Комбриг - Владислав Николаевич Конюшевский
В общем, что сказать – у нас ведь с ней еще в Севасе, где пробыли почти неделю, все замечательно сладилось. Ну так еще бы – солнце, море, индивидуальные серенады и проснувшиеся навыки ухаживания сделали свое дело. А теперь упорно молчащая барышня примеряла на себя выражение «поматросил и бросил». Во всяком случае, скорее всего, именно так было расценено мое желание оставить ее во фронтовом госпитале. Словами ситуацию исправить было невозможно, поэтому пришлось быстренько озадачиться поиском необходимого и ближе к вечеру пригласить своих мужиков. То есть Лапина, Буденного, Михайловского (Берг с Магой присутствовали автоматически) и, для разбавления чисто мужской компании – Сталина с женой. Где при наличии массы свидетелей сделать барышне предложение. Как положено – с колечком и вставанием на колено.
Лена от подобного выверта напрочь потерялась, но под горящими взглядами радостно улыбающейся компании на разные женские штучки типа «мне надо подумать» или «мы ведь еще так мало знакомы» не пошла. Просто молча прижалась всем телом и опять пустила слезу. Все восприняли это как согласие, разразившись многословными поздравлениями. А несовершеннолетняя Надя, будучи, невзирая на возраст, опытной замужней дамой, под руководством мужа-грузина быстренько организовала стол. В общем, помолвка прошла нормально. Ну а свадьбу решили сыграть после возвращения из рейда. Так что теперь я собирался не просто посетить какую-то знакомую даму, а ехал к законной невесте.
И эта «законность» сказывалась самым благоприятным образом, так как по приезде был накормлен, напоен, спать уложен и обласкан. А утром, глядя, как Аленка облачается, неожиданно озарился мыслью:
– Слушай, мне тут идея пришла. Ты же ведь у нас приписана к бригаде морской пехоты. Пусть и прикомандирована к госпиталю…
Моя красавица, с зажатыми в губах шпильками, не отрываясь от зеркала поощрительно кивнула:
– Угу… И шшо?
– Вот я и думаю, Елена свет Михайловна, сейчас наших вокруг много, и ты всегда на виду. А когда мы уйдем, хотелось бы исключить даже крохотную вероятность любых эксцессов. Вдруг встретится какой-то идиот, который тебя не знает, но решит познакомиться с приглянувшейся барышней? Начнет проявлять настойчивость, и ты его пристрелишь. Его друзья возмутятся, ты шлепнешь и их. А если среди них окажется какой-нибудь местный авторитетный революционер? Неудобно выйдет. Да и патронов в обойме мало…
Барышня, вынув шпильки изо рта и повернувшись ко мне, иронично заломила бровь (мля, вот как это у нее получается?):
– Ты мне предлагаешь сменить подаренное женихом оружие и везде ходить с пулеметом? Тогда точно на всех патронов хватит. Или я тебя не так поняла?
Я кивнул:
– В натуре – не так! Оставим пулеметы Михайловскому. Это его фетиш. Люгер тоже менять не надо. Предлагаю поступить более радикально и переодеть тебя в форму морского пехотинца. Тогда точно никакой ухарь не сунется, так как даже спьяну никто с морпехами связываться не захочет.
Ленка аж расческу уронила:
– Как в форму? – А потом, смешно пошевелив кончиком вздернутого носа, твердо возразила: – В штанах девушке ходить неприлично. Я же не циркачка и не турчанка какая… А платья в морской пехоте не предусмотрены.
Хитро прищурившись на этот выпад, ответил:
– Кто говорит за платья? Для бойца, пусть даже и женского пола, это довольно неудобная вещь. Снизу поддувает, задирается в самый неподходящий момент, а если узкое, то широко шагнуть не получится. А вот юбка-брюки – наше всё!
