Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов
Оставалось осадить и взять крепость. С одной стороны, имелось преимущество: у пациенток возникает симпатия к излечившему их врачу. С другой, мешало препятствие в лице Гали. Завести роман с женатым мужчиной в СССР – моветон. Нет, случается, но такой, как Вика, не предложишь. Гордая, цену себе знает. Я размышлял над этим целый день и пришел к выводу: буду говорить правду. Врать нельзя – женщины это чувствуют. Если исцелю, расскажу, как есть. Попрошу разрешения ухаживать, разведусь с Галей, а потом будем решать. Бог или судьба помогли: в офис принесло жену, объяснения не потребовались. По лицу Вики стало ясно, что она подумала. Как мужчина вроде меня может жить с подобной стервой? Оставалось, как говорит меченый генсек, углубить и расширить…
Ночь в квартире Вики подтвердила первое впечатление: такую упускать нельзя. Вдобавок к ранее отмеченным достоинствам оказалась отменной хозяйкой и страстной в постели. При этом продемонстрировав неопытность в любовных делах. Уж не знаю, как у нее было с бывшим мужем, но не суметь довести жену до оргазма! Козел безрогий…
Вика продолжала меня поражать. За обедом, когда я пожаловался на горькую судьбину, посмотрела на меня испытующе и, видимо, решившись, спросила:
– Тебе обязательно чувствовать себя богом?
– Поясни, – удивился я.
– Зачем исцелять сразу?
– А как иначе?
– Ты можешь дозировать свое биоэнергетическое воздействие?
– Да, – кивнул я.
– Почему не лечить постепенно, шаг за шагом? Например, взять десяток детей и исцелять их одновременно, понемногу, как делают в клиниках? Там никто не выписывает больного на следующий день. Ты будешь меньше уставать, работать по графику. Появятся выходные дни.
– Думаешь, не думал о таком? – возразил я. – Только как осуществить? Принять сразу нескольких детей в офисе не получится – мало места. Найти большее помещение непросто, мне и с этим повезло. В идеале хорошо бы снять крыло в гостинице, где заселять в номера родителей с детьми. Только не сдадут – узнавал. Гостиниц мало, и они переполнены. Директора на контакт не идут.
Это так. СССР пока жив, и в столицу Белоруссии едут туристы и командированные. Через пару лет поток иссякнет, и тогда хоть всю гостиницу снимай. Но сейчас директора послушно выполняют волю партии, а та не разрешает отдавать дефицитные номера какому-то кооператору.
– Забываешь о клиниках, – возразила Вика. – Коек там хватает, и выделить несколько палат или целое крыло под целителя вполне возможно.
– Ну, и кем я там буду?
– Тем же, кем сейчас, – пожала она плечами. – Председателем кооператива «Биоэнергетика», оказывающим нетрадиционные медицинские услуги. Это, к слову, модно. Заключаешь с клиникой договор, она предоставит койки и уход, а ты станешь лечить и получать деньги.
– Клиника потребует делиться, а я не миллионер.
– Ты в какой стране живешь, Миша? – улыбнулась Вика. – В СССР лечение бесплатное. Никто не выставит тебе счет. Если по своей воле решишь доплатить занятому в отделении персоналу, возражать не станут. Только это небольшие деньги. Тридцать рублей в месяц для санитарки – уже в радость. Врачу хватит сотни, медсестре – пятидесяти рублей. Да тебя облизывать станут. У нас ведь зарплаты небольшие, – она вздохнула. – На доплату ты заработаешь за день. Зато никаких хлопот: приехал, поработал с больными и отправился домой.
– А в чем интерес руководства клиники?
– Ты что, не понимаешь? – удивилась она.
– Нет, – покачал я головой.
– Слава, милый. Врачи любят ее не меньше артистов. Только у нас свои елочки в лесу. Открыть новый метод лечения или хотя бы способ означает войти в учебники медицины. Будут говорить: «сделать по Мурашко» или, скажем, «по Комарик», – улыбнулась она. – Только постоять возле тебя, а затем описать это в статье и опубликовать в медицинском журнале, означает получить всесоюзную известность, если не мировую. Ведь нигде, насколько знаю, не лечат ДЦП. А теперь представь: ты главный врач минской клиники – рядовой, каких в СССР тысячи. И вот вдруг у тебя – и более нигде – стали исцелять пациентов с неизлечимой болезнью, причем с гарантированным результатом. Это мировая слава, Миша, со всеми ее приятными последствиями. Увеличенное финансирование, признание в медицинском мире, защита докторской диссертации, звание профессора, уважение коллег, прибавка к зарплате и, возможно, государственная премия. Кто ж от этого откажется? Понял, наконец?
– Что ж, жених согласен, родственники тоже, осталось убедить главного врача, – пошутил я и вздохнул.
– Это я беру на себя.
– Ты серьезно? – изумился я.
– Семен Яковлевич – умный человек, своей выгоды не упустит. Не сомневайся.
– Еврей?
– По паспорту – украинец, фамилия Терещенко, но в девичестве Коган, – хихикнула Вика. – Все об этом знают, но молчат.
– С евреем может получиться, – согласился я. – Только диссертацию ему – хрен! Писать будешь ты.
– Как скажешь, дорогой! – засмеялась Вика. – Я не против.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты умница? – поинтересовался я.
– Неоднократно! – фыркнула она.
– Они были не правы. Ты не умница… – я сделал паузу и добавил, уловив вспыхнувшую в ее глазах обиду: – Ты гений! Единственный и неповторимый. Самая красивая и умная женщина на Земле!
– Скажешь! – зарделась она.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь. И до этого подозревал, но теперь воочию убедился. В долгу не останусь – тебя ждет сюрприз.
– Какой? – заинтересовалась она.
– Не скажу. Но сюрприз приятный.
– Противный! – Вика сделала вид, что обиделась, но потом, не удержавшись, рассмеялась.
Мы вышли из кафе. На улице она взяла меня под руку, и мы шли к офису, как семейная пара.
– Твоя Маша смотрит на меня волком, – пожаловалась она дорогой. – Чем я ей не угодила?
– Тем, что якобы заняла ее место. Да, – кивнул в ответ на ее удивленный взгляд, – Маша влюблена в меня. А чего ты хочешь: шестнадцать лет просидела в квартире, сверстников, считай, не видела. А тут дядя Миша, добрый и внимательный. Меня еще угораздило шутить, называя ее невестой. Думал поддержать девушку, повысить ей самооценку. Она это понимала – до тех пор, как исцелил. Начала ходить – появилась надежда. Теперь не знаю, что делать.
– Я с ней поговорю, – предложила Вика.
– В волосы друг другу не вцепитесь?
– Не бойся! – улыбнулась она. – И вообще… Кто-то называл меня гением. Отказываешься от своих слов?
– Нет! – поспешил я.
– То-то! – улыбнулась она.
Маша встретила нас хмурым взглядом. Нисколько не смутившись, Вика принесла из комнаты стул и уселась напротив секретарши.
– Нам нужно поговорить, Маша, – сказала, улыбнувшись. – Ты, наверное, думаешь: что здесь делает эта тетка? Объясню: мы с Михаилом решили пожениться. Как только он разведется с нынешней женой.
– А я?
Лицо Маши перекосилось, и она заплакала.
– Что ты, девочка?
Вика отерла с ее щек слезы.
– Он меня
