От революционного восторга к… - Роман Феликсович Путилов
— Господа, с большой печалью вынужден отметить, что как бы мы не пыжились, главной политической силой в столице, в настоящий момент, является армия. Причем армия не организованная, а армия нижних чинов, которые уже хлебнули русской кровушки и осознали свою мощь. И мы, как милиция, противопоставить этой силе ничего не можем. Даже если я дам каждому нашему сотруднику по пулеметы, это нам не поможет — этих ребят просто очень много. Они выдержат наш первый удар, после чего просто затопчут нас, особо не вспотев.
И второй момент, который я хотел бы обсудить с вами — под какими лозунгами мы бы не выступали, какие бы нарукавные повязки мы бы не носили, тень перебитой в феврале царской полиции будет постоянно довлеть над нами — нас не любят все слои населения России, и все прекрасно знают — если с нами соберутся расправится, нас прихлопнут в течении пары дней.
Усилится нам тоже не дадут — как только мы начнем представлять более-менее серьезную силу, с нами расправятся немедленно, а повод для этого найдут. Поэтому у меня к вам будет предложение — давайте сформируем свою, «карманную» воинскую часть, например, запасную бригаду…
Я обвел взглядом ошарашенных соратников:
— А что вы на меня так смотрите? Ночью посетим канцелярию запасного батальона, к примеру, Павловского полка, выкрадем всю документацию и использовав ее, как пример, сформируем, скажем, запасной батальон семьсот шестьдесят пятого, Васюганского, полка. Людей набрать по рекомендациям, вплоть до того, что переводить из других полков. Обещать полуторный оклад содержания и кучу плюшек после войны.
Сейчас необходимо подобрать командный состав, человек десять для начала, чтобы морды лица и речь были поблагороднее, на офицерские похожи и надо начинать.
Не знаю, какое наказание понес караул Третьего, его величества, стрелкового полка, когда в ночное время неизвестные злоумышленники проникли в помещение канцелярии запасного батальона, но не надо пить на посту, тем более, что денежный ящик мы не тронули. Занималась ли делом о хищении хозяйственных документов контрразведка или все закончилось тем, что нестроевые писарчуки восстановили бумаги, мне также доподлинно не известно, но к нам никто не пришел и вопросов не задавал. Мы же усиленно формировали две роты Васюганского полка, делали печати и прочие бумаги, необходимые для полноценного существования воинской части. Много выздоравливающих пришли к нам официально, из госпиталя, расположенного в соседнем, от великокняжеского дворца, здании. Людей подкупало полуторное содержание и то, что им было твердо обещано, что в ближайшее время на фронт, под немецкие снаряды, они не попадут.
Через десять дней в кабинет комиссара временного правительства по управлению учреждений бывшего императорского двора Федора Александровича Голикова вошел подтянутый подпоручик и предъявил приказ командира запасного батальона Васюганского полка о взятии под охрану подведомственных комиссару объектов — собственно резиденции комиссара по адресу Набережная реки Фонтанка, дом двадцать и Кабинета Его императорского величества по адресу Набережная реки Фонтанки, дом тридцать один.
— Замечательно, просто замечательно, господин… — обрадованный комиссар тряс руку офицера.
— Подпоручик Чертанов Антон Павлович, честь имею!
— Вы просто камень с моей души сняли, дорогой Антон Павлович. А то сокровища, принадлежащие молодой республики находятся бес всякой охраны. И еще два вопроса — а про остальные объекты, что к моему ведомству относятся — дворцы, в том числе и загородные, вы что-то можете мне сказать?
— Сожалею, Федор Александрович, но пока ничем вас обрадовать не могу. Наш полк седьмой очереди, формируется из выздоравливающих что из госпиталей выписывают, ратники, сами понимаете, от службы всячески уклоняются, так что, на все дворцы сил у нас точно не хватит.
— И еще один, весьма деликатный вопрос. В Гатчине, в парке, солдаты местного гарнизона статуям головы и руки отрывали…
— Уверяю вас, Федор Александрович, в нашем батальоне дисциплина поддерживается на высоком уровне, с солдатами специально проведены беседы, и никто картины и статуи портить не будет.
Не скажу, что все с набором бойцов запасного батальона было в порядке, в первый же день их начинали муштровать так, как будто никакой революции в феврале не было. Обычно, одного дня было достаточно — любители свободы и демократии в армии следующим утром направлялись на медицинскую комиссию, для дальнейшего прохождения службы, а тот, кто воспринимал элементы муштры спокойно, включались в списки семьсот шестьдесят пятого пехотного полка.
На довольствие батальон был принят тыловыми службами Петроградского гарнизона тоже без особых проблем, тем более, что квартирмейстер батальона был человек понимающий, оформленные в полном соответствии с требованиями военной канцелярщины, бумагами сопровождались маленькими, но приятными презентами для местных интендантов, а количество полков в армии, тем более, вновь формируемых, достигло поистине космического масштаба, что никто лишних вопросов не задавал.
В тот день, когда Васюганский полк брал под охрану имущество бывшего Императора, я «исполнил» гражданина Троцкого. В штабе «межрайонцев», впрочем, как и в штабах других, значимых партий, с момента приезда господина Бронштейна, на «общественных началах» работало несколько беспризорников, тем более, что денег или усиленного пайка за свою работу ребята не просили, на что и где жили молодые оборванцы, целыми днями бегавшие с мелкими поручениями, никого не интересовало. Максимум, на что могли расщедрится партийцы — угостить шустрого курьера папироской. Три десятка беспризорников кормились утром и вечером при кухне народной милиции, на задах великокняжеского дворца, а то, что пацаны наперебой рассказывали о прошедшем дне, курирующим это направление, доброму дядьке фельдшеру Загибову Семену Васильевичу — ну что-же тут такого.
Троцкого я встретил на девятой линии Васильевского острова — Лев Давыдович сотоварищи двигался с митинга на гильзовом отделении Патронного завода, где местный отряд рабочей гвардии запер на складе руководство завода за отказ оплачивать членам заводской «боевки» время проведения учений, как рабочее. По данному поводу, как водится, собрался митинг, где Гражданин нескольких держав Троцкий «поторговал лицом», призвав рабочих оборонного завода бороться за все хорошее против всего плохого. Так как будущий «лев революции» еще не знал, к какой политической силе примкнуть, речь его была достаточно осторожной, без острого политического задора. После митинга господин Бронштейн, одетый в светлый макинтош и соломенную шляпу, двинулся в сторону Центра, так как поймать извозчика возле проходной завода было затруднительно.
Не доходя пересечения с Малым проспектом, я намотал на лицо серое кашне, натянул на глаза солдатскую фуражку и ускорил шаг. Тип, уже несколько дней таскавшийся за Троцким и изображавший охрану, даже не повернулся, за что получил пулю
