Анатолий Логинов - Джеронимо! Книга первая. Война
— Встать, суд идет!
Они вытянулись по стойке «смирно», когда члены суда начали заходить в зал.
Пятеро членов суда разместились в креслах вдоль стола, бросая грозные взгляды на присутствующих, а за дальним от Тома торцом стола устроился судебный обвинитель — суровый с виду, седовласый майор. За еще одним маленьким столиком, со стоящей на нем пищущей машинкой, разместилась красивая блондинка в военной форме.
Председательствующий подал знак и обвинитель, встав, объявил неожиданно резким голосом, что суд третьей ступени во главе с майором Брэдли Мэннингом назначен по приказу командующего гарнизоном для рассмотрения дела «Армия против Томпсона», сержанта, в обвиняемого в нападении на военных полицейских, сопротивлении аресту, захвате оружия и документов у полицейских, а также в вступлении в интимные отношения с замужней женщиной. Он зачитывал пункты обвинения и номера статей, и по мере их перечисления вид адвоката становился все более унылым. Хотя Тому казалось, что лейтенант больше играет на публику. А председатель суда все более мрачнел и под конец смотрел на Тома взглядом завидевшего добычу тигра.
— Подсудимый, выслушав обвинение и его толкование, признаете ли вы себя виновным? — едва обвинитель закончил свою речь, спросил он.
— Никак нет, господин майор, сэр! — вскочив, браво ответил Том.
Обвинитель, с иронией посмотрев на стоящего по стойке смирно Томпсона, заявил, что продолжает поддерживать все пункты обвинения. И предложил вызвать свидетеля обвинения Роджера Айвисенка. Направляемый умелыми вопросами обвинителя, полицейский довольно внятно изложил как они, используя данные патриотично настроенного осведомителя, поймали дезертира, который к тому же неожиданно напал на них, чем подтвердил свою злодейскую сущность. Однако адвокат неожиданно показал высокий класс работы.
— Итак, вы утверждаете, что получили от неназванного вами осведомителя сообщение, что в этой квартире скрывается дезертир? — глядя сквозь очки на Роджа, спросил он. — И вы, конечно же, сразу доложили об этом вашему начальнику и получили ордер для того, чтобы войти в квартиру?
— Ну, понимаете, сэр…, — замялся Айвисенк.
Ему на помощь пришел представитель обвинения, тут же заявив, что адвокат задает провокационные и предвзятые вопросы.
— … К тому же, полицейские должны были учитывать, что дезертир может скрыться…
— Извините, что я вас перебиваю, господин майор, сэр, — ехидно заметил Аарон, — вы полагаете, что исходя из оперативных и патриотических соображений, полиция обязана нарушать закон и Конституцию республики? К тому же, я требую вычеркнуть вашу реплику о дезертире, ибо пока не доказано, что мой подзащитный таковым является.
После пары минут взаимных обвинений и споров с обвинителем О'Брайен добился включения в протокол вторжения в частное жилище без ордера и даже без команды начальника. При этом ему пришлось согласиться на оставление слова дезертир, с оговоркой, что это было просто предположением.
Опрос второго полицейского, Стивена Джаллико, вначале шел по той же схеме. Но вот второй вопрос адвоката оказался для Стивена неожиданным.
— Скажите, мистер Стивен… Что делал ваш напарник, в момент, когда на него напал мой подзащитный? — ехидным тоном неожиданно спросил адвокат.
— Э-э-э, замахивался дубин…, — поняв, что говорит что-то не то, Стивен поперхнулся на полуслове. Но Аарона было уже не остановить.
— То есть вы подтверждаете показания моего подзащитного, что вы собирались избить его.
— Мы? Да, то есть, нет, сэр! Он же сильнее, — ответил совершенно обескураженный Джаллико.
— Неужели? — иронию в этом простом вопросе мог не уловить только слепоглухонемой. — Господин председатель, — обратился О'Брайен к майору Мэннингу, — вы разрешите встать вместе обоим свидетелям обвинения?
Майор слегка обескуражено согласился.
— А теперь я попрошу встать моего подзащитного, — продолжил адвокат. И зал буквально взорвался смехом, слишком уж наглядной была разница между двумя мордоворотами в полицейской форме и Томпсоном, выглядевшим на их фоне худым слабаком. Несколько минут понадобилось для успокоения зала и завершения очередного спора между адвокатом и обвинителем. Опрос лейтенанта полиции прошел спокойно. Причем тот неохотно подтвердил, что документы и оружие полицейских действительно возвращены в офис местного шерифа, а имеющиеся у полиции документы не дают оснований считать сержанта дезертиром.
Больше свидетелей у обвинения не оказалось. Аарон же посчитал, что свидетелей защиты вызывать и не стоит. Тогда председательствующий решил начать прения сторон. Первым выступил обвинитель. Практически повторив все изложенное в начале суда, он внес в свою речь незначительные изменения, признав, что полицейские вынуждены были пойти на частичные нарушения закона в стремлении задержать дезертира.
