Андрей Посняков - Атаман
Вот только парни…
Да выручим! Придумаем что-нибудь.
Резко похолодало. Сумерки накрыли посад плотным фиолетовым туманом. Пошел мокрый снег.
– Вот те и весна.
Кто-то заорал впереди, за голыми кустами вербы. Ватажники переглянулись:
– Грабят кого-то? Бьют?
А крики, между тем, продолжались:
– Й-й-и-и-и-и!!!
– Во, вопит-то! Глянем?
– Й-й-и-и-и-и-и… Й-и-ехал на ярманку Ванька, хо-хо! Эх-ма!
– Тьфу ты, – расслабленно сплюнул Антип. – Питух, пианица. Корчма-то рядом.
– Так, может, его того, потрясти? – деловито предложил Онисим Морда.
– Давай, – кивнул атаман. – Егор, Федька – с ним пойдите. Да! Сразу не бейте, расспросите сперва – кто да куда? Мало ли, что интересное вызнаем.
Три тени отделились от остальных, побежали…
Черт! Егор провалился на бегу в какую-то лужу, ухнул левой ногой в грязь, застрял, да пока выбирался, напарнички его уже дело сделали… точнее сказать, приступили непосредственно к делу.
– Ты, Федька, слева зайди, отвлеки… А язм – кистеньком.
– Не, Онисим, старшой сказал – сперва поговорить.
– Ну, поговори, – отходя в сторону, хмыкнул ватажник. – А мы уж потом. Эй, эй, где ты, Егорий?
– Тут я, – шепнул, только что подбежав, Вожников. – В грязь провалился, блин.
– Какой блин? Чей?
– Тсс! Слушай.
А Федька уж подбежал к «питуху»:
– Здорово, дядько! В корчму?
– Т-туда! – кивнул пьяница. – Й-эх! Выпьем, споем. Эх, Якунко, а язм тебе искал, искал… ты где запропастился-то? И это… Страшок где?
– Дай-ко, я тебе помогу… – Федька осторожно взял алкоголика под руку, чтоб не упал, и тут же спросил: – А ты кто есть-то?
– Э-э, Якунко! – пьяно обняв отрока, «питух» чмокнул его в щеку. – Ты что, и-ик… совсем пьяный? Ты зачем так напился, Якун? Э-э-э! Поди, и крест пропил? Не? Друзей не узнаешь… Это ж я – Захар! Захар Ипатов, хо! Кто Захара Ипатова не знает? Все знают, да-а-а! Тсс!!! Счас к девам непотребным пойдем, в корвин дом, ага! Ой, там таки-и-е девы… таки-и-ие… титьки – во! Как у стельной коровы! Эх, корвищи…
Онисим Морда нетерпеливо схватил Егора за руку:
– Че ждем-то? Я его сейчас – кистеньком.
– Подожди, – резко возразил Вожников. – Может, у него и денег-то нет… А тема интересная!
– Дак ить… кистеньком да…
– Тихо ты! Кистеньком. Жди, я сейчас…
Забежав вперед, Егор вышел из-за кустов – будто случайно попался навстречу:
– О! Здорово, Захар!
– Х-хо…
Судя по голосу, «питух» был еще довольно молодым человеком, лица его и одежды не разобрать – темновато, но все же по разговору и манере держаться Вожников тут же определил, что перед ним явно не смерд. Улыбнулся, подхватил пьяницу под правую руку – левую уже держал Федька.
– Ты в корчму, Захарко?
– Угу…
– А серебришка у тебя много ль?
– Да пуста калита!
– Хо? – изумился Егор. – А пить ты на что собрался?
– Так я и не пить… Не-е, пить тоже, но… К девкам иду, к корвам нильским.
– Хорошо, не к крокодилам, они тоже в Ниле водятся, – наскоро пошутил Вожников и засмеялся.
А Федька – вот ведь молодец парень – спросил:
– Что, Одноглазый Нил уже и корв держит?
– Так держит, – ухмыльнулся Захар. – Вы что, не знали, что ли? Язм вчерась был, и за нас троих проплатил, за себя, за тебя, Якуне, за тебя, Страшок… ой! Да ты не Страшок… А кто, извиняй, не упомню… А пошли-ка со мной! Такие девки, такие титьки… у-у-у! Пошли, а? Вижу, парень ты добрый… А зовут…
– Да пусть буду – Страшок.
– А и будь. Так пойдем к корвам?
– Пойдем! Только обожди малость, ага… Федька, ты его не отпускай.
– Понял.
– И следи, чтоб не упал в яму. Ноги еще переломает… Онисим!
Из темноты выступила тень:
– Что – пора уж и кистеньком приложиться?
– Без тебя приложились бы. Как зеницу ока «питуха» этого береги!
Онисим разочарованно хмыкнул:
– Да знаю я его – Ипатов Захарка, Лапотникова Ивана, купца, племяш. Тот еще проходимец да пьянь. А серебришка у него может и не быть – поди, пропил.
– Тут не в серебришке дело… Погодь, я ватажникам доложу.
Зачавкав грязью, Егор подался к своим, дожидавшимся у оврага.
Внимательно выслушав Вожникова, атаман закусил губу и задумался. Думал недолго, хмыкнул:
– Корвы, говоришь? Бл…жьи жонки? Ране не слыхал, чтоб они у Одноглазого были, верно, недавно завел.
