Владыка морей Ч. 2 - Дмитрий Чайка
— Резать надо и кишки распутать, — оборвал его князь. — И поскорее, иначе кишки омертвеют, и он погибнет.
— Как турникетный синдром, про который вы рассказывали, ваша светлость? — глубоко задумался Илья. — Да, такое может быть. Но откуда вы это знаете? Всегда хотел поинтересоваться, откуда у вас такие необычные познания в медицине. Впрочем, я это уже спрашивал… Не раз…
— После операции не забудьте живот потуже стянуть, иначе все ваши нитки разорвет к демонам, — сказал князь и потрепал на прощание Душана по плечу. — Держись, дружище! Ты крещен?
— Старым богам молюсь, ваша светлость! — простонал тот.
— Я за тебя в жертву трех быков принесу, — серьезно посмотрел на него Самослав. — Все будет хорошо. Верь мне!
— Неужто трех? — лицо кравчего просветлело. — Тогда да, поправлюсь непременно. Боги обрадуются такой жертве. Небывалая она!
— Чего смотрите? — удивленно взглянул князь на Илью. — В клинику тащите его. И не затягивайте.
— Сейчас, сейчас, — засуетился Илья. — За мастером Немилом сию минуту пошлем, ваша светлость. Он на службе сегодня, в Тайном приказе. Там, говорят, боярин Тур какую-то банду воров изловил. Допрашивают. Ну, для такого дела отпустят его.
Князь пошел к себе, а лекарь мечтательно улыбался в потолок и повторял.
— Гиппократ, Гален, Цельс… Вы просто жалкие неудачники! Я вас сегодня посрамлю. О вас все забудут, а меня будет помнить и через тысячу лет. Только бы этот боров выжил! Господи боже, помоги мне! Не забыть после операции замотать живот бинтами! Да откуда, в конце концов, его светлость это всё знает? Ведь воин, варвар из леса! Просто удивительно! Наверное, он и, правда, колдун, как говорят.
А Самослав вернулся в свой кабинет, чтобы продолжить прерванный разговор. Там его почтительно дожидался пожилой, изрезанный морщинами китаец с длинной полуседой косой. Он был главой большой работящей семьи, которую купцы каким-то неведомым образом вывезли из танского Китая. Все-таки коррупция — величайшее изобретение человечества, кто бы и что ни говорил. Китаец нашел великолепную глину рядом с городишком Мишны, что стоял в землях крошечного племени далеминцев, и теперь разложил на княжеском столе целый набор посуды, расписанной яркими цветами и странными человеческими фигурками в длинных одеяниях. Тут лежали тарелки, чашки, блюда и вазы разных размеров. Невестки старого Ли Баня расписывали их с поразительным мастерством. Эта семья обошлась казне просто немыслимые деньги. Самослав отдал Кубрату триста мечей за полтора десятка человек, и не пожалел об этом ни секунды. Самослав бурчал про себя, крутя в пальцах то одно изделие, то другое.
— Вот, Мейсенский фарфор — звучит красиво. А этот какой — Мишновский? Тьфу! И название какое-то гадостное! Хоть город переименовывай. Кстати! А кто, собственно, мне может запретить…
Китаец стоял недвижим, словно статуя, а его лицо не выражало вообще ничего, похожее на какую-то экзотическую маску.
— Предлагаю тебе те же условия, что и остальным княжеским компаньонам, — сказал князь, легонько щелкая ногтем по краю чашки. Раздался чистый протяжный звук. — Десятая доля от чистой прибыли. Ты станешь очень богат, почтенный Ли Бань. И ты передашь свое богатство детям.
— Мне говорить купец, но я не верить, господин, — с непроницаемым лицом ответил китаец. — Я хорошо жить дома. Мне незачем быть уезжать. Они украсть моих внуков, чтобы я поехать сюда. Меня привезти, как раб.
— Ты свободный человек, Ли Бань. Я могу вернуть тебя назад, — усмехнулся Самослав. — Я дам тебе сто золотых и оплачу места в караване до самого порога твоего дома. Ты научишь за год своему мастерству трех человек, и я сделаю богатыми их вместо тебя. Выбирай!
— Назад? — задумался китаец. — Мы ехать сюда почти год. Не хотеть. Степь война. Тюрки резать друг друга. Тоба резать тюрки. Согдов резать и тот и другой. Опасно. Я оставаться тут.
— Тогда иди, Ли Бань, — кивнул ему Самослав. — Ты будешь благословлять тот день, когда принял это решение.
Китаец склонился почти до земли и задом выкатился из княжеских покоев, пугливо поглядывая на повелителя этих земель. Он так и не поверил в то, что произошло. Разве великие разговаривают вот так вот запросто с простым ремесленником? Разве великие делают их своими компаньонами? Великие либо воюют с врагами на поле боя, либо воюют с такими же великими тайно, пытаясь превозмочь их хитростью и изощренными интригами. Простые люди — пыль у них под ногами. Или этот человек не так велик, как о нем говорят люди? Нет, это не так, ван Само почти что бог в своих землях. Наверное, он, Ли Бань, что-то еще не понимает в этой жизни. Или она, эта самая жизнь, здесь устроена совсем иначе, чем в Поднебесной. Что ж, он попробует. В конце концов, он не раб, и у него всегда есть выбор.
Китаец ушел, а Самослав позвонил в колокольчик. Сегодня был напряженный день. Впрочем, дни были такими всегда, когда он жил в Братиславе. За месяцы его отсутствия накапливались горы вопросов, которые никто, кроме него, решить не мог. Точнее, никому не позволялось их решать. И тот вопрос, который будет обсуждаться сейчас, тоже решить никто не мог. Ведь он касался судьбы миллионов людей.
— Боярина Звонимира позовите! — сказал он, и гладкая, блестящая в последних лучах закатного солнца лысина секретаря склонилась в понимании.
Самослав уставился в окно, где под первыми лучами весеннего солнышка обнажилась после зимы мостовая. Мрачная серая масса тесаного камня успокаивала его, даря ощущение надежности. Он хотел было весь замок в камень заковать, да княгиня Милица попросила садик сделать. Ей тяжко в каменном мешке жилось, душно и страшно. Потому-то выезжала матушка в усадьбу за городом, где дышала привычным лесным воздухом. Но в последнее время старая княгиня сдавать начала. Сказывались годы и тяжелая жизнь, а потому выезжала она все реже, большую часть дня проводя в садике, где любовалась цветами и распустившейся сиренью. Эти кусты привезли с гор Фракии, и они неплохо прижились здесь. Сирень цвела в начале мая, распространяя вокруг одуряющий аромат, а Милица с нетерпением ждала этого дня. Она скучала зимой во дворце.
— Вызывал, государь? — Звонимир вопросительно посмотрел на князя и сел, повинуясь взмаху руки.
— Вызывал, — кивнул тот. — Весна наступает. Что слышно из степи?
— Хазары пятитысячным отрядом в набег за горы пойдут, — начал Зван. — Кубрат уговор помнит, нападать не станет. Ждет… Наш гонец вернулся, которого к венграм посылали. Они на союз согласны. Их левый берег Итиля, у болгар — правый. Дельта тоже за болгарами останется. Двести мечей за то просят.
— Дадим, — кивнул князь. — Точнее, продадим Кубрату. Нечего