— Ваше слово, лейтенант О'Брайен, — едва закончил обвинитель, приказал майор, которому явно надоело сидеть в зале.
— Я буду краток, сэр, — твердо заметил адвокат. — Мой подзащитный невиновен, ибо не является дезертиром. Это доказывают показания лейтенанта и документы сержанта, которые в данный момент находятся в зале суда и могут быть предъявлены членам суда. Кроме того, я считаю абсурдным обвинения моего подзащитного, награжденного Пурпурным Сердцем и Медалью Почета Конгресса, и находящегося в городе в составе группы министерства обороны с целью ознакомления наших сограждан с положениями на фронтах, в дезертирстве. Кроме этого, я вынужден обратить внимание суда, что арест подзащитного был проведен с серьезными нарушениями законов и с попыткой избиения. Поэтому считаю необходимым оправдать сержанта, кавалера Медали Почета Конгресса, Тома Томпсона, с восстановлением в прежней должности.
— Господин председатель, адвокат забыл про адюльтер! — воззвал к суду растерянный обвинитель. — А это преступление карается отставкой с позором и лишением наград, и годом заключения в тюрьме.
— Извините, господин майор, сэр, — Аарон улыбался уже откровенно иронически, — вы, очевидно случайно, пропустили уточнение. Что все вами перечисленное предусмотрено в случае, если эти действия нанесли ущерб репутации армии. Что-то я не вижу предъявленных доказательств такого ущерба. И желающих судится с армией по этому поводу тоже. А как известно, нет пострадавшего — нет дела, — победоносно блеснув очками, закончил О'Брайен.
— Суд удаляется на совещание, — недовольным тоном заявил майор Мэннинг. Том приготовился ждать, но совещание закончилось неожиданно быстро.
— Суд… рассмотрев обстоятельства дела «Армия США против Тома Томпсона»… признает подсудимого полностью оправданным ввиду отсутствия состава преступления, — под радостный шум в зале объявил секретарь суда. Так что плохие предчувствия Толика, решившего, что его везению приходит конец и ему придется провести остаток жизни, изучая нравы американской армейской тюрьмы, не сбылись.
Через день, попрощавшись с пришедшими его проводить Отто и Нормой, Том сел в рейсовый самолет. Впереди его ждали Курсы офицеров и война.
10. Самая длинная ночь
И опять мерно гудели двигатели, унося в ночь самолеты. Волна за волной «Скайтрейны», (они же «Дакоты» или «Бешенные Дуги», Си-47) неслись в ночном небе от берегов Англии к «крепости Европа». Англо-американские войска решились наконец поддержать своего союзника полностью и открыть второй фронт. Впрочем, как подозревало большинство населения и руководство этого самого союзника — просто потому, что иначе война могла закончиться и без участия англо-американцев. Потому что русские армии уже пересекли границу СССР и двигались на запад, к границам нацисткой Германии.
Впрочем, Тому, сидящему на жесткой скамейке рядом с дверью, из которой ощутимо дуло, было не до высокой политики. Да и до низкой, признаться, тоже. В открытую дверь он видел, что все пространство, которое мог охватить взгляд, было заполнено массой транспортных самолетов. Великолепный вид, внушавший безграничную уверенность сидящим внутри десантникам в скорой и безусловной победе. Только вот в отличие от них, Толик помнил о высоких потерях при высадке и длительных позиционных боях. И ему очень хотелось выжить.
Стараясь отвлечься от мрачных мыслей о предстоящих боях, он вспоминал обучение на курсах офицеров. Хотя, если подумать и вспоминать-то было нечего. Три с половиной месяца по двенадцать-пятнадцать часов в сутки на учебу и тренировки, один выходной в неделю, в который лично Том изучал пропущенные или плохо усвоенные материалы — и никаких приключений. «Даже мафия, казалось, забыла обо всех претензиях к нему. Так что всё строго по классику: «Учиться, учиться и учиться», — Томас невольно улыбнулся, представив себе, чтобы сказал их преподаватель тактики на эту цитату. — «Были, конечно, и пара встреч с «инженером ноль-ноль-семь», то есть Джеймсом Бондом из Ай-Би-эМ. Но это не развлечение, это тоже работа. Отчисления от патентов никогда не помешают… Единственное развлечение — письма от Нормы. Вот кому явно повезло, попала в свою стихию. Снимается уже во втором фильме… Она даже согласилась в конце концов принять предложенное им имя. Вот только с учетом фамилии получается очень интересное совпадение… Неужели это просто совпадение?» — он еще обдумывал со всех сторон неожиданно пришедшую в голову мысль, когда внизу вспыхнули огоньки.
