Сергей Артюхин - 80 лет форы
– И мы дэйствително можем это сделать? – Сталин поднял голову и с прищуром посмотрел на Устинова. Тот, не отводя глаз, уверенно ответил:
– Да, товарищ Сталин. Но не все сразу, конечно. К примеру, до обрабатывающих центров нам еще довольно долго, сначала нужно значительно улучшить уровень имеющейся у нас техники, особенно вычислительной. Но станки с ЧПУ мы сможем делать уже довольно скоро. А лет через десять-пятнадцать будем создавать гибкие автоматизированные производства. После этого никакие США нас уже не догонят.
– Хорошо работаете, товарищ Устинов. Значит, оборудование особой группы вам помогло, да?
– Конечно. Но значительная заслуга подобных успехов не только в оборудовании и станках особой группы. Мы получили значительное количество информации из нескольких ЭВМ, принадлежащих учившихся ТАМ на заочных отделениях. Причем, нам довольно сильно повезло. Таковых довольно много, несколько десятков, и среди них мало "повторяющихся", – нарком, видя непонимающий взгляд Сталина, пояснил:
– Они учатся на разных направлениях и специальностях. Есть металлурги, есть инженеры-автоматизаторы, есть химики и другие. И почти у каждого на ЭВМ огромное количество информации.
– Надо бы товарищей солдат-студентов нам за хорошую учебу наградить, Дмитрий Федорович. Как вы думаете?
– Да-да, конечно, товарищ Сталин. Вся эта информация была просто бесценной. Но тогда хочу еще особо отметить товарища Кравченко.
– Поясните, – вождь встал и начал неторопливо прогуливаться вдоль стола.
– Дело в том, что, начиная с две тысячи четвертого года, группа энтузиастов собрала огромную библиотеку научно-технической литературы, перенесенной на электронные носители информации. Товарищ Кравченко на своей рабочей ЭВМ собрал полный комплект данной библиотеки на момент переноса.
– Дэйствително? И насколько огромная?
– Десятки тысяч томов по технике и естественным наукам. И не просто собрал. У него образцовая библиотека с каталогами и классификаторами, и он сумел организовать работу с этой библиотекой с других ЭВМ рабочей группы и с обычных телетайпов. Именно по его предложению, для хранения, поиска и доведения до получателей информации было организовано известное вам бюро научно-технической информации. То есть я имею в виду как раз научного руководителя этого самого бюро.
– Звучит так, что товарищу Кравченко надо Сталинскую премию давать. И высокое звание Героя Социалистического труда, да?
– Да, товарищ Сталин. Именно так.
– Что ж, хорошо. Но давайте теперь о положении с фармацевтической промышленностью…
Несколько часов спустя, Устинов вышел из кабинета Сталина выжатый как лимон. Уйдя от "сути" к деталям и углубившись в подробности, вождь гонял наркома словно на экзамене, расспрашивая и интересуясь абсолютно всеми достижениями и промахами новой промышленности. За эти часы Устинов успел достать все до единого документа и фотографии из своего объемного портфеля. Но, судя по всему, сталинский нарком экзамен своему начальнику сдал. По крайней мере, когда Дмитрий Федорович уходил из кабинета, Сталин выглядел довольным.
В принципе, было понятно, почему. Промышленность и наука уверенно двигаются вперед, причем со все возрастающей скоростью, а самое неприятное – положение с проектированием реактивных самолетов было, прямо сказать, не очень – вождь довольно легко принял, единственно поинтересовавшись, принимаются ли меры по исправлению ситуации и как обстоят дела с самолетами поршневыми?
Услышав положительные ответы по этим вопросам и просмотрев некоторые документы, напрягшийся было Сталин вновь расслабился и заулыбался.
Так что сегодня все прошло неплохо. Задумавшись, идущий по коридору Устинов едва не врезался в направляющегося в главный кабинет страны Берию.
– Лаврентий Павлович, добрый день.
Нарком внутренних дел остановился и протянул Устинову руку.
– И вам здравствуйте, Дмитрий Федорович. Вы с совещания?
– Да. Отчитывался товарищу Сталину о состоянии дел.
– Надеюсь, все хорошо? – Берия внимательно смотрел на Устинова из под очков. Вопрос он задал не из праздного любопытства. Если все плохо, то Сталин может быть не в настроении и отчитываться самому Берии будет гораздо сложнее. Но это вряд ли. Глава НКВД регулярно получал сведения о состоянии дел в новой промышленности, и там вроде как все было очень даже ничего.
– Да-да, хорошо, более чем. Надеюсь и у Вас?
