Не отступать и не сдаваться. Том 3 (СИ) - Тыналин Алим

Чтобы избежать удара арматурным прутом, я метнул свою округлую добычу прямо в грудь набегающему Кабану. Урон получился не особо значительный, но мне этого и не требовалось. Главное, хотя бы чуточку отвлечь противника, сбить его с линии атаки.

Камень ударил в верх живота врага, заставил его остановиться, прижать руку к груди и глухо выдохнуть:

— Кхе-кхе… Ах ты сука!

Большего мне и не нужно. Я и не ожидал, что получится так хорошо. Теперь главное не терять времени. Сделав пару шагов вперед, я очутился перед своим неприятелем.

Привычный удар левой, длинный джеб, прямо в мясистое лицо. Шлеп! Удар получился глухим и отрывистым, будто я ударил мясную тушу, висящую передо мной на крюке.

Между прочим, бить в перчатке и голым кулаком совершенно разные вещи. Риск травмировать руку гораздо выше, да и ощущения другие. Можно было бы еще усмотреть сходство с любовным актом с использованием презервативов и без, но, пожалуй, я воздержусь от такого чересчур поверхностного сравнения.

Сразу за джебом левой я продолжил атаку. Приблизился вплотную и ударил правой. Теперь уже хук, мощнее первого удара. Ну, и вдогонку, еще один хук, теперь уже в корпус, совершенно открытый для нападения.

Бедолага Кабан выронил прут и улетел в кусты. Молодые деревья и травы затрещали под его грузным телом, а затем все стихло. Ну все, на некоторое время о нем можно забыть. Теперь пора разобраться с главным негодяем.

Сзади все также раздавался шум схватки. Обернувшись, я увидел, что Паровоз уже обезоружил своего противника и молотит его своими пудовыми кулачищами. Петрик стоял неподалеку от скамейки и ждал меня с ножом в руке. Он был слишком умен и осторожен, чтобы тоже соваться в кусты.

Мгновенно перескочив через скамейку, я очутился перед Петриком. Бросаться на нож не стал, все-таки я тоже не круглый идиот.

Вон, скоро Паровоз покончит с напарником бандита и поможет мне, надо просто чуточку подождать и отвлечь внимание главного врага. А так время на моей стороне, надо просто его немного протянуть.

— Ну, здорово, Петрик, — сказал я, продолжая держаться на расстоянии от тускло блестящего лезвия. Чтобы противник не подскочил ко мне и не проделал дырку в животе, я еще и держался ближе к скамейке. — Как поживаешь? Побегал по нашей необъятной родине, посмотрел на новые края?

Петрик усмехнулся. Он стоял, расставив руки, готовый, чуть что, к мгновенной атаке. Длинный, худой, как дядя Степа, только гораздо более опасный и плохой.

— Ну, здравствуй, Боксер, — сказал он и хищно пошевелил лезвием ножа, разминая запястье. — Я особо никуда не уходил, схоронился в окрестностях Москвы. А как только ослабили кольцо, вышел из пещеры. За твоей шкурой вышел, слышишь?

Ладно, пока что все вроде хорошо. Паровоз снова и снова атаковал своего противника, габаритами чуть поменьше его самого. Только благодаря своей чудовищной силе и невероятной выносливости тот еще держался на ногах. Нож он давно выронил и теперь только отступал под напором Паровоза.

— Схоронился, говоришь? — спросил я, краем глаза следя за Паровозом. — Это ты молодец, правильно сделал. Только не хочешь ли ты теперь схорониться навсегда? Я бы с удовольствием закопал где-нибудь в лесу твою вонючую тушку.

Петрик продолжал ухмыляться. Поднял нож, приблизился. Аккуратно так, осторожно. Вроде бы даже незаметно. Другой может быть и не заметил бы, но я-то натренирован замечать сокращение дистанции.

Противник тоже не так прост. Хочет быстро покончить со мной, а потом убежать от Паровоза или тоже попытаться его завалить. Как я уже сказал, надо держаться от него подальше, но только не вступать в схватку.

Следуя этой тактике, я отскочил от скамейки и даже отошел вглубь нашего двора, на стоянку, где стояли автомобили. Петрик неуклонно следовал за мной, как привязанный.

