Алексей Шепелёв - За гранью
Старый Зигфрид потом не раз признавался себе, что не ошибся в своем решении: юный литвин оказался хорошим слугой. Он и не подозревал, что верность, расторопность и услужливость Айриса — это плата за возможность каждый день видеть Гретхен. Если не повезет — то хоть издалека. А если повезет — то прислуживать ей за столом.
Айрис не задумывался, что будет дальше — в глубине души он надеялся на какой-нибудь счастливый случай, да молился покровителю влюбленных — Святому Валентину. И еще Святому Патрику — дед считал его покровителем семьи. Однако, случай оказался несчастным. В конце весны в какой-то пустяковой стычке с мазурами погибли оба сына старого рыцаря. Зигфрид не выдержал этого горя — у него случился удар. Айрис почти не отходил от постели больного, не понимая толком почему: то ли потому, что с отцом постоянно была Гретхен, то ли любовь к девушке привела к тому, что он стал считать фон Лорингеров своей родней.
Мало-помалу здоровье старика немного улучшилось, однако левая половина тела полностью онемела. Боясь, что смерть уже на пороге, он принялся спешно улаживать семейные дела. Старший сын Зигфрида по традиции уже в четырнадцатилетнем возрасте вступил в Тевтонский Орден, дав, как было положено по уставу, обет безбрачия, младший — был служебным братом и обета безбрачия не давал, но, по молодости, еще не успел обзавестись семьей. Единственной наследницей, таким образом, оказалась Гретхен, судьбу которой он и постарался устроить, прежде чем отправиться на Суд Божий. Недели две назад из замка выехал гонец к молодому рыцарю Альберту фон Шрейдеру. И вот теперь Альберт фон Шрейдер с небольшим отрядом оруженосцев, слуг и райтеров въезжал в ворота замка Лорингер, дабы через пару часов принять от немощного отца ответственность за судьбу Греттой фон Лорингер, а от умирающего брата — заботу о пограничном замке. Надежда умерла.
— Я… рад видеть тебя… Альберт… в моем замке… — слова давались Зигфриду с большим трудом, слева изо рта потекла тонкая струйка слюны. Стоящий рядом с креслом господина, Айрис промокнул её кружевным платочком, который специально на этот случай держал в руках.
Молодой фон Шрейдер слез с коня, снял с головы и отдал оруженосцу свой шлем, украшенный высоким пышным плюмажем из разноцветных павлиньих перьев и преклонил колено перед носилками, на которых восседал старик.
— Я польщен приглашением от столь известного своими доблестями рыцаря, — произнес он. — Да пошлет вам Господь исцеление и участие еще во многих битвах.
— Мои битвы позади… — с усилием произнес старик, — впереди только… Суд Божий…
Стоящий рядом с носилками замковый священник набожно перекрестился, многие во дворе последовали его примеру.
— Дочь моя… одна остается… Тебе верю…
Айрис снова промокнул ему подбородок.
— Я клянусь перед Богом и людьми быть заступником прекрасной Гретты фон Лорингер, — произнес молодой рыцарь, поднимаясь с колен.
— Айрис покажет тебе… твои комнаты. Отдохни с дороги… и я жду тебя… в зале.
Зигфрид сделал знак рукой, четверо слуг подняли его носилки и понесли в покои. Священник засеменил следом.
— Идите за мной, господин, — обратился Айрис к Альберту. — Ваших воинов разместят.
— Пусть позаботятся и о лошадях, — отрывисто бросил рыцарь.
— Конечно, господин…
А не такой уж и молодой этот молодой фон Шрейдер, размышлял Айрис, показывая дорогу. Ему уже сильно за двадцать. Постарше младшего фон Лорингера будет. Айрис вспомнил молодого Ульриха, веселого и смелого парня, совсем не похожего на тевтона, какими их изображала людская молва в Литовском княжестве. Потом вспомнил как Ульрих бледный, с заострившимся лицом, лежал в гробу в замковой часовне. Священник читал над ним заупокойные молитвы, Гретхен плакала над гробом, а он, Айрис, всё никак не мог отделаться от ощущения, что в гробу — не Ульрих, а кто-то другой, только похожий на Ульриха — никак не вязалась с образом младшего фон Лорингера эта мертвая неподвижность.
— Ваши комнаты, господин. Если вам что-то необходимо…
— Мне необходимо поговорить с тобой… Айрис. Клаус, Карл, подождите за дверью.
Недоуменные оруженосцы остались в коридоре, рыцарь сам плотно прикрыл тяжелую дубовую дверь комнаты.
— Я слушаю, господин.
— Скажи, Айрис, ты давно служишь в замке Лорингер?
— Немногим более года.
— Как ты попал сюда?
— Я попросился на службу к господину Зигфриду, когда он был при дворе князя Гедемина.
