Стажёр - Натан Темень
Дамочка рассекала толпу как хорошо нагруженный корабль под парусами. Неторопливо, но с достоинством.
По пути в заветную комнатку задержалась у столов с закусками всякими. Там фрукты лежали в трёхэтажных вазах, какие-то круглые пироженки, ещё что-то вкусное. Дамочка с аппетитом перекусила и дальше поплыла.
Мы затаились неподалёку, подождали, пока другие дамочки — числом две — не выйдут из заветной комнаты. Маленький слуга прошествовал за хозяйкой. Как видно, за мужчину этот слуга не считался. А может, он у ней вместо мебели…
Альфрид в сторонке делал вид, что протирает лорнет — возился с белой тряпицей, дышал на стёклышко и тихонько бормотал: "чтоб до блеска… до блеска…"
Я непослушными пальцами — но очень старательно — поправлял нашейный платок и пошатывался, будто выпил лишнего.
Две дамочки прошли мимо, треща как сороки. Мы едва дождались, пока они скроются, и проскользнули в комнату, даже не скрипнув дверью. Перед тем, как войти, полуэльф посвистел в кулак простенькую мелодию — сигнал нашим. Я уже знал, что уши у гобов чуткие, и слышат они как кошки. Но всё равно удивлялся.
Мы вошли. Дамочка поправляла юбки. Слуга держал ей подол, помогал, как видно. Собачонка крутилась рядом.
Альфрид дверь за собой прикрыл, ладонь положил на неё, пробормотал что-то и звуки снаружи стихли — как отрезало. Это чтобы нас не слышал никто, как грабить будем.
Дамочка такая:
— Вы кто? Кто пустил?..
Полуэльв обернулся, прошипел заклинание — и дама обмякла, как тряпичная кукла. Осела на пол, ткнулась головой в кушетку.
Я слуге приказал:
— Молчать! Это ограбление! Пикнешь — плохо будет!
Мужичок глаза вытаращил, закивал молча.
Альфрид меж тем даму принялся обшаривать. Полуэльф не стеснялся, крутил беднягу и так и эдак, как свиную тушу. Первым делом запустил руку в декольте. Вытянул цепочку, на цепочке — крохотные часики в виде луковицы.
Да, зря я туда таращился, глаза ломал. Никакой это не кулон бесценный оказался.
Альфрид выругался, цепочку оборвал, часики на пол бросил. Дрынькнула и отскочила крохотная крышка.
— Ку-ку! — бриллиантовая птичка внутри блеснула рубиновыми глазками. — Ку-ку!
У меня по коже пробежали мурашки — это сработало спрятанное заклинание в дамских часиках.
В тот же миг дама глубоко вздохнула, встрепенулась и открыла глаза. Повертела головой, увидела нас с Альфридом и заорала. Криком это назвать было нельзя — ревела дама как пароходная сирена.
— А-а-а!!! Помогите!!! А-а-а!!! Пожар!!! — и так без передышки.
Альфрид выругался по эльфийски, и бац даме тростью по голове. Та за трость ухватилась, и на себя дёрнула. Мощная тётенька оказалась. Полуэльф хоть и жилистый мужик, но против массы не удержался — прямо в объятия дамы и влетел. Она его ручищами обхватила, и давай давить со всей мочи.
Захрипел полуэльф, задёргался.
Собачонка мелкая ещё вдобавок разгавкалась как сумасшедшая, визгливо так. Забегала кругами и всё норовит за ноги тяпнуть.
Я её поймать пытаюсь, она уворачивается и зубами щёлкает.
Тут в комнатку наш гоблин влетел — по сигналу. Увидел полуэльфа в руках дамских, аж поперхнулся. Но времени терять не стал, подскочил к сладкой парочке, ладони на женскую причёску положил, колдует. Память стирает.
Тут я протупил малость. За собачкой погнался, о слуге забыл. На секунду только отвернулся. А слуга как увидел, что его хозяйку гоблин лапает, метнулся молнией, у дамы из причёски шпильку вынул и гоблина нашего в бок пырнул.
Шпилька та была как стилет — узкая, длинная, с бриллиантовой бусиной на конце. И очень острая.
Потом ко мне повернулся, ливрею красную распахнул. А на груди у него тоже часы болтаются — не брегет, попроще, но зуб даю — с талисманом. Потому что слуга этот руки вытянул, пальцы скрючил, глаза выпучил — и колдовать начал. Выкрикнул что-то по-эльфийски, совсем как Альфрид.
Между нами аж воздух задрожал. Как будто огромный механизм заработал и гудит низко. Не слышно, но всё вибрирует до самых печёнок.
Все в этой комнате получили свою порцию колдовства: Альфрид с дамой обмякли друг на дружке, гоблин на спину завалился, а собачка на задницу села и башкой трясёт. Даже лаять перестала.
Не знаю, чего мелкий слуга тянул так долго, может сигнала ждал хозяйкиного, может, амулет у него одноразовый — на самый крайний случай.
А я чувствую, меня словно в кипяток макнули, и тут же в прорубь бросили — по макушку. В спину, в самую печать воткнули ледяной кол и провернули разок-другой.
Если б в первый раз меня так припекло, не знаю, как бы выжил. Но человек ко всему привыкает, даже к такому. Кипяток обернулся ледяной волной, меня отпустило, и вовремя.
Чего слуга точно не ожидал, что кто-нибудь после колдовского удара очнётся. Расслабился, руки опустил, к хозяйке повернулся.
Тут я к нему скакнул, мужичка этого мелкого за ноги кривые ухватил, да об стенку башкой брякнул. Несильно, чтобы оглушить. А то мало ли — вдруг снова колдовать начнёт, на этот раз посильнее.
Но мужичок крепкий оказался — вывернулся, меня обхватил и зубами вцепился. Больно так. При этом паричок кудрявый на нём скособочился, и ухо показалось — заострённое, эльфийское. Надо же, не знал, что среди эльфов недомерки бывают.
Ткнул я его в печень, отшвырнул на пол. Тот упал, скорчился.
Я к гоблину на помощь бросился. Альфрид тем временем кое-как очнулся и даме в ухо дал. Она руки разжала, так он добавил, и давай молотить, озверел, никак не остановится.
Стал я его оттаскивать, он рычит, не даётся. Тут наш орк в дверь заколотил условным стуком: "Тревога! Идут!"
Это значит, идут сюда, бежать надо.
Гоблин тоже опомнился, поднялся на ноги кое-как, ладони на даму положил — а у ней кровь из разбитого носа так и брызжет — заклинание пробормотал. Та обмякла, глаза закрыла, сидит на полу сонная.
Я мужичка мелкого подтащил за ворот — тоже на лишение памяти. Гоблин на пол рухнул рядом с ним, заклинание прохрипел еле слышно, а сам качается и глаза закатывает.
Смотрю — у него кровь на боку расплывается пятном большим, багровым.
Ох ты чёрт…
А орк наш что есть мочи в дверь колотит.
Альфрид на ноги вскочил, озирается, вид бешеный:
— Амулет! Где вещь?!!
Не нашёл до сих пор, а без неё всё пропало — зря старались.
Собачонка тявкнула, я глянул — сверкнуло что-то на ошейнике. Цапнул её за шкирку, смотрю — на ошейнике блестящее, круглое, золотое… он! Амулет драгоценный, цены немеряной. На собаку повесили, для красоты или сохранности.
Собачонка визжит,