Он тоже не дурак, понял, что ему надо поторапливаться, если хочет завершить все дела до приезда милиции. А в том, что родная милиция скоро явится на поле битвы, сомневаться не приходилось. Слишком уж много шума мы подняли.

— Ну, ты куда подался? — спросил Петрик, опустив руку с ножом и как бы даже немного пряча ее. — Давай поговорим по душам. Что ты уходишь? Мы же так долго ждали этой встречи.

Я бы с удовольствием побеседовал с ним, если бы только в руке у него не было ножа. И судя по всему, эта назойливая беседа состоится в любом случае, потому что Паровоз все еще продолжал бороться со своим неутомимым противником.

Чтобы такого использовать в качестве оружия? Камней поблизости не наблюдалось, тем более, что мы отошли в глубину двора, со стоянки для машин в сторону детской площадки.

Здесь было темнее, не видно, что лежит на земле. Я сунул руку в карман и нащупал связку ключей от дома, шкафчика, машины и еще от чего-то. Ну что же, за неимением другого оружия, придется использовать это.

Зажав связку ключей в кулак, я незаметно вытащил его из кармана и приготовился швырнуть в лицо противнику. Он двигался все быстрее, стараясь догнать меня. Перебирал длинными ногами, все больше сокращая дистанцию.

Так мы дошли до детской площадки и здесь, в ярком свете единственного, но очень сильного фонаря, Петрик наплевал на осторожность и бросился на меня. Я успел отойти за лавочку возле детской горки и попятился задом наперед.

— Убью, сука! — закричал Петрик и подскочил ко мне.

Помахав перед его лицом свободной рукой, чтобы отвлечь, я наконец швырнул связку ключей. Другой рукой, вблизи, почти наверняка. Бросок получился удачным, сегодня мне очень везло на швыряние всяких предметов, будь то камни или ключи.

Ключи со звоном ударились о лоб Петрика, он охнул от боли и неожиданности и на мгновение приостановился на месте. Этого было достаточно, чтобы я тут же очутился рядом с ним и изо всех сил пнул по руке с ножом.

Получилось просто отлично. Нож вылетел из ладони Петрика и упал на землю. Вот теперь мы наконец оказались в равных условиях и я мог без опаски применить свое профессиональное мастерство.

Снова взмахнув левой рукой перед лицом противника, чтобы ввести его в заблуждение, я чуточку пригнулся и ударил его правой в продолговатое туловище. Потом тут же левой, тоже боковой и тоже в туловище.

Хрипя и задыхаясь от кашля, Петрик согнулся, очень удобно подставив мне свою голову для еще одного удара. Я к тому времени как раз уже мог привстать и ударить его правой, своим коронным апперкотом. Эта моя правая как раз была отлично заряжена для удара.

И я ударил по Петрику, ударил так, чтобы вышибить из него духе еще до того, как он упадет на землю. Плевать, что он может удариться и стукнуться затылком о железные ступеньки детской горки или об угол деревянной лавочки, а затем скончаться от сильного удара. Плевать, что он может остаться инвалидом. Плевать, что из-за этого я потом могу остаться без чемпионата Европы, а то и вовсе без соревнований.

Тут такое дело, что мне надо было рассчитаться с ним за все то, что он причинил мне. Рассчитаться по справедливости, не задумываясь о последствиях.

В итоге от моих ударов Петрик завалился назад и благополучно упал на землю. Головой он при этом не ударился и лежал, скорчившись на месте. Как же великолепно он сейчас выглядел, вот такой, беспомощный и жалкий.

Это тебе за то, что ты натравил гребаного Самосвала и его тупых дебилоидов на мою семью. За то, что моя бабушка не выдержала этого кошмара. За то, что погибли мои родители, которые, хотя и не очень хорошо относились к своим обязанностям, тем не менее, все-таки вырастили меня, дали кров и пропитание.

Я глядел на неподвижного Петрика и вскоре из темноты на территорию детской площадки, освещенной светом фонаря, выступил Паровоз. Левая рука у него была в крови.

— Ну как, сделал его? — хрипло спросил он. — Скоро менты приедут, я слышал, там одна бабка с первого этажа вызвала. Они что, за тобой охотились?

Я кивнул и еще раз поглядел на лежащего Петрика.

— Да, за мной. Ну, а теперь охотники сами напоролись на засаду.