Лабух - Иван Валерьевич Оченков
— Вы всерьёз полагаете, что жизнь, которую я веду в Спасове, является пределом моих мечтаний? — пристально посмотрела на меня певица.
— Отчего же. Все мы, так или иначе, желаем для себя лучшей жизни.
— Разве это плохо?
— Хорошо, задам этот вопрос иначе. Зачем это мне?
В ответ она смерила меня внимательным взглядом, как будто оценивая, смогу ли я принять её слова или нет. Потом подвинула к себе стул и присела напротив. Говоря по чести, начал уже надеяться, что она устроится рядом, но…
— Давайте начистоту, — без обиняков начала барышня и тут же, выражаясь фигурально, вылила на меня ушат холодной воды. — Музыкант вы весьма посредственный, хотя не могу не отметить, что быстро растёте. Певец тоже довольно средний. Не спорьте, я разбираюсь в нашем ремесле и могу судить непредвзято.
— Но, несмотря на это, вы хотите уехать со мной? — немного удивился такой характеристике.
— Так я же не в любовницы к вам набиваюсь! Послушайте, Николай, в вас есть, то, что прежде называли «искрой божией»! Вы — талант! Хотя, возможно, сами того не понимаете. И я могу помочь вам. У меня остались кое-какие связи, наконец, я хорошо пою и знаю ваш репертуар. Мы можем быть полезны друг другу!
— Интересное предложение…
— Так вы согласны?
— Нет!
— Но почему⁈
— Откровенность за откровенность, — устроившись на диване поудобнее, начал я. — Певиц в России много. Хорошеньких женщин еще больше. А вот я у себя один. Голос у вас, конечно, шикарный. Даже слишком. Но он хорош для оперы или классических романсов. А у меня, сами знаете, «шансон», «блатняк». Тут нужны не вокальные данные, а душа, интонации, чувства!
— По-вашему мне не справится? — оскорбилась Мария.
— Отчего же. С пением-то справитесь, а вот со своим характером… боюсь, что с вами будет слишком много проблем.
— Но почему?
— Знаете, после знакомства с вашими «одноклассницами» у меня стойкое отвращение к бывшим гимназисткам.
— Постойте, вы сейчас о Фене Востриковой или Елене Ланской?
— Об обеих.
— Сами виноваты. Кстати, это правда, что вы женаты на Лене?
— Уже нет.
— Значит, всё-таки правда… что же, поймите меня правильно. Я совсем не такая как они!
— Знаете, Мария…?
— Георгиевна. Но вы можете продолжать звать меня Машей.
— Хорошо. Вы очень помогли мне сейчас, а ваше предложение просто шикарно, но… дайте мне немного времени. Надо всё хорошенько обдумать.
— Конечно.
Попрощавшись, я вновь спустился по лестнице, где меня поджидал Владимир Порфирьевич. Вид у него был при этом серьёзный до комичности. Кажется, бывший гусар тоже желает поговорить наедине. Если дело пойдёт так и дальше, в Москву мы отправимся целым оркестром. Но, к счастью, речь пошла о другом.
— Мон шер, вы очень сильно обидели одну нашу общую знакомую.
— Честно говоря, не припомню такого. А чем именно?
— Тем, что женились на другой!
— Да, неловко получилось. Но может оно и к лучшему?
— Но ведь женщина страдает, что же в том хорошего?
— Куда вы клоните?
— Да что ж тут непонятного! — разозлился гвардеец. — Извольте немедля пойти и извиниться.
— Стоит ли бередить незажившую ещё рану? Тем паче, что я уже в разводе…
— Вы серьезно⁈
— Вам справку из загса показать или достаточно моего честного и благородного слова?
— Но это же всё меняет… Послушайте, Николя, вам просто необходимо встретиться с Любочкой! Она, конечно, всё ещё сердита на вас, но, если проявите хотя бы десятую часть своего обаяния, простит!
— И на кой чёрт мне это нужно?
— Странный вопрос. Скажите, чем вы сегодня завтракали? Осмелюсь предположить, что пустым чаем. Так?
— Ошибаетесь. Просто кипятком.
— Вот видите! А если бы рядом была такая женщина, неужели вы думаете, её затруднило бы сварить вам куриного супчика? А на обед нажарить котлеток!
В этот момент, с кухни донеслись просто умопомрачительные ароматы и в животе предательски заурчало.
— Чёрт бы вас подрал!
— Так вы согласны?
— Нет. Спасибо, конечно, но мне сейчас не до того. Ну, ей богу, какой из меня герой-любовник?
— Вздор! Вот таким и идите. Худым, бледным, небритым и в шинели! Чтобы слёзы от жалости сами на глаза наворачивались!
Скорее всего, Владимир Порфирьевич был абсолютно прав, и мне следовало прислониться к тёплому бочку благополучной вдовушки, но я всё же отказался. В прошлой жизни я уже встречал таких «Любочек». Сначала она окружит вас вниманием и заботой, будет искренне интересоваться делами, стараться быть всегда рядом, а потом начнёт вытеснять друзей, контролировать каждый шаг и, наконец, от неё станет просто не продохнуть. Нет уж, такие отношения не для меня!
* * *
Возвращаясь домой, я изрядно продрог и, вероятно поэтому решил заглянуть к Ланской. Нет, мне не хотелось предъявлять претензии или расставлять точки над i, просто забрать пальто. Во-первых, без него холодно, а во-вторых, вы знаете, сколько оно стоило? В общем, поднявшись по парадной лестнице, позвонил в знакомую дверь и непроизвольно задумался. Совсем недавно я убил здесь человека. Нельзя, конечно, назвать его достойным членом общества, но все же он был живым, дышал, разговаривал, смеялся, возможно, даже любил…
И вот стою рядом, но ничего не чувствую. Даже не знаю почему. Оттого ли что он и сам хотел меня застрелить, а может, потому что время вокруг такое. И люди. Своя жизнь копейка, а чужая так и вовсе полушка!
— Вы? — удивилась открывшая мне Елена.
— Так мы вроде на ты, — постарался придать своей улыбке максимум обаяния, но судя по всему не получилось.
— Что тебе от меня нужно?
— Пальто.
— Какое?
— Драповое, с барашковым воротником! И шапка-пирожок. На улице, знаешь ли, довольно прохладно, а мне надо себя беречь. Особенно горло.
— Ты верно о своих вещах? Прости, я совсем забыла…
— Кто там? — донесся подозрительно знакомый голос и за спиной «бывшей супруги» возник Фельдман.
— Здравствуйте, Михаил Борисович! — вяло помахал ему рукой.
— Что тебе здесь нужно, Семенов?
— Соли хотел попросить, но видимо не вовремя…
— Что⁈ — взвился глава местной милиции, но Ланская резко захлопнула дверь, оставив меня снаружи.
Некоторое время до меня доносились звуки разговора на повышенных тонах, но потом они стихли, а еще через пару минут показался
