Василий Кононюк - Шанс? Параллельный переход

Утро встретило нас не прохладой, а проникающим во все щели дубарем, от которого не попадал зуб на зуб. Как обычно, к тому времени догорело бревно, ветки, щепки и другие горючие предметы. Поднял всех на ноги, и вскоре костер горел, мы выпили горячего вина, упаковались и двинулись дальше. Как и обещал Иван, заблудиться было трудно, и мы выехали практически к мостику через реку возле нашего села. Спустившись ниже по реке и перейдя брод, пошли вдоль реки, скрытые зарослями ивняка, пока не вышли напротив Илларова огорода, и, въехавши во двор через заднюю калитку, коротко сообщил тетке Тамаре, что все наши живы и здоровы, победа за нами, передал наказ атамана все привезенное добро сложить отдельно, коней держать в конюшне, девок спрятать в доме и никому пока о них не говорить. Вывел из конюшни свою заводную лошадь, доставшуюся мне в наследство от Ахмета, уложил на нее вместо седла накидку из овечьих шкур, поехал по селу разносить радостные вести. Дотошные односельчане пытались выведать у меня военные тайны, и приходилось отмораживаться и отвечать так, чтобы было место для полета фантазии.

— А сколько ж татар было, Богдан?

— Так разве их всех пересчитаешь? Это же надо сложить, кто скольких одолел и кто скольких в полон взял.

— А коней сколько взяли?

— Ой, много. Целый табун взяли.

— А полон был?

— Так, почитай, половина татар в полон попала.

Оповестив всех, кого увидел, заехал домой, где Богдан покрасовался перед матерью и сестрами. Быстро перекусил и решил возвращаться к казакам: рысью как раз успевал засветло добраться. Приехав, доложился атаману, что все исполнено, как он велел. Иллар, расспросив подробно, как было дело, как добирался, кто меня видел, остался доволен и даже похвалил за выдумку с татарами. Казаки незадолго до этого только закончили переправу, все были страшно усталые, но довольные, что переправа обошлась без осложнений. Как рассказал мне Степан, сегодня после полудня, когда на левом берегу оставалось два десятка конных казаков и трое пленных, назначенных вестовыми, дозорные заметили в степи татарский разъезд из десятка воинов, которые двигались в сторону Днепра. Иллар, до последнего находившийся на левом берегу, велел развязать вестовых, вооружить и отправил их вдоль реки вниз по течению. Да они и сами не горели желанием встречаться с незнакомым отрядом. Казакам велел скрытно двигаться навстречу татарам, а когда заметят, немедленно атаковать с целью напугать и отогнать подальше, а затем галопом возвращаться к переправе. Как раз к тому времени подошли плоты. Погрузившись и оставив двух наблюдателей и лодку, казаки из последних сил тянули перегруженные плоты через реку. Они успели добраться до середины реки, когда наблюдатели заметили татар, рысью двигающихся по следу. Отвязав веревку и вскочив в лодку, оба казака налегли на весла, стараясь отплыть как можно дальше, но уйти от обстрела из луков не удалось. Один держал два шита, прикрываясь спереди и сверху, второй греб. Оба были ранены, но все добрались благополучно. Плоты, конечно, немного снесло вниз, и их приходилось вытягивать против течения, но поскольку стремнину они миновали, то особых трудностей это не вызвало. Не успел дослушать до конца эту историю, как атаман отправил меня с поручениями. Побегав по лагерю с поручениями от атамана, после ужина был определен в табунщики. После половины ночи в седле на следующий день меня постоянно охватывала дрема во время дороги в село, и для меня осталось загадкой, куда девались пленники и их охрана, где их оставили по дороге.

По приезде в село разбили лагерь в поле сразу за крайней хатой, кашевары начали готовить обед, а казаки — делить добычу. Почти сразу образовалось две группы: одни хотели получить свою часть сразу в любом виде и не ждать выкупа, другие желали расплаты золотом и соглашались терпеть еще месяц. Первую группу в основном составляли хуторские казаки, которые больше ценили синицу в руке, чем журавля в небе, и были, мягко говоря, людьми недоверчивыми. Долго высчитывали, на сколько частей делить. Тяжелораненым выделили по две доли, семьям убитых — по три. Вдовы и сироты у казаков всегда оставались на попечении товарищества, пока не устроят свою жизнь. Иллар, как главный организатор и вождь трудового народа, получил десять долей, Непый-вода — семь. Но из них только по три доли им приходилось как атаманам, на личные нужды, — остальные им предписывалось потратить на общественные дела. С моей долей, как обычно, возникли сложности. Иван и Сулим единодушно заявили, что мне положена полная доля, их поддержал Иллар, объявив, что грех такого казака в джурах держать на половинной доле, и с сего дня мне придется тянуть полную лямку. Но нашлись казаки, которые начали задавать вопросы: а что же умеет этот малец и за что ему полную долю дают? Пришлось честно рассказать, что умею.

