От революционного восторга к… - Роман Феликсович Путилов
Ну, а пока, разложив планы города, тридцать командиров милицейских сил планировали завтрашнюю операцию по восстановлению, так сказать, конституционного порядка на Васильевском острове — на всю столицу, сил, подчиняющихся мне, естественно, пока не хватало. Линия разграничения, между нами и рабочими отрядами дружинников, проходило ломанной линией, задевая Большой и Средние проспекты, где мы в основном контролировали район Университета, Биржы, Кадетского корпуса и Военно-морской академии.
В раздражении откинув в сторону карандаш, я ударил ладонью по, ни в чем, не повинной, карте — как мы не кроили свой «тришкин кафтан», пытаясь быть одновременно везде, ничего у нас не выходило. Я не сомневался в способности моих сотрудников из ударных подразделений, внезапным ударом словить сопротивление рабочего ополчения, взять мосты и заблокировать остров, но, что делать дальше? Большую часть личного состава я буду вынужден почти сразу отвести в их старые районы, в противном случае нам опять придется вступать в упорное противостояние с уголовным элементом, которые чуть-чуть, поутихли.
А ведь на «Ваське» сконцентрировано огромное количество предприятий, имеющих оборонное значение, которое надлежало брать под контроль правительственных сил.
Я встал:
— Товарищи, предлагаю обсуждение операции прекратить до пятнадцати часов пополудни завтрашнего дня, а я поеду к господам министрам. В конце концов, не дадут нам военной силы в поддержку и закрепление территории, так что нам, больше всех надо? Есть приказ князя Львова — за месяц взять под контроль и командование все милицейские части, так мы возьмем здание участка на шестнадцатой линии и Большом проспекте все — будем там укрепляться.
Глава 13
Глава тринадцатая.
Май одна тысяча девятьсот семнадцатого года.
Ожидаемо, к князю Львову я не попал, у Председателя правительства Российской империи были более важные дела, чем наведение порядка в столице и прекращение вооруженного противостояния. Переверзев, занявший новый кабинет с табличкой «Министр юстиции», развел руками, ссылаясь, что в его подчинении никаких войск нет, и мне следует обращаться непосредственно к военному министру — товарищу Керенскому.
Телефонировав в великокняжеский дворец, что совещание переносится на вечер, я ринулся в погоню за Александром Федоровичем, который, будучи уверенным, что его политическая звезда по-настоящему засияет после успешного летнего наступления Русской армии, как челнок мотался по полкам столичного гарнизона, призывая, убеждая, моля, льстя и превознося возомнивших себя политической силой, опухших от безделья, нижних чинов запасных батальонов.
Солдаты кричали «Ура!», подбрасывали вверх фуражки, но явственного желания идти на фронт на их лицах написано не было. С чего военный министр решил, что его зажигательных речей будет достаточно, чтобы солдаты поднялись из окопов, пробежали пару верст, простреливаемой на каждом вершке, поля между окопами, прорвались через десяток рядов колючей проволоки и прочих спиралей, если самыми популярными словами в стране стали «Мир» и «Конец войне»? Но Керенский, пытаясь «завести» публику, больше всего заводился сам, принимая приветственные крики изменчивой толпы за чистую монету.
— Господин военный министр, разрешите обратится? — вчерашнее нападение «спасителя России» ничему не научило — десяток офицеров и других, странных типов в полувоенной одежде, толпящихся вокруг открытого автомобиля, с заднего дивана которого и выступал «неистовый трибун», пропустили меня к телу министра практически беспрепятственно.
— Что вы хотели… Котов, если я не ошибаюсь?
— Точно так, господин министра, Котов. У меня к вам отношение. — я подал бумагу, надиктованную Переверзевым, о выделении мне батальона юнкеров или слушателей школы прапорщиков для операции по установлению контроля над Васильевским островом.
— Извините, господин Котов, но я не могу выделить воинскую часть под командование гражданскому лицу… — гордо заявила мне гражданская штафирка, со вчерашнего дня ставшая звездой военной тактики и стратегии.
— Я не прошу передавать мне кого-то под командование, мне своих дуболомов хватает. Я хотел бы, чтобы верные правительству воинские части принимали под свой контроль стратегические объекты, после того, как мои милиционеры их освободят.
Министр задумчиво пожевал узкими губами, ища повод мне отказать.
— Господин Котов, вы можете дать гарантию, что переданным вам силам не придется стрелять в обывателей?
— Нет, господин министр, таких гарантий я дать не могу. Безусловно, приверженцы самых экстремистских групп левых партий, пользуясь наличием оружия и многократным численным превосходством, попытаются, силой оружия, вернуть контроль над утраченными объектами.
— В таком случае, вынужден вам отказать — после падения царского режима русские воины стрелять в свой народ никогда не будут.
Напыщенный щеголь уже уселся на диван фаэтона и держа в поднятой руке фуражку, ехал вдоль орущего «Ура» многотысячного батальона очередного полка, что через несколько месяцев перестанет существовать, несмотря на свою вековую историю, серебряные трубы или алые сапоги, а я судорожно сжимал за спиной кулаки, борясь с сильнейшим желанием разрядить в этого, безусловно, самого популярного российского политика, всю обойму своего «маузера». Люди, рвущиеся сейчас к вершине власти — они такие, надеются взобраться на вершину пищевой цепочки не снимая белых перчаток, под хлопки пробок шампанского и восхищенные крики женщин, не понимая, что без государство таким образом не построить и не удержать от соскальзывания в пропасть.
Я закрутил головой, нашел взглядом свою пролетку и быстрым шагом двинулся к ней — необходимо было пересматривать всю стратегию действий на ближайшее время.
Вечер того же дня.
— Итак, господа, никакой поддержки от властей не будет. Нам с вами поставили невыполнимое задание. Какой при этом был умысел у председателя правительства и был ли он вообще — я не знаю. — я обвел взглядом присутствующих на совещании милицейских командиров: — Если мы завтра нанесем визит по отделам милиции и заводским дружинам, скорее всего мы будем иметь кратковременный успех, который в ближайшее время превратится в поражение. Максимум, чего мы сможем добиться — конфискуем несколько сотен стволов оружия, которое, скорее всего, правительство попытается у нас изъять и вернуть обратно рабочим дружинам. Но после этого о мирном сосуществовании с рабочей гвардией не может быть и речи. Максимум, через месяц, рабочие отряды восстановят свое положение и начнут давить нас, после чего, скорее всего в июле, мы повторим печальную судьбу царской полиции. На основании изложенного, жду ваших предложений.
В течении часа я слушал пламенные речи своих подчиненных, но, к сожалению, все они были уровня — встретить и отпинать всех, догнать и победить, найти и поделить. Дав всем выговорится, я отправил своих помощников «ужинать и думать»,
