Зенит - Данияр Акбарович Гафаров

осветилась и потухла. Это было как не очень яркая вспышка. Всё это зафиксировали камеры, а профессора от науки видели это собственными глазами. Уже это произвело на них впечатление. Но больше всего они изумились тому, что им просто не удалось его разбить после этого. Пробовали даже кувалдой бить со всей дури, но это не помогло. Лишь только когда засунули его в промышленный пресс, и при очень больших нагрузках, стакан лопнул. Когда пресс был поднят, там была только мелкодисперсная пыль. После этих опытов всё засекретили до такой степени, что некоторым учёным пришлось даже остаться там работать без выходов в город. Как в шарашке. Но на это они пошли самостоятельно. Не сказать, что до этого не проводили меры по секретности, но результаты работ очень впечатлили ответственных руководителей, в связи с чем, было принято такое решение. Учёная братия не роптала. Наоборот. Всем хотелось принять в этом своё участие. Это настолько необычно и антинаучно, что каждый хотел разобраться в механизме действия. Но повезло только четверым, с остальных взяли подписку о неразглашении. И надо сказать, что теперь эта подписка реально работала. После последних изменений в стране, люди стряхнули с себя всё лишнее, что насильно нам пытались навязать наши «заокеанские друзья». Очень в этом помогло интервью Главы государства на пресс-конференции. Ну, и естественно, последующие дела. Люди поверили в лучшее, и возвращаться в то существование, в котором находились до этого, не спешили. А те, кто был не согласен с политикой государства, сейчас работали на её экономику в строго определённых отраслях, либо в лесном хозяйстве, либо на железной дороге, или же в горнодобывающем производстве. Ну, в последнем, работали наиболее не согласные.

На данный момент, над проектом работали профессора: Северов Андрей Павлович, Сумской Пётр Валентинович, Кашин Игорь Леонидович и лаборант Новиков Алексей. Все три профессора были в возрасте от пятидесяти до шестидесяти пяти, и только лаборант не дорос ещё до отчества. Ему было всего двадцать пять лет, и никаких научных работ он ещё не защитил, но с этим проектом он надеялся, что удача улыбнулась ему. Хотя, после последнего происшествия, теперь и неизвестно, удача это или провал. Он ведь так до сих пор и не понял, что вообще произошло и как? Всё шло как обычно по началу. Как только краска подсохла после нанесения на скульптуру рун, статуя начала как будто освещаться изнутри, постепенно наращивая насыщенность, а потом резкая вспышка, и вместо усиленной скульптуры на постаменте, куча какого-то шлака.

Работу с этой статуей начали для того, чтобы рассчитать величину наносимых рун. В ходе проведённых опытов с более мелкими предметами, выяснилось, что величина рун влияет на усиление материала. Но и здесь не всё так просто. Выяснилось, что рисовать большие руны, тоже ничего не даёт. Вероятно, существовал какой-то предел. Но, иногда и одинаковые по своему размеру руны не работали. Вроде и нанесены совершенно одинаково, нет никаких отличий, но не работали. Тогда стали проверять, кто наносил эти руны, и выяснилось, что только у двух человек эти руны работали, остальные, кто пробовал, ничего не добились. Да и на руны это было совсем не похоже. Отдалённое сходство, только и всего. Слишком уж наверчено в них линий. Для простоты общения решили называть их рунами. Почему кому-то удаётся их заставить работать, а кому-то нет, так и не поняли. Проверили даже ауру у этих людей, благо уже есть такое оборудование, позволяющее увидеть тонкие тела, но и это ничего не дало. Есть что-то ещё в человеке, что учёные пока не могут обнаружить. Что-то, что позволяет заставить работать эти непонятные знаки. Может быть дар? Но даже в шутку учёные боялись произнести слово — магический. Он так и остался в их лексиконе просто словом дар. И даром этим обладал как раз Андрей Павлович Северов и лаборант. У последнего это получалось намного легче и быстрее. И неудач у него не было ни одной. Вот и дали учёные задание лаборанту, что бы он нанёс на статую Аполлона руны строго определённого размера, что он и выполнил. Сами великие умы в этот момент разгадывали загадку механизма изменения свойств предмета в другом помещении, контролируя время от времени своего лаборанта через монитор. И вот когда они заметили вспышку на экране монитора, Андрей Павлович Северов устремился в лабораторию, и завис в прострации. Событие не умещалось в голове. Тут ещё с первой задачкой не разобрались, и неизвестно ещё, разберутся ли вообще, как тут новая шарада.

— Н-не знаю, Андрей Павлович, — начал заикаться лаборант, — оно к-куда-то исчезло. Само. Я т-только руны нанёс. А потом вспышка, и вот. — Обречённо махнул он в сторону непонятной кучи рукой.

— Что ты вообще нанёс на статую? — Удивился профессор.

— Что вы и сказали, — постепенно приходя в себя, произнёс лаборант, — вот, — протянул он листочек с цепочкой знаков профессору, — вы сами мне дали это.

В этот момент в помещение ворвались встревоженные Сумской и Кашин.

— Что случилось? Где статуя? — Озадачился Сумской.

— Хм, — задумчиво хмыкнул Андрей Павлович, — странно. Это же опробованная цепочка. Размер разве только немного больше. Но и с такими размерами мы уже работали, и всё работало предсказуемо. Всё-таки, ты наверно что-то не то нанёс, Алексей. Вспоминай, давай, с самого начала. Может быть, мы найдём истину.

— Да что случилось? — Не унимался Сумской. — Кто-нибудь мне может объяснить?

— Видите ли, Пётр Валентинович, — развёл руками профессор, — наш Алексей, каким-то образом поменял статую на эту груду щебня. Как он это сделал, я сейчас и пытаюсь выяснить.

— Да не знаю я, Андрей Павлович, — взмолился лаборант, — делал всё, как и раньше, и размер соблюдал один в один. Разве только она не сразу пропала после того, как краска высохла. Вначале она начала разгораться, каким-то внутренним светом, а потом яркая вспышка, и вот. — Указал он рукой на кучу.

— Постойте, — вмешался Игорь Леонидович Кашин, тщательно осматривая место, где стояла статуя, — а почему вместе со статуей пропал ещё и кусок стеллажа? И ведь не по ровной линии. Как-то по окружности. Ни опилок от металла, ни другого мусора. Как будто лазером вырезали кусок стеллажа. Срез ровный. Хотя от лазера были бы какие-то наплывы, а тут ровненько, словно и не было здесь ничего.

— Действительно странно, — поддержал Северов, рассматривая эту композицию под другим углом, — и что-то мне это напоминает. — Задумчиво потеребил он свой подбородок. — Точно! — Встрепенулся он через мгновение, и глаза его засияли от того, что он разгадал причины этого феномена. — Смотрите, коллеги, — после чего,