Анатолий Дроздов - Господин военлёт

Оставив вещи, едем на «Дукс». Извозчик запросил по случаю праздника два рубля, куда денешься? Под нашими шинелями – кожаные куртки, кортики с темляками на боку – чтоб видели, кто приехал. Несмотря на праздничные дни, «Дукс» работает. Привратник не хочет нас пускать – видимо, имеет строгое предписание. Со скандалом, но прорываемся к управляющему. Он недоволен, но встречает вежливо – Георгиевское оружие производит впечатление.

– Что вы хотите, господа! – разводит он руками. – Трудимся денно и нощно, но заказов очень много.

– Нам потребны аппараты! – бычится Сергей. – Еще в ноябре должны быть поставлены! Воевать не на чем!

Управляющий невозмутим:

– Военное ведомство велело отправить аэропланы на Юго-Западный фронт, там сложилась острая нужда. На вашем участке спокойнее. Мы не распределяем аппараты, господа, мы их только выделываем. Просите в военном ведомстве. Скажут – хоть сейчас погрузим!

Военное ведомство находится в Петрограде, и нас там явно не ждут. К тому же святки… Зря я вез десять тысяч! Видя наши погрустневшие лица, управляющий пытается смягчить пилюлю:

– Я прикажу показать вам завод! Увидите, что мы выделываем!

С паршивой овцы хоть шерсти клок. Соглашаемся. Нас ведут по цехам. Здесь варят, скручивают, клеят, обшивают полотном. Пахнет нитролаком, столярным клеем и машинным маслом. Наш гид, техник со смешной фамилией Коврига, не умолкает. Ковригу распирает гордость за завод. Он уверен, что их аппараты – лучшие в России, заводам Лебедева и Щетинина до «Дукса» далеко. Сергей хмыкает. Он рассказывал мне, как «дуксовский» «Ньюпор» на фронте не могли собрать – крылья не подходили. Однако в ангаре, где стоят готовые к облетам аппараты, лицо Рапоты меняется. Он гладит ладонью полотно крыльев, трогает гладкое дерево пропеллеров, заглядывает в кабины… Наверное, так он смотрит на Татьяну.

– Обратите внимание, господа! – сыплет Коврига. – Капот сделан не из стали, а дюраля. Это сплав алюминия, очень легкий. Таким образом, мы облегчили аппарат на несколько фунтов. Он стал скоростнее и маневреннее.

– Дюраль заграничный? – спрашивает Сергей.

– Вовсе нет! – Коврига аж лучится. – На заводе Красовского освоили выделку!

Та-ак…

– Вы имеете в виду Ксаверия Людвиговича Красовского? – уточняю.

– Именно! – подтверждает техник. – Замечательный человек, оказал содействие.

Я смотрю на Сергея, он – на меня. Мы подумали об одном и том же.

– Скажите, где можно телефонировать в Петроград?

– На Кузнецком Мосту! – Техник сама любезность. – Там телефонная станция.

– Благодарю! – Я жму ему руку. – Вы не представляете, как нам помогли!

Через полчаса я прижимаю наушник к уху. У папаши два телефонных аппарата: в конторе и дома. Содержать их стоит дорого, но Ксаверий Людвигович на связи не экономит. У него и телеграфный аппарат в конторе имеется… Главное, чтоб не уехал – святки как-никак. И чтоб линия Москва – Петроград не оказалась перегруженной – это вам не сотовая связь…

– У аппарата! – раздается в наушнике знакомый голос.

– Здравствуй, отец! Это Павел…

Сергей дышит мне в затылок, его я в наши отношения не посвящал. Пусть будет «отец». Похоже, Красовский-старший от такого обращения растерялся: я назвал его «отцом» впервые. Мгновение он молчит.

– Ты в Петрограде? – спрашивает наконец.

– В Москве, в командировке! Отец, нужна помощь…

Быстро излагаю суть дела. Он слушает, не перебивая.

– Возвращайся на завод! – говорит по завершении. – Я распоряжусь! Все сделают.

– Спасибо, отец! С Рождеством тебя!

– Здоров ли ты? – ему явно хочется поговорить.

– Здоров! – рапортую. – А вы? Как Лизонька?

– Тебя вспоминает. – Он рад вопросу. – У нас все хорошо. Звони нам и пиши, Павел! Не забывай!

– Постараюсь, отец! – я говорю это искренне, Рапота тут ни при чем. Старик у меня деляга, но все ж молодец! Выпуск дюраля наладил, а его и в СССР будут за границей закупать. Выгорит с аппаратами, в ножки поклонюсь!

Берем извозчика и мчимся на «Дукс». Управляющий встречает нас у порога.

– Что ж вы промолчали, что сын Красовского?! – Он укоризненно смотрит меня.

Пожимаю плечами: кто знал, что это важно?