– Тоже неплохо, Дмитрий Федорович. Я полагаю, мы с Вами увидимся послезавтра, на большом совещании?
– Да, конечно, Лаврентий Павлович. До свидания.
– Всего хорошего.
Берия еще некоторое время постоял, глядя в след Устинову. После чего развернулся и решительным шагом отправился в кабинет к Самому. У него с курируемым проектом все было далеко не так хорошо, как у наркома новой промышленности. А этому самому проекту – атомному – Сталин придавал весьма большое значение.
22 марта 1942 года.
Где-то в Подмосковье.
Илья Петрович Кравченко нервно расхаживал по кабинету, яростно размахивая руками и отказываясь соглашаться со своим…скажем так, помощником – приставленным к нему человеком от НКВД.
– Олег Вячеславович! Проблема случившейся контрреволюции не только в том, что страну продала ее верхушка! Союз был предан большинством населения, понимаете? И не нашлось ни одной, достаточно большой группы людей, чтобы выйти на его защиту! Вот в чем основная проблема!
– Ну, судя по той информации, что у нас есть, недобитые троцкисты, бухаринцы и прочие враги народа за сорок лет после смерти товарища Сталина умудрились полностью испохабить идеалы коммунизма. И то, что у вас там было – это даже социализмом можно назвать лишь с некоторой натяжкой, – офицер покачал головой. – Даже я, совсем не эксперт в вопросах марксизма вижу, что все, что можно было делать не так – у вас делалось не так. Вместо сокращения товарного производства – необходимость чего была прекрасно показана в прекрасном труде товарища Сталина "Экономические проблемы социализма в СССР" – его пытались расширять. Уничтожение приусадебных хозяйств колхозников, прочие уродские реформы. Если честно, то меня гложет мысль, что это Хрущев работал на англичан.
– А он разве не работал? – Кравченко, интересовавшийся политикой, но не имеющий достаточного количества свободного времени, слышал краем уха про расстрел "кукурузника" за шпионаж.
– Он на фашистов работал. И двадцатый съезд, – при произнесении этого словосочетания майор скривился, – это подтверждает. Такая ненависть к Иосифу Виссарионовичу, столько лжи и грязи вылитой на лучшего руководителя в истории России – это точно не просто так.
– Не поспорить. Хотя вот и у нас это дело любили. Ублюдки, – Илья буквально выплюнул слово, начав заводиться. – Была у нас там такая телепередачка, эдакий конкурс для масс. Называлась "Имя России". Я тогда еще в университете учился. Так вот, смысл проекта был в том, чтобы выбрать человека, сделавшего для России больше всех, ее символ. И знаете что? Едва начали конкурс, как естественно, с огромным отрывом в голосовании, начал побеждать Иосиф Виссарионович Сталин. Эдакий неприятный сюрпризец, – Кравченко хохотнул. – Но, как только рост голосов за товарища Сталина стал превосходить все мыслимые и "допустимые", – Илья продемонстрировал жест "кавычки", – пределы, то тут же по ящику было объявлено, что это голосование липовое и что "рейтинг" Сталина накручивается нанятыми коммунистами "хакерами", да полубезумными старушками, по которым Гаагский трибунал плачет. Уроды, – майор, собиравшийся уже остановить разошедшегося ученого и уже привставший, сел обратно, увидев выражение лица своего подопечного.
– И вот, чтобы показать, что Сталин вовсе не пользуется никаким авторитетом и популярностью в России, а всё это происки недобитых коммунистов, за дело взялись "честнейшие" демократы, – проходящий в этот момент мимо доски для дартса, Илья с силой воткнул дротик в мишень, – и правдолюбы. Были у нас такие вот "граждане" с одного прозападного радио. Продавшиеся с потрохами либералы, – Кравченко выглядел так, словно его сейчас вырвет. – Так вот, они сдуру и устроили "альтернативное голосование", – снова воздушные кавычки, – с целью узнать Правду о том, кто всё же достоин быть "Именем России". Причем сделали так, чтобы проголосовать дважды было практически невозможно. Или, по крайней мере, очень и очень затруднительно.
– И? – энкавэдэшник заинтересовался.
– Абсолютное лидерство – у товарища Сталина. Потом там были Пушкин и Ленин. Ну а дальше уже Высоцкий – был у нас такой поэт и певец, и остальные. Победивший в "настоящем" проекте Невский не вошел даже в десятку.
– Интересно. И какой была реакция?
– Да никакой. По-тихому прикрыли голосование, чтобы не раздражать западных хозяев.
