но на какой основе будет выстраиваться такой воинский союз? Каковы конечные цели и задачи — у нашего возможного объединения?
— Совершенно никаких конкретных целей и задач! — легкомысленно и насмешливо заявил Карл. — Разве победоносная война — сама по себе — не прекрасна? Битвы, запах пороха, пота и крови, взятые на шпагу города, прекрасные женщины — у твоих ног… Нет, сэр Александэр, я не люблю торгашей и всех прочих, ищущих во всем прибыль и профит. Займем Варшаву, потом двинемся на Берлин, на Париж, обрастая по дороге новыми союзниками и сподвижниками… Если станет тесно в Европе, то двинемся в Африку, в Америку. Новые земли — новые битвы! Спрашиваете, когда же мы остановимся? А никогда! Лучшая доля для настоящего полководца — умереть в новом славном походе: как некогда — Чингиз, Тамерлан, Александр Македонский… Разве такая участь — плоха?
— Такая участь, безусловно, почетна и завидна! — почтительно ответил Егор, уже прекрасно понимая, что с этим взбалмошным и наивным романтиком никогда не сварить серьезной каши…
Карл Двенадцатый, совершенно не стесняясь, взял со стола Егорову трубку, бесцеремонно выбил ее о каблук своего ботфорта, набил свежим табаком — из кисета, лежащего на столе, пощелкал кресалом, раскурил, с удовольствием вдохнул полной грудью ароматный табачный дым и заявил:
— А воевать с вами, русскими, я, честно говоря, не вижу никакого резона! По рассказам моих старых генералов, в России нет совершенно ничего интересного: плохие дороги, грязь, деревянные дома, скука… Нет, я сейчас нацеливаюсь на Польшу и Саксонию! Дворянские каменные замки, веселые большие города, пышные балы, податливые красавицы! Война ведь тоже должна быть красивой и приятной…
Минут через пятнадцать, сам немного устав от собственных цветастых и бестолковых речей, шведский король, наконец, собрался уходить:
— Извините, достопочтимый сэр, но вынужден откланяться, пора готовиться к очередной охоте. Образно выражаясь: спешу на зов охотничьего рога, заглушающего громкий лай верных и бесстрашных собак! — На пороге обернулся и любезно предложил: — Может, вам выделить знающего провожатого до Мариенбурга?
— Вы не будете возражать, государь, если нас сопроводит до сей крепости герцогиня курляндская, прекрасная Луиза?
— Да на здоровье! — весело откликнулся Карл. — Тем более что сам герцог — Фридрих-Вильгельм, похоже, тяготится обществом своей взбалмошной супруги. Пусть уж наша рыжая бестия развеется немного… Кстати, если вам, мой благородный сэр Александэр, когда-нибудь в голову придет странная блажь — пообщаться со мной, то я всегда буду рад поспособствовать этой прихоти. Вот вам отдельная, бессрочная дорожная грамота. Если соберетесь посетить мой славный Стокгольм, то она поможет вам в этом: мои верные подданные — при предъявлении этого пергамента — обязаны незамедлительно сопроводить вас в столицу шведского государства.
Почти трое суток, пока они добирались до Мариенбурга, Егор был вынужден провести в одиночестве: предатель Алешка сразу же, улыбаясь счастливо и томно, проследовал в герцогскую карету, за полупрозрачной занавеской которой призывно и настойчиво мелькали рыжие кудряшки…
Крепость Мариенбург стояла на маленьком острове — посередине ливонского озера Пойп: каменные стены поднимались прямо из речных вод, от берега к крепости вел деревянный — на дубовых сваях — крепкий четырехсотметровый мост.
— Раз есть такой шикарный мост, значит, это и не совсем остров! — на немецком языке резюмировал Егор, когда они въехали, предъявив королевскую грамоту, внутрь крепости и выбрались из карет на булыжную мостовую. — Это значимо упростит дело — при возможном решительном штурме…
— И ничего подобного! — возразила ему рыжеволосая Луиза. — У этого моста — совершенно особая конструкция: его, при желании, можно полностью разобрать на составные части всего-то за полтора часа. А в закромах данной крепости находятся очень большие запасы ржи и пшеницы…
Вокруг было людно и шумно: нарядные и возбужденные жители Мариенбурга — компактными группами — целенаправленно и уверенно перемещались к старинной кирхе, увенчанной островерхим шпилем.
— Праздник какой-то? — поинтересовался Егор у уличного торговца, предлагающего прохожим горячие пироги с озерной рыбой.
— Свадьба, мой добрый господин! — радостно поведал ему пирожник. — Служанка почтенного пастора Глюка — юная Марта Элена Екатерина — выходит замуж за Иоганна Рабе, храброго королевского кирасира…
Глава девятая
Женские штучки и судьбоносный выбор
Комендант Мариенбурга — худой и болезненный тип с длинной и совершенно непроизносимой немецкой фамилией, прочитав документ, начертанный рукой Карла Двенадцатого, только беспомощно развел руки в стороны и равнодушно заявил:
— Извините, но ничем не могу помочь вам, мои высокородные господа! В грамоте моего обожаемого и неподражаемого государя Карла сказано однозначно: «Данное разрешение действует, если только сама девица Марта Скавронская возжелает того…» Все же предельно ясно: девушка, выходящая через полтора часа замуж, не может желать отъезда из своей родной страны на далекую чужбину… Вы не согласны со мной?
Беспомощно переглянувшись с Алешкой, Егор, упрямо скрипнув зубами, настойчиво проговорил:
— Герр комендант, я бы хотел поинтересоваться желаниями этой девушки лично у нее! Я думаю, что текст грамоты короля Карла разрешает мне сделать это.
— Конечно-конечно! — как ветряная мельница замахал немец на шведской службе своими худыми и костлявыми руками. — Имеете, сэр Александэр, полное право!
Я сейчас же отправлю стражу за невестой, и вы сможете самолично пообщаться с этой молоденькой и приятной особой…
Курляндская герцогиня, неожиданно нахмурив свои тоненькие, специально выщипанные каштановые брови, предложила:
— Господа, давайте отойдем в сторону — всего на пару слов! — Крепко взяв Егора и Алешку под локти, она властно переместила их к открытому окну, выходящему в крохотный внутренний дворик, откуда в комнату врывались чарующие весенние ароматы.
«А эта Луиза — та еще штучка! — насмешливо доложил внутренний голос. — Пока охмуряла глупого и доверчивого Алешку, так все строила из себя грустное и эфемерно-утонченное создание, а сейчас-то маска чуть приоткрылась… И что же там, под этой маской? А там — о-го-го! Не, быть нашему маркизу — подкаблучником задумчивым и безропотным, ей-ей…»
— Давайте поговорим как взрослые люди! — сразу же взяла быка за рога рыженькая Луиза. — Хотите, я помогу в этом деле? Я же вижу, что вам очень надо вывезти эту ливонскую простушку в Россию… Очень-очень надо! Я ведь права? Но для чего она вам так необходима? Прошу вас, господа, будьте искренни и откройте мне правду! Только если я буду знать все, только тогда и смогу действенно помочь. Ну, будем и дальше играть в глупую и вредную молчанку?