— Казаки, я вам расскажу, что я умею хорошо и на что с любым из вас на спор выйду. Из самострела добре стреляю, скрадываться могу по лесу или по полю незаметно, ну и биться могу руками и ногами.

— Руками, говоришь, биться можешь, сопля? Вот мы сейчас проверим, как ты биться можешь. Если простоишь против меня, пока «Отче наш» прочитают, быть тебе казаком.

Вышедший казак был на полголовы выше меня и в два раза шире, с отчетливо наметившимся брюхом. Ему было на вид лет тридцать, маленькие глазки на широком щекастом лице с двойным подбородком неприязненно сверлили меня, пытаясь высверлить дырку. Он был мне незнаком — видимо, из тех хуторских, что собрал Непыйвода.

— Не слыхал я, чтобы тебя атаманы проверять меня кликали, но если дадут добро, тогда выйду с тобой биться руками и ногами. Только не просто так. Ставлю я два золотых, что собью тебя с ног, пока «Отче наш» прочитают. И ты, казак, два золотых ставь. Если никто из нас землю не поцелует, значит, при своих останемся.

Он был тяжел в ногах и неповоротлив, с моей стороны это была нечестная игра, но его хамское поведение требовало наказания. Не знаю, чем была вызвана его неприязнь: до этого момента мы не пересекались. Скорее всего, элементарное жлобство — как это так, ему, такому красивому, и мне, такому никакому, достанется одинаковая доля добычи.

— А что, Георгий, пусть хлопцы разомнутся, и нам потеха, — Иллар с интересом смотрел на меня, видно не понимая, как я собираюсь добыть эти два золотых.

— Давай, Василий, свои два золотых, только смотри добре: Богдан — он ногами пинаться горазд. — Георгий с усмешкой протянул руку к дебелому Василию, на лице которого появилось задумчивое выражение.

— Так это, батьку, нет у меня золота.

— Ничего, Василий, поставишь часть добычи, вон вам всем по два коня выйдет как раз. Ставь двух коней против двух золотых.

Лицо Василия стало еще задумчивей:

— Так это, батьку, много двух коней против двух золотых.

На лице Георгия появилось нехорошее выражение, и, чтобы избежать обострения, мне пришлось вклиниться в разговор:

— Пусть будет один конь против двух золотых, атаманы, тут важно, чтобы меня настоящий казак в бою проверил.

Я с простодушным и бесхитростным выражением смотрел в глаза Георгию, который, хмыкнув, объявил:

— Сейчас нам, казаки, Богдан Шульга и Василий Кривоступка покажут, как они без оружия биться умеют. Кто упал на землю, тот проиграл. Как «Отче наш» прочитаем — так бою конец. Так что тебе, Василий, поспешить надобно, если два золотых выиграть охота.

Казаки оживились, самые азартные начали закладываться, а мне пришлось идти раздеваться и готовиться к совершенно ненужному бою.

— Ну что, Георгий, на кого закладываешься? — Иллар с любопытством рассматривал нас по очереди, видимо не решаясь сделать свой выбор.

— А я у Ивана спрошу. Видел сегодня с утра, как они с Богданом палками махали возле табуна. Уж он-то мальца уже испытал. Иван, а иди сюда, вопрос к тебе есть. Вот вы сегодня с Богданом палками махали с утра, видел, как он бьется. Так ты на кого закладываешься?

— Да никто не поборет, при своих разойдутся. Василий пока махнет, так Богдан три раза вокруг него обежит, а у Богдана силенок не хватит его побить.

— А как ты с ним бился?

— Слабоват он пока в руках, поэтому бил я его девять раз из десяти, но быстрый, как чертяка, чуть заворонишься — сразу накажет. Будет с хлопца толк, да и уже есть.

Раздевшись, как обычно, до пояса и сняв сапоги, я вышел в круг и стал поджидать Василия. Он не заставил себя долго ждать и вышел навстречу мне. Сапог он не снимал, был в рубахе и кожаной безрукавке, но мне было все равно. Рисунок боя уже отпечатался в моей голове, и я ЗНАЛ, что так оно и будет. Очень редко перед боем возникает это предвидение, когда ты видишь предстоящий бой, как фильм в замедленном воспроизведении.

Легенды Востока рассказывают нам, что великие бойцы, встретившись, смотрели друг другу в глаза, затем один из них признавал себя побежденным и благодарил другого за науку и чудесный бой. Но это был не тот случай.