Проверка боем - Виктор Викторович Зайцев
Утро действительно началось с переговоров, русы на своей самодвижущейся повозке подъехали почти к самым южным воротам Исфахана. Из машины выбрался молодой рус, одетый в непривычную одежду песчаного цвета с серыми пятнами, за ним переводчик из индусов. Подняв белый флаг и зеленую ветвь, рус через переводчика вызвал представителя шаха Аббаса на переговоры. Его переводчик вытащил из повозки узлы с вещами и начал раскладывать дастархан прямо на глазах изумленных стражников. Невозмутимо расстелил ковер, развел огонь, горевший из железного сосуда, на который поставил чайник. На дастархан выложил подушки, блюдо с сахаром и фруктами, выставил четыре чашки в блюдцах. Все как положено для уважаемых гостей, после чего переводчик снял свои чувяки и без обуви забрался на ковер, рядом с закипающим чайником.
В ожидании переговорщика от шаха рус и его переводчик успели заварить чай, выпить по чашке ароматного напитка. Некоторые стражники даже уверяли, что чувствуют аромат самого дорого красного чая из Китая, но явно преувеличивали. С расстояния в двести шагов никакого аромата невозможно почувствовать. Почти час отдыхали русы на виду половины города, пока не вышел из ворот визирь Ахтамкулла с хранителем шахской печати. Они были без переводчика, поскольку в городе не нашлось ни одного купца, говорящего по-русски. Слишком далеки были русы от Персии до последних событий, персы с ними торговали через посредников. С Московской Русью хотя и торговали персы много веков, но все купцы из северных провинций, никого из них в Исфахане не нашлось.
Горожане, забравшиеся на стены, с долей самоутверждения наблюдали, как русы встали при подходе переговорщиков, поклонились визирю и хранителю печати, затем пригласили обоих на дастархан. Вскоре все четверо уселись без обуви на ковре, облокотились о подушки и приступили к неторопливому разговору. Знали бы горожане, о чем идет внешне спокойная беседа, они бы не радовались мирным разговорам, особенно купцы, которых в самом богатом рынке Персии – Исфахане – проживало едва не половина населения города. Не исключено, что купцы от предложений русов не просто отказались бы, а набросились бы на тех с кулаками и копьями. Ибо русы предлагали просто страшные вещи, для торговца, конечно; для шаха Аббаса был выбор из нескольких русских предложений, ибо загонять врага в угол русы не собирались.
Предложения были высказаны в неторопливой беседе и переданы в виде свитка, написанного на фарси. Оказывается, были у русов свои знатоки персидского языка, да и сами русы поразили в беседе визиря цитатами из рубаи Омара Хайяма и ссылками на бессмертное творение Фирдоуси «Сказание о Рустаме и Шахрабе». Рус, представившийся поручиком Максом фон Шмелингом, напомнил уважаемому Ахтамкулле, что в своей поэме гениальный Фирдоуси называет главных героев именно русами. Возможно, предки персов и русов были общие, потому стоит ли братским народам проливать кровь друг друга? Не лучше ли, забыв случившуюся между соседями ссору, приступить к мирному разговору и сотрудничеству? Особенно если такое сотрудничество будет взаимовыгодным.
Нельзя сказать, что такие слова растопили лед недоверия опытных царедворцев, слышавших и не такую лесть. Однако заставили задуматься над сказанным: получалось, что русы не варвары и дикари, как их представили турецкие послы, обещавшие персидским войскам легкую победу. Если простые офицеры цитируют Хайяма и знают Фирдоуси, что известно их мудрецам и правителям? Откуда мог догадаться Ахтамкулла, что цитату из Хайяма и ссылку на Фирдоуси передали рано утром по радио из Петербурга и велели заучить наизусть. Не зря велели, сработали две фразы, поразили персидских вельмож до глубины души. После этого визирь спокойно выслушал два варианта развития событий, предложенные русами в неторопливом разговоре за чашкой чая.
В первом случае мирный договор можно подписать хоть сегодня на исключительно благоприятных для Персии условиях: никаких репараций, русские войска выходят из страны за пару недель, граница между странами остается на прежнем месте. От шаха Аббаса наместник Новороссии просит (!) сущий пустяк – передать в аренду русам небольшой участок пустынного побережья к западу от Бушира, безвозмездно, конечно, сроком на девяносто девять лет. Исключительно для добычи земляного масла, этого русы не скрывают, земляное масло нужно для русских машин (самодвижущихся повозок). И еще одно условие мира – беспошлинная торговля всем русским купцам в Персии, на всей ее территории. При заключении мира на таких условиях русы смогут продать шаху Аббасу много своего оружия, с помощью которого доблестные витязи вернут в состав страны не только Азербайджан, но и многие земли на западе, захваченные Оттоманской империей.
В случае если шах Аббас посчитает подобное предложение неприемлемым и не даст своего согласия в течение двух дней, русы продолжат свое наступление на запад войсками с востока, где остатки персидской армии не в силах их остановить, и группировкой под Исфаханом на север. В частности, отряд Макса фон Шмелинга легко превратит богатейшую столицу Персии в руины за полдня, выжившие горожане будут разграблены и захвачены в рабство. Сможет ли уцелеть сам великий потомок Сефевидов, русов уже не заинтересует, поскольку все захваченные земли они присоединят к своим владениям. Все персидские территории от долины Инда до Месопотамии и южного побережьям Каспийского моря станут русскими, боеприпасов для этого хватит. Скорее всего, часть персидских территорий захватит Турция, другую часть – Афганистан, самих русов это не будет волновать, поскольку с выживших персов они намерены собрать не менее пятидесяти миллионов золотых червонцев, не считая шелковых тканей и прочего имущества.
На такой, не слишком оптимистичной ноте закончились переговоры русского поручика Макса фон Шмелинга с персидским визирем Ахтамкуллой. Обсуждение условий, выдвинутых русами, проходило под непривычные звуки выстрелов из ружей и пулеметов. Русы полностью замкнули кольцо окружения вокруг столицы, демонстративно расстреливали всех, кто пытался выбраться из города. Для показа своих возможностей русская пушка за два выстрела превратила в щебень скалу, возвышавшуюся в полуверсте от южных городских ворот. Уже к вечеру русы пропустили к городским воротам очередного гонца из восточной