– А может, просто местечко под корвин дом дал или продал, – негромко промолвил Линь Окунев.
– Может, и так, проверить надобно. – Антип неожиданно вздохнул: – Серебришко придется с корв взять, хоть то и невместно.
– Лучше уж с сутенера, – предложил Егор. – С девчонок возьмешь немного.
– Ась?
– Говорю – с того, кто корвищ пасет, и взять.
– Ага… – Чугреев снова задумался. – Только с Нилом-то ссориться не можно. А другого выхода нет! Л-а-адно, будь уж, что будет… может, и не Нил там за старшего еще. Значит… Егор, ты… потом ты, Линь, и…
– Федька?
– Федька молодой еще, а тебя, Сучок, и Онисима Морду все знают. Да и меня вспомнить могут.
– Так нас вдвоем и хватит, там же еще этот… Захар – а он, окромя себя, еще за двоих только платил, – напомнил Вожников. – Хватит и нас с Линем, а вы уж подстрахуете.
– Что?
– Где-нибудь рядом будьте.
Мокрый снег перешел в дождь, холодный и нудный, и откуда же взялась непогодь, вроде бы на закате никаких подозрительных туч не наблюдалось. Наверное, ветер принес – долго ли?
К большому удивлению Вожникова, «корвин дом» оказался для этой эпохи весьма технологичным и даже мобильным, располагаясь в пяти небольших половецких вежах-кибитках – все как положено, на телегах, вот только волы были пока, за ненадобностью, выпряжены и заведены в стойло на обширном дворе у корчмы Одноглазого Нила, который, как видно, сдал под непотребное заведение вовсе не помещения – землицу. К кибиткам с заднего двора корчмы вела неприметная тропинка, глинистая и скользкая, но тщательно посыпанная золой.
Все для удобства клиентов! Проходя следом за несущим факел слугой, молодой человек мыкнул и очень даже вовремя поддержал под руку пьяного – впрочем, уже несколько протрезвевшего – Захара:
– Эй, эй, не падай!
– Не упаду, – засмеялся «питух». – А упаду – так токмо в вежу.
Молчаливый слуга – судя по облику, татарин или, скорее, из половцев – первым делом провел припозднившихся гостей в крайнюю, поставленную ближе к корчме, кибитку и негромко позвал:
– Акинфий!
В кибитке дернулся полог, явив в ночь узкую полоску неровного желтовато-зеленого цвета – светильник на кизяке или земляном масле. Кто-то высунулся:
– Ну?
Факел качнулся:
– Гостей привел, принимай.
– Кто такие?
– Здоров, Акиша, – со смехом выкрикнул Захар. – Что, меня, что ль, не признал?
– А-а-а, ты… Пришел, значит.
– Пришел. И дружков с собою привел – за троих ведь уплачено.
В дерганом, каком-то нервном, несмотря на всеобщее спокойствие, свете видно было, как на плоском узкоглазом лице Акинфия заиграла улыбка:
– Уплачено, то так.
Крещеный татарин. Или булгарин – скорее всего. Впрочем, татары – булгары – это все относительно, тут точно и не скажешь, кто есть кто.
– Выбирайте, други мои, любую вежу, какая больше глянется. Веселитесь хоть до утра – вряд ли кто еще будет.
Повинуясь взгляду хозяина, слуга поднял факел повыше и, показывая свободной рукой на кибитки, пояснил:
– В той белой веже – белокожая красавица Настена, рядом, в желтой – несравненная Алия, в голубой – пышногрудая Олена, а в последней, рыжей – огненноволосая Лария.
– Чур, я к Олене, други! – заволновался Захар. – Вчерась еще уговаривался.
– Так иди ж!
– Эх, хорошие вы парни! Благодарствую, что довели, без вас бы и не добрался, верно… Ну, веселитесь теперь!
– Ничо, и мы тебя как-нибудь угостим. Смотри, не засни, Захарий! – напутствовал Окунев Линь, Вожников же ткнул его в бок:
– Какую выбираешь?
– Алию, желтую. Настену как-то обижать несподручно: вроде по имени – наша.
– Обижать и не будем, – шепнул Егор. – Узкоглазого прищучим… А пока – к девкам, пусть думает, что все, как надо, идет.
– Да помню я, помню.
– Не забудь и у корвищи вызнать насчет серебра.
Обтянутая рыжеватой кожей кибитка, куда с помощью слуги забрался Егор, внутри выглядела куда презентабельнее, нежели снаружи. На полу – мягкая кошма с небольшими войлочными подушками, бархатная, с золотистым узором, перегородка-занавеска, отбрасывающий неяркие зеленоватые отблески светильник в виде золотой – или, скорее, все же медной, просто тщательно начищенной до золотого блеска – чаши. Распространяя блаженное тепло, мягко мерцала углями жаровня.
– Ну и где ж ты, огненноволосая Лария?
Устало опустившись на подушки, Егор прикрыл глаза, почувствовав какое-то движение. Стройная женская фигура в длинном полупрозрачном покрывале скользнула к гостю:
– Позволь, я разую тебя.
– Разуй…
Вожников открыл глаза…