– Сделаем, что можем! – говорит управляющий. – У нас действительно много заказов, но ради Ксаверия Людвиговича… Организуем сверхурочные смены. Только учтите: мы выделываем планеры, моторы поступают из-за границы. Распределяет их великий князь, лично. Господин Красовский обещал переговорить с ним. Если выгорит…

– Получим все аппараты? – не верит Сергей. – «Ньюпоры» и «Мораны»?

– Как в заказе! Однако предупреждаю: понадобится десять дней. Неделя, если облетаете сами. Наши испытатели заняты.

Сергей готов управляющего расцеловать, но я протягиваю тому руку. Обойдется! Целовать надо других.

Удачу обмываем в ресторане «чайком». Его приносят в серебряном самоваре. Холодный «чай» славно идет под балычок с икоркой. Жизнь хороша! Задание, считай, выполнено, у нас неделя отдыха. Остается решить, чем заняться.

– Сходим в театр! – предлагает Сергей. – Большой! Ни разу не был!

Я тоже не был – ни в Большом, ни в Малом. Не довелось: пути-дороги пролегали вдали от столицы. Большой так Большой. Едем. Билетов в кассе, естественно, нет, но театральные жучки крутятся тут же. За места в третьем ярусе запрашивают несусветную цену. Сергей плюется. У меня деньги есть, но строить купчика перед другом… Торгуемся, жучок не уступает. Внезапно от колонны отделяется штатский лет сорока, в шляпе и длинном пальто.

– Фронтовики? – Он смотрит на наши кортики с темляками. – Летчики?

Киваем.

– Уступи! – говорит неизвестный жучку, тот беспрекословно подчиняется. Сдаем шинели и папахи в гардероб, в блеске хрома и оружия поднимаемся на свой ярус. Звенит третий звонок, еле успеваем к местам.

Дают «Лебединое озеро». Я видел этот балет в своем времени, как-то его крутили по телевизору целый день. С той поры у меня отношение к спектаклю особое. Однако Сергей смотрит завороженно. Я тоже приглядываюсь. Балерины еще ничего, но танцовщики! Руки, ноги, торсы, как у грузчиков. Как им прыгать? Впрочем, они и не прыгают. Ходят вокруг балерин, изображая страсть. Хорошо, хоть балерин поднимают.

Антракт, выходим в фойе. Наметанным глазом определяю буфет. «Сельтерская» или «шустовский чай» там наверняка есть…

– Господа офицеры!

Машинально вытягиваемся. Полковник! Погоны, ордена, борода рогами вниз. За спиной «полкана» маячит поручик с аксельбантами, похоже, местные штабисты.

– Па-ачему одеты не по форме?

– Это наша форма! – пытается оправдаться Сергей. – Мы летчики!

– Кожаная куртка – служебная форма летчика. Покинув аппарат, летчик обязан ее снять! На вас должен быть китель либо парадный мундир.

Подкованный, зараза! Наверняка из московской комендатуры.

– У нас нет другой одежды. – Сергей совсем сник.

– Ежели нет, незачем появляться в публичных местах! Своим внешним видом вы позорите честь российского офицера!

Привлеченные скандалом, вокруг нас собираются люди. Попали! Пригнало на нашу голову! Загремим на гауптвахту!

– Николай Иванович! – Из толпы выступает немолодой господин в визитке. В петлице – орден Святого Станислава.

Полковник поворачивается к нему и улыбается:

– Евстафий Петрович!

– Давайте простим фронтовиков! – предлагает Евстафий Петрович. – Они денно и нощно льют кровь за Отчизну. Видите! – он указывает на наши кортики. – В окопах и траншеях не до уставных правил.

– Устав надо помнить всегда! – важно говорит полковник. – Ну да ладно! Не будь этого, – он тычет в темляки на наших кортиках, – поговорил бы я с вами!

– Благодарю, Николай Иванович! – Незнакомый Евстафий берет нас под руки. – Не составите компанию, господа?

Отказываться глупо. Евстафий ведет нас в буфет, к угловому столику. На стуле, спиной к нам, сидит женщина в лиловом платье. Она поворачивает голову на звук шагов. Колени мои слабеют. Большущие серые глаза под ресницами-опахалами, светло-каштановые волосы, забранные в высокую прическу, точеный носик, свежие губы… На тонком, безымянном пальчике обручальное колечко. Даже Сергей впал в столбняк, а уж он к своей Татьяне… Кем незнакомка приходится Ефстафию? Жена? Я мгновенно начинаю ненавидеть спасителя.

– Вот, Липочка! – говорит Евстафий. – Отбил у Штеймана! Едва не съел фронтовиков!

Липочка улыбается! Боже, какие зубки!

– Позвольте представить, господа, Олимпиада Григорьевна Невзорова, моя помощница по делам Земского союза.

Помощница…

– Меня зовут Семенихин Ефстафий Петрович. – Он выжидательно смотрит на нас.

Рекомендуемся. Моя фамилия не производит впечатления. Забыли: газеты давно обо мне не пишут.