Смерти вопреки - Алексей Викторович Вязовский

Я прошел Воскресенские ворота, миновал оцепление. Солдатиков тоже никто не думал снимать, но им хотя бы выдали плащ-палатки.

– Орлов! Я уже думала тебя не отпустят!

Под белым зонтиком, прямо на месте будущего памятника Жукову стояла Лена.

Глава 12

– Где я?!

С трудом разлепив глаза, я огляделся. Панцирная кровать с шарами, тяжелые гардины на окнах… Во рту кот насрал, голова тоже чугунная-чугунная.

– Хорошо, что хоть не «кто я». Ну и здоров же ты пить, – знакомый голос ударил молотом по голове. Я с трудом обернулся. Рядом с кроватью стоял стол, за ним сидела и что-то писала Лена. В халатике, волосы убраны в хвост. Лицо тоже такое слегка помятое и отекшее.

– Так где я?

Калиновская отложила ручку, посмотрела на меня с состраданием:

– У меня дома.

– А как я сюда попал?

– Ты ничего не помнишь?

Я напряг свой коматозный мозг. Вот я встречаю Лену на выходе с Красной площади. Вот мы идем в соседний «Националь», куда стоит очередь, и швейцар пускает почти только иностранцев. Мое удостоверение отворяет дверцы имперского «Сезама», нас проводят к столику в центре зала. Я, рисуясь, заказываю все самые дорогие блюда, десятилетний коньяк, шампанское… Ресторан полон, публика удивленно разглядывает мой камуфляж и белый халат Калиновской. Лена смущается, в туалете снимает халат, под ним оказывается черная юбка и красная шелковая блузка с милыми дракончиками. Кто-то тоже привез нехило так из Вьетнама…

Когда я выхожу освежиться, ко мне в туалете подходят двое коротко стриженных мужчин. Я даже не успеваю напрячься – это оказываются комитетские коллеги из службы внутреннего наблюдения «Националя». Виктор и Степан. «Семеркины» уже вкурили про ситуацию и проводят меня в специальный номер, где я переодеваюсь в костюм – тут их огромное количество, на любой размер и крой. Есть галстуки, сорочки, туфли…

Лена, конечно, в шоке. Пока я ей шепотом рассказываю о пещерах Али-Бабы в «Сезаме», мы под разнообразную закуску распиваем «советское» полусухое. Кто-то за соседним столиком трогает меня за рукав. Я оборачиваюсь и вижу… Утесова. Постаревшего, сильно округлившегося в лице.

– Утесов! – выдыхает Лена, после чего опять ахает. – И Бернес.

– Шаланды полные кефали… – на автомате выдаю я.

Мэтры смеются, спрашивают о нашем странном виде, в котором мы зашли в ресторан. Артисты тоже так нехило выпивают, на столе стоит полупустая бутылка водки, саперави…

Нас приглашают присоединиться, пытаются выяснить, что случилось на Красной площади, куда весь день закрыт вход. Приходится отделываться намеками и мимикой. Государственная тайна! В этом месте я даже вспоминаю, что комитетский следак у меня брал после допроса подписку о неразглашении.

И вот дальше провал. Точно пили, потом поехали все вместе в новый ресторан «Арбат». Огромный, на две тысячи мест, зато с танцполом и сценой, на которой показывали… Вот бы никогда не поверил, если бы не увидел… варьете! Там мы танцевали с Леной, опять пили… Первым уехал Утесов, Бернес пересел к каким-то знакомым. Мы снова пили… Провал.

– У нас с тобой что-то ночью было? – я сел на кровать, волнуясь, не посрамил ли Седьмое управление в частности и весь комитет в целом.

– А как же… – Лена усмехнулась, поправила прическу. – Даже два раза.

– Ясно.

Я смотрю на часы, вспоминаю день недели. Опять полдень, воскресенье. Семнадцатое сентября. Ну хоть тут память не отказала.

– Костюм надо вернуть, – Лена кивает мне на вешалку, на которой висят брюки и пиджак. – Я пообещала ребятам проконтролировать.

– Конечно, верну, а где у тебя…

– По коридору и направо.

Приведя себя в порядок, я целую доктора в губы, выдвигаюсь на базу. Судя по тому, что народ в автобусе от моего выхлопа не морщится – организм почти все переработал. Можно появиться перед подчиненными. И да… похвастать, что пил с самими Утесовым и Бернесом.

* * *

– Вот, нашли наконец-то под ваши требования! – по приезде в Балашиху я почти сразу натыкаюсь на Николая Григорьевича. Гэбэшного самоделкина переполняет радость. – А всего лишь решили посмотреть на поставленную задачу под другим углом!

Я озадаченно оглядел эдакую раздувшуюся в размерах «буханку». Что-то мне этот пепелац напоминает, но вот что?

– И ведь где нашли-то? Совсем рядом, в Бронницах! – продолжал захлебываться самоделкин. – Перед вами армейский автобус 38АС. Собран на шасси от грузовика ГАЗ-66!

Точно! Взяли всем известную «шишигу» и нахлобучили на нее автобус. Колеса с характерной блямбой системы централизованной подкачки шин, продолговатые окошки, закрепленные на толстой полосе резины. Даже те самые подслеповатые зеркала заднего вида остались на месте. Только перед водителем добавился этакий недокапот.

– Мы еще раз пересмотрели условия технического задания и коллегиально решили, что защита от пистолетных выстрелов в упор не нужна, поэтому немного облегчили бронирование по сравнению с предыдущим образцом… – Самоделкин жестом пригласил меня внутрь.

Я забрался в автобус и огляделся. А ничего так, просторно. Незлобин уже оккупировал водительское место и, приподняв щит моторного отсека, что-то увлеченно там рассматривал.

Автобус специально был спроектирован так, чтобы иметь возможность транспортировки военно-транспортной авиацией – оказывается, все это время Николай Григорьевич продолжал нахваливать пепелац. И чего его так распирает-то? Ведь не он же сделал автобус. Взял просто готовый, да немного брони навесил.

– А еще мы немного сменили компоновку. Теперь все, что необходимо группе, располагается вот в таких вот контейнерах, – он приподнял крышку и показал мне. – Теперь, если по каким-то причинам нет возможности использовать автобус, группа эти ящики может отстегнуть и воспользоваться любым другим транспортом.

Вот это они здорово придумали. А я-то голову ломал, как сделать так, чтобы в случае чего не забыть что-то нужное. Теперь просто взял нужный контейнер и дело в шляпе, знаешь, что в нем. Арсенал в дивизии – будь здоров. Отстрелять на группу второй комплект АК и СВД вообще не проблема.

Молодцы! О чем я тут же и поведал довольному главе самоделкиных.

Вслед за мной в автобус потянулись другие «громовцы» и немедленно начали дергать за все выступающее, выясняя назначение. Пушкин тут же обнаружил на крыше люк и начал искать, как его использовать. Судя по хитрому взгляду Николая Григорьевича, его ожидал сюрприз. Наконец Байкалов нашел какой-то рычажок и с крыши ему на голову свалилась конструкция из трубок. Немного подергав за торчащие части, он довольно быстро преобразовал это в лесенку с сиденьем. Немедленно усевшись