Ласточкина (пока еще Ласточкина), как и любая женщина, сразу заинтересовалась идеей:
– Та-а-к… Ну-ка рассказывай, что ты задумал.
– Я лучше нарисую!
В общем, что тут говорить? Просто вспомнились санитарки времен войны. Понятно, что любая барышня даже в самой хреновой обстановке хочет выглядеть нормально. И ходили девчата в форменных юбках. Правда, ползали, переодеваясь в шаровары. Но иногда возможности и времени для переодеваний не было. Представляете, какие неудобства испытывали в таких случаях сестрички? Так почему бы сразу не объединить эти два понятия, введя удобную полевую новинку для всех будущих женщин-военнослужащих?
Короче – Аленка решила попробовать. Потом этот же рисунок ушел к мастеру-армянину (несколько охреневшему от необычности заказа), и через четыре дня Лена уже примеряла обновку. Глядя на нее, я лишь восхищенно вздохнул, вспоминая слова из фильма «Горячие головы». Это когда капитан патрульного судна, увидев главную героиню, переодетую рыбаком, потрясенно произнес: «Какой красивый парнишка». Здесь, правда, парнишкой и не пахло. Но форма барышне шла. Очень шла. Поэтому, поправив на ней берет, я протянул открытую кобуру для «парабеллума»:
– Вот, возьми. Отсюда его доставать быстрее, чем из обычной. Да и на ремне оружие носить гораздо удобнее, чем в сумочке.
Буденный, вместе с которым мы приехали в Армянский Базар, увидав Ласточкину в форме, вначале выразился хоть и в превосходных тонах, но совершенно непечатно. А потом, извинившись, заметил, что к данной одежде гражданские ботинки не очень подходят. Что сюда лучше сапожки, как у станичных девчат. И еще через несколько дней предоставил эти самые сапожки! Я же, поняв, что существующую сумочку тоже надо менять, предоставил свой вариант этого аксессуара. Коричневую (в цвет ремня и сапог) с короткими ручками и длинным ремнем для ношения через плечо. За что был обласкан отдельно.
Так что теперь компактный морской пехотинец с тоненькой талией, подчеркнутой широким ремнем, вызывал постоянный повышенный интерес женской части госпиталя. Да и не только госпиталя. Тот армянин-закройщик через несколько дней после фееричного Ленкиного появления на людях нашел меня и робко поинтересовался, может ли он и для других заказчиц шить нечто подобное? Даже процент обещал (Мага при этом встрепенулся). А получив разрешение, умчался совершенно счастливый. Так что я думаю, в этом году может появиться новая мода. Ну а что – армянская диаспора раскидана по всей стране, и связь между собой они поддерживают всегда. Выкройки же переслать не проблема. Ведь вещь получилась довольно удобная и, что самое главное, совершенно не нарушающая принятых сейчас норм приличия.
Но вскоре мне стало не до изысков женского туалета, так как по возвращению в штаб бригады был врасплох застигнут командованием офицерского полка. Судя по физиономии, полковник Сагалаев пришел не то чтобы скандалить, но настроен весьма решительно. Преувеличенно четко козырнув, нарисовавшийся в дверях Никанор Ефимович произнес:
– Здравия желаю!
Поздоровавшись, я предложил проходить и садиться, после чего поинтересовался причиной появления. Комполка какое-то время собирался с мыслями, а потом выдал, но слишком издалека:
– Я очень уважаю Кузьму Михайловича.
Начало было интригующим, поэтому на всякий случай я сразу ответил:
– Комиссара не отдам. Мне за него предлагали самолет, четыре броневика, дивизион тяжелой артиллерии и два корабля с экипажами. Но не соблазнили. А ваше нынешнее материальное состояние я знаю, поэтому даже не будем рассматривать этот вопрос.
Сбитый с толку моим ответом собеседник завис, а потом удивленно переспросил:
– Два корабля? Но зачем?
Я поднял палец:
– Вот! Мне тоже, кажется,