В душе у Айриса нарастало смятение. С чего это впервые в жизни увидевшему его рыцарю интересоваться его прошлым. Прогнать хочет? Да пусть гонит, всё одно нет ему жизни без Гретхен.
— Значит, ты родом из Литвы, так?
— Да, господин.
А ведь он волнуется, понял вдруг Айрис, глядя на то, как рыцарь расхаживает по комнате, рассеяно блуждая взглядом по окнам. Но почему?
— Но ведь Литва — не друг Ордену. Князь Гедемин — союзник польского короля.
— Я сын нашей матери — Католической Церкви, — Айрис перекрестился. — Мне трудно жить среди закоренелых язычников, хотя мою семью никто не преследовал за веру.
Это объяснение он приводил и Зигфриду — когда упрашивал его взять к себе на службу. Зигфрид поверил, должен был поверить и этот рыцарь. Особенно есть учесть, что это была правда, только что не вся правда.
— Не преследовали… Скажи, — расхаживающий по комнате Альберт резко остановился, звякнул походный доспех: редкий в землях Ордена (не иначе как в бою или в выкуп взятый) бахтерец — кольчуга с вплетенными на груди металлическими пластинами. Да еще и, похоже, двойного плетения. Весит всё же поменьше, чем латы, а по прочности им мало уступает. Только всё одно — тяжеленький. Интересно всё же, куда это рыцарь так торопится, аж доспех не снимет — спешит вопросы задать?
— Скажи, Айрис, а род твой — из этих земель?
— Нет, господин. Отец моего деда переселился в Литву с запада во времена князя Мндовга.
— Откуда же?
— Увы, этого я не знаю, — развел руками Айрис.
Юло, пойди знает. Дедов любимчик, ему-то старый Томас много чего рассказывает. Впрочем, младшему брату Айрис никогда не завидовал: дед его видать тоже в советники князя прочит, учит разным наукам — у мальца и времени-то нет на детские забавы.
— А скажи, Айрис, нет ли в вашем роду какого-либо талисмана. Нет-нет, я не о нечестивой волшебе речь веду, — энергично взмахнул руками рыцарь, увидев, как изменилось выражение лица Айриса. — Я говорю о каком-нибудь символе рода.
А ведь есть такой талисман: перстень дедов, что от отца ему остался. Но откуда это фон Шрейдер мог предположить такое?
— Да, мой дед очень гордится перстнем, доставшимся ему в наследство от его отца. Он говорил, что когда-то наш род был знатен… Впрочем, и при дворе Литовского князя нас почитают… Только вот для рыцарей Ордена я никто.
Последняя фраза вырвалась у него непроизвольно. Он испугался, что рыцарь сейчас же накажет дерзкого слугу, и тут же ему стало безразлично. Что они с ним могут сделать? Выпороть? Избить? Убить? Разве не ерунда ли это по сравнению с тем, что сегодня он навсегда потеряет Гретхен?
— Не торопись судить раньше времени, — наставительно произнес рыцарь. — И ответь на мой последний вопрос. Только хорошенько подумай, прежде чем отвечать. Ты здесь потому, что любишь Гретту фон Лорингер?
Вот это был вопрос. Утвердительный ответ ничего хорошего не сулил: и за куда меньшую дерзость в замке Лорингер вздергивали слуг на виселицу. Однако, начав отвечать на вопросы Альберта, Айрис уже не мог остановиться.
— Я люблю её. Люблю с того момента, когда впервые её увидел. Люблю больше моей жизни.
Вот и всё. Слово произнесено. Отступать теперь некуда. Айрис ощутил внутри себя пустоту и страшную усталость. Теперь от него уже ничего не зависело. А может быть, не зависело и с самого начала: Айрису казалось, что рыцарь уже всё знал о нем еще когда они только входили в комнату. Непонятно, правда, откуда. О своей любви к Гретхен Айрис не говорил ни одному человеку, да Альберта фон Шрейдера он видел впервые в жизни.
— Что ж, Айрис, ты был честен со мной. Теперь послушай меня и постарайся понять. Я открою тебе тайну рыцарства, ибо ты достоин её знать. Достоин по праву рождения. Ибо ты — рыцарь. Я понял это, как только впервые увидел тебя здесь, в этом замке.
Он, Айрис, рыцарь? Рыцарь? Значит, он может просить руки Гретхен. О, Святой Валентин…
— Поэтому я стал расспрашивать тебя про твоих родителей, ибо видел, что не можешь ты быть сыном простого смерда или даже храброго языческого воина. Твои корни должны были уходить в Священную Империю, оттуда вышли все истинно рыцарские роды — и это оказалось правдой. Так что, мои предположения оправдались, и я рад видеть перед собой не слугу, но брата-рыцаря.
