Сергей Мавроди - Тюремные дневники, или Письма к жене
— А чего ты вообще видел? Ты же всю жизнь в тюрьме просидел! — хладнокровно замечает Витя. — Тоже мне, знаток женщин!
Между ними начинается обычная шутливая перебранка. Я смотрю на Костю, думаю о том, что его ждет, и мне делается в одно и то же время и жалко и жутко. «Мордовия, девять с половиной лет особого режима». При этих ужасных словах в воображении мелькает бесконечный ряд безрассветных дней, утопающих в какой-то зияющей серой пропасти.
Белый листок бумаги, лежащий на костиной шконке — ответ Мосгорсуда на кассационную жалобу — выглядит так мирно, словно и не содержит в себе ничего особенного. А на меня вид этой бумаги производит действие медузиной головы. Фактически это билет в ад, в мир иной.
В мир мордовских болот и мордовских лагерей. Столыпинских вагонов и колючей проволоки. Дубинок охраны и рвущихся с поводков, захлебывающихся в лае овчарок. Все в этом мире загадочно: и люди, и действия. Люди — это те самые люди-камни, которые когда-то сеял Девкалион и которые, назло волшебству, как были камнями, так и остались ими. Действия этих людей — каменные осколки, такие же холодные, бездушные и бессмысленно-жестокие.
Мне снова вспоминаются рассказ Кости про ульяновский карцер, и я впервые в жизни начинаю молиться: «Господи! Помоги ему! Сделай так, чтобы он вернулся! Пусть его дождется жена. Пусть у него вообще все будет хорошо. Ты же видишь все, Господи! Он не злодей, у него доброе сердце. Да, он согрешил, оступился, совершил ошибку. Но разве он не достаточно уже за нее заплатил? Всей своей загубленной жизнью, искалеченной судьбой! Что он, действительно, видел? Пожалей его, Господи! Не оставляй его! Прости! Спаси!!»
10 мая, суббота
Совершенно невероятное событие! Праздник. День. Вся камера спит.
Вдруг лязгает ключ, дверь открывается и в хату, с матрасом под мышкой, заходит новенький. Все просыпаются.
— Можно войти?
— Да конечно! — сразу же подключается Костя. — Клади тут свои вещи, проходи к столу.
Тот снимает ботинки и босиком в одних носках идет к столу.
— У тебя тапочки есть?
— Нет.
— А ты охуел? Зачем же ты разулся?!
Новенький возвращается к двери, суетливо обувается и опять садится за стол. Торопливо выкладывает на стол пакет чая.
— Вот чай у меня есть.
— Да у нас тут чая на всю тюрьму хватит! — добродушно шутит Костя. — С воли?
— Да.
— А статья какая?
Тот начинает рассказывать о себе. Статья такая-то. Зовут Леша, двадцать восемь лет, не москвич.
— Когда я служил в милиции…
Все переглядываются. Потом Костя осторожно спрашивает:
— Так ты что, в милиции служил?
— Ну, да!
— А кем?
— Гаишником.
— А звание у тебя какое?
— Рядовой.
— Ну, Леш, попал ты как хуй в рукомойник! Это не БС-ная хата!
(БС — бывшие сотрудники).
— Как не БС-ная?!
— Ты охуел? У меня вообще особый режим! А в соседней хате вор сидит. Ты в ад попал!
Костя встает, идет к тормозам и начинает в них изо всех сил колотить и вызывать коридорного. Андрей тем временем начинает допрос.
— Значит, людей обирал? Меня так же вот останавливали, такие вот хуесосы. А вот представь: я еду, а ты меня останавливаешь. Сколько бы ты с меня взял? Штуку, наверное? Не меньше?
— Ну… это же зависит от того, за что остановил… Да и я вообще потом в метро в основном работал! Ну, смотрел там, чтобы не торговали ничем.
— Бабушек обирал?
— Мы черных в основном гоняли.
— А вот тут вор в соседней камере сидит. Как раз из таких черных.
Азербайджанец.
(Почему азербайджанец? Грузин же, кажется?)
Костя возвращается к столу, так и не дозвавшись коридорного.
— В общем, так. Слушай. Если мы сегодня дежурного мусора не дозовемся, ты в хате сегодня переночуешь, а завтра на проверку выходишь с вещами и съезжаешь отсюда.
— Естественно! Я все понимаю… Но о человеке не по профессии же надо судить, а по характеру!
— А!.. За образ жизни, значит, спроса нет? — переспрашивает Андрей. — Ну, жил я всю жизнь пидорасом, ну и что? Зато характер у меня хороший!
— У пидорасов вообще у всех характер хороший, — вступает Костя. — У нас в Стенькино врача застали с пидорасом. Они заснули вместе.
Начальник медчасти пришла с утра, а они спят. Его сразу же уволили с таким треском! А пидорасу — как с гуся вода!
