Андрей Посняков - Последняя битва
– Добрая вещь, – тихо произнесли сзади.
Иван обернулся и увидел Александра, разглядывавшего арбалетный ряд с таким же увлечением, как и он сам.
– Сколько раз видел все это и все же не могу насмотреться, – с улыбкой признался юноша. – Кранекин – неплохой выбор для охоты. Боюсь только, что заряжать его все же слишком долго.
Парень говорил по-немецки, но его речь слово в слово переводил подошедший Савва.
– Жаль, здесь нет луков, – посетовал Раничев.
– Они на верхней площадке башни, проветриваются, чтоб не отсырели. Вообще-то отец не хотел бы, чтоб брали луки. Не любит – какая, говорит, тут охота?
Александр неожиданно вздохнул, и Иван вдруг отчетливо ощутил, что юноша чем-то сильно взволнован. Обычно бледное красивое лицо его на этот раз было покрыто каким-то болезненным румянцем, а на нижней губе – явно искусанной – были заметны следы крови. А вчера – да и сегодня утром – парень производил впечатление меланхолика! Не с юной ли мачехой связан весь его взволнованный вид? Спросить? А зачем – из праздного любопытства? Не стоит портить отношения с сыном благородного рыцаря, давшего приют странствующим миннезингерам.
– И с чем же обычно охотится ваш отец?
Юноша пожал плечами.
– Рогатина, арбалет… иногда даже вот это. – Он показал рукой на странную пику, одновременно похожую и на палицу, верней, шестопер. Короткое древко, длинная железная втулка, точь-в-точь как у копья или пики, только эта втулка переходила не в острие, а в четыре спаянных меж собой трубки… О, боже! Да никак это почтеннейший предок револьвера! Жаль, только стволы не крутятся, но и без того – запас на четыре выстрела – изрядно! Конечно же, никакого курка, а вон и дырочки для запала. Правда, куда полетит выпущенное ядрышко диаметром примерно в сантиметр – никто не знает. Как говорилось в одном старом анекдоте – фирма гарантирует полную тайну полета пули!
– Вы умеете из нее стрелять, дон Хуан? – изумился Александр. – В таком случае – вы воистину очень храбрый рыцарь. Я бы даже сказал – безрассудный.
– Ну, Бог не выдаст, свинья не съест. – Раничев, как обычно, отшутился, не очень-то обратив внимание на слова юноши, уж больно сильно хотелось опробовать штуковину в деле. Слова словами, а вот ежели несколько таких завести в вотчине да обучить воев стрелять – так милое дело! Ордынские шайки да и свои разбойнички десятой дорогой бы вотчину обходили.
Иван осведомился и насчет ядер и про порох-зелье, получив прямой ответ, что раз в замке есть пушки, то, естественно, имеется к ним и зелье, а вот начет ядер столь маленького размера – надо будет посмотреть в подвале. В том же, где хранится и пороховое зелье.
– Так идем же скорее!
– Извините, почтеннейший дон Хуан, но вы в замке – чужой, – мягко, но непреклонно заметил парень. – А погреба и зелья – дело тайное, и – не подумайте ничего плохого – не стоит посвящать в столь деликатные вещи малознакомых людей.
– Вы абсолютно правы, герр Александр, – чуть поклонился Раничев. – И я бы на вашем месте поступил точно так же.
– Рад, что вы понимаете. И не беспокойтесь, дон Хуан, я лично принесу вам и ядра, и зелье… И вот еще что… – Парень замялся. – Вы здесь чужой и поэтому, верно, можете рассудить справедливо. После полудня приходите на смотровую площадку, я буду там… Вы ведь знаете латынь?
– О, да.
– Прекрасно. Ни к чему посвящать в некоторые вопросы лишних людей. – Сказав эти слова на латыни, Александр красноречивым взглядом показал на раничевских музыкантов, столпившихся в ожидании приказаний шефа. – Так я буду вас ждать.
– Приду обязательно!
Учтиво кивнув, юноша повернулся и быстро пошел прочь. Четкие шаги его отдались эхом под гулкими сводами трапезной. Скрипнула дверь…
– Так мы сегодня будем играть? – громыхнув брунчалкой, нетерпеливо осведомился Осип Рваное Ухо.
– Будем, но только вечером, за обедом. – Раничев обвел глазами всех четверых, и одна мысль терзала его – кто же, кто? Кто из них соглядатай, предатель? Глеб? Осип? Савва? Или все же – Ульяна? Как бы из проверить, как… Хотя была одна мысль… Ладно, попробовать, пожалуй, стоит!
– Вот что, братцы, – справившись с собой, обратился к музыкантам Иван. – Хорошо было бы, ежели б вы – кроме Ульяны, та не знает немецкого – завели обширные знакомства в этом уютном замке. Я имею в виду – знакомства среди подлого люда: воинов, поваров, конюхов.