Новичок ничего не отвечает и только ежится. Разговор принимает какой-то все более и более странный оборот. Атмосфера сгущается прямо на глазах.
К счастью, в этот самый момент в коридоре слышится какой-то шум.
Костя вскакивает, бросается к двери и начинает колотить в нее ногами.
— Старшой! Старшой!!
— Чего стучишь?
— Подойди, пожалуйста, на минутку.
— Некогда мне!
— Подойди! Это в ваших же интересах. Иначе у нас тут до утра может случиться что-нибудь нехорошее.
Коридорный подходит.
— Что такое?
— К нам милиционера посадили по ошибке! А у нас не БС-ная хата!
— Как это не БС-ная?
Коридорный куда-то убегает, буквально через минуту возвращается, открывает дверь камеры, и Леша-милиционер со своим матрасом чуть ли не бегом покидает хату.
— Малолетки его бы за это время отъебать успели, — флегматично комментирует Витя.
— Как же его к нам посадили?
— А хуй ли! Серег, бардачина — она везде!
Все принимаются оживленно обсуждать происшедшее. Спать, естественно, никто больше уже не ложится.
— Я как увидел, как он сидит, сразу его в милицейской форме представил, — возбужденно говорит Костя. — Сидит… как красная тряпка для быка!
Костя делает большой глоток чаю и продолжает:
— Я подумал, провокация! Сидят, мол, спокойно. Вот и подсадили.
Пришлось бы бить, потом бы репрессии были со стороны мусоров.
— Ворам отписывать будем? — небрежно спрашиваю я, демонстрируя свои обширные познания тюремных обычаев.
— А зачем? Вот если бы мы его отъебали…
— Причем, Серег, ебать бы пришлось каждому! Пришлось бы тебе принимать боевое крещение, — смеется Витя.
(Интересно, это что, шутка?)
— Ну, может быть и не отъебали, но хребет бы сломали, — вступает Андрей.
— Ебать бы не стали, — резюмирует Костя. — Но и ничего хорошего бы не получилось. Если бы не увели, мы бы сделали, чтобы его унесли.
Бить бы пришлось очень сильно. У нас просто хата мирная. В другой хате сразу бы бить начали. Помню, к нам на общак посадили таможенника. Не милиционера даже, а обычного таможенника! Его через десять минут просто убили. Я с пацанами у окна сидел. Так он просто до нас не дошел! В натуре! Я слышу: бум!.. бум!.. «Что там?» — «Мусор!»
— А представляешь, если бы мы его отъебали?! — смеется Витя. — Написал бы ты, вась, своей жене: «Извини, дорогая! Изменил тебе с мусором. Ну, хуй ли! По работе. Такие у нас, на хуй, обычаи!»
Вечером Андрей стоит у окна, на решке, и смотрит во двор:
— Что они там жгут, интересно, все время?
— Мусор!
11 мая, воскресенье
У Кости, похоже, депрессия. На сегодняшней прогулке он как сел на корточки (в классической зэковской позе), так и просидел весь час.
— Что с тобой?
— Обломился я по-конски.
— Это из-за касатки?
— Не знаю. Наверное. Не хочется отсюда уезжать. В лагере и пообщаться-то по-человечески будет не с кем. Среди особистов ведь все такая публика — каждый лет по двадцать отсидел. О чем с ним разговаривать? И вообще не люблю зэков! Подлые люди. Жабы пупырчатые.
— Да не обращай внимания, Серег! — вмешивается Витя. — Это он с дури. А с дури можно и хуй сломать!
Вечером снова вспоминали про вчерашний случай.
— А зачем он ботинки-то снял? — интересуюсь я.
— А мне тоже мой первый адвокат сказал, что войдешь в камеру — сразу же снимаешь ботинки! — неожиданно вступает в разговор Вася. — Положат тебе на пол под ноги белое полотенце — ты на него ни в коем случае не наступай. И потом дашь мне одну или две тысячи долларов, я передам на общак, чтобы тебе легче жилось. Это он меня учил, как себя в тюрьме в случае чего вести. Я, конечно, сразу же заподозрил, мол, что-то тут не так! Как речь о деньгах заходит — все! Пиздец! Но кто его знает?.. Ну, привозят меня в тюрьму, заводят на сборку.
Народу — тьма! Но никто меня не трогает, никаких полотенец никто под ноги не бросает, все нормально… В камеру вхожу — садись к столу, ешь. Вот твоя шконка — ложись, спи после сборки! Я просто поначалу ничего понять не мог!
— Да адвокаты вообще не знают ничего, как здесь живется! — замечает Витя. — У меня жена у первого адвоката спрашивала: «Чем они хоть там занимаются?» Он ей ответил: «Дворик тюремный подметают!»
— А я следователю своему и сейчас рассказываю, что мы здесь все, что угодно можем купить. Любые продукты, вещи, — подтверждает Вася.