– Я уже познакомился с пажом, Генрихом, – тут же похвастался Осип. – Занятный парень и так дико влюблен в свою госпожу! Полдня мне рассказывал, какая она красивая и добрая и как он ради нее готов на все.
– Не те сведения собираешь, паря! – живо охолонул его Раничев. – Расспрашивать вы должны обо всем непонятном, обо всех странностях, что случились здесь за последние полгода-год. Ясно?
– Ясно, господине!
– Тогда вперед, не смею задерживать. У кого, как и что вы там раскопаете – ваше личные трудности. Но чтоб результат – был!
Отрядив таким образом сотрудничков на поиски «того, не знаю чего», Иван решительно направился к винтовой лестнице, намереваясь подняться на смотровую площадку донжона. Наверное, было еще рано для назначенной Александром встречи, но Раничеву хотелось осмотреться вокруг, провести, так сказать, рекогносцировку. Он дошел уже примерно до середины лестницы, как вдруг наткнулся на спускающегося пажа.
– Сир! – Завидев Раничева, с поклоном произнес он. – Госпожа желает видеть вас для важной беседы.
О как! Для беседы! Иван мысленно потер руки. Что ж, пойдем. Будем надеяться, беседа не очень затянется, хотя… кто его знает?
Прекрасная паненка была настроена решительно, что Раничев понял сразу, едва только вошел. Она стояла у окна, завернувшись в кроваво-красный, падающий складками плащ, и порывы ветра трепали ее золотистые волосы.
– Спасибо, Генрих, можешь идти, – поблагодарила она пажа, и тот, низко поклонившись, бесшумно исчез за дверью. О, какой восхищенно-влюбленный взгляд бросил на свою госпожу этот смазливый мальчишка!
– Наконец-то мы снова с тобою одни, дон Хуан! – резко выпалив фразу, пани Елена сбросила на пол плащ, под которым не имелось совершенно никакой одежды, если не считать белой шелковистой кожи, изящной линии талии, крутых бедер и налитой любовным томлением груди с крупными коричневыми сосками.
Не говоря больше ни слова, паненка обняла гостя и, поцеловав в губы, принялась быстро и умело его раздевать. Иван обхватил стройный стан руками, погладил женщину по спине, та подпрыгнула, обхватив его ногами – и оба повалились на мягкое, устланное перинами ложе…
Да, в этом замке не любят тратить время зря! – разваливаясь на подушках, подумал Иван. – А вообще что-то в этом есть… Чтоб вот так, без всяких прелюдий…
– Милый друг мой, – изогнувшись, словно кошка, женщина прильнула к Раничеву. – Меня сильно обидели…
– Кто же?
Пани Елена словно бы не слышала вопрос и продолжала:
– Я хочу знать – смог бы ты, дон Хуан, при нужде оказать мне помощь?
– Помощь? – Раничев улыбнулся. – Любую!
– Один человек угрожает мне… уже давно. О, он… он хочет обвинить меня в колдовстве!
– Да неужели? Не очень-то ты похожа на колдунью.
– Не смейся, мой друг, не надо… Это очень серьезное обвинение. Я боюсь, что меня сожгут!
– Вот как? – Раничев погладил женщину по плечу. – Так ты ведьма?
– Не шути так!
– Ничего милая, – снова не удержался Иван. – И тебя вылечат, и меня вылечат… Говори, что делать-то?
– Нужно убить! – холодно произнесла пани. – Убить моего врага. Увы, мой муж этого сделать не сможет. Как раз завтра мой враг будет у нас на охоте… Удобный случай.
Раничев скривил губы. Ничего себе заявочки у этой дамы! Без году неделя знакомы, а уже вербует в киллеры. Однако отталкивать даму не нужно, даже опасно – такие предложения обычно без подстраховки не делаются. Кто знает, не стоит ли сейчас кто-нибудь хоть вот там, в углу, за портьерой? Не сжимает ли в руках настороженный арбалет? Нужно соглашаться, выбора-то, по сути, нет. Только вот насчет завтрашней охоты – не слишком ли рано? Скажем, предложить пристукнуть вражину где-нибудь дней через пять – к этому времени уж наверняка можно будет убраться отсюда куда подальше.
Иван состроил на лице горделивую улыбку:
– Ради тебя, пани Елена, я готов на все! Убить? Хорошо! Покажи мне врага – и я разорву его на куски!
– О, дон Хуан! – Простонав, прекрасная паненка набросилась на Раничева с неугасаемым пылом нешуточной страсти. Гибкое молодое тело женщины изгибалось в немыслимых позах, грудь была плотна и упруга, огромные серые глаза сияли, словно тысячи солнц!
– Однако, – Раничев наконец уселся на ложе, – ты же должна понимать, дорогая, такие дела с кондачка не решаются… Нет-нет, я не отказываюсь. Но – совершить возмездие уже завтра, на охоте? Подвергнуть такое дело вихрю нелепых случайностей? Нет, это было бы недостойно!